Константин Веснин - Приют горного странника

— Во-первых, успокойтесь. Я вам протягиваю руку помощи: если вы беретесь каким-либо способом вернуть альбом законному владельцу, то я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы о вашей роли в краже никто не узнал. В противном случае… придется использовать часы художника как улику…

— Все расскажу! — вскрикнул Леопольд Фомич и закрыл ладонями лицо, потом резко поднялся. Глеб терпеливо выжидал, очень хорошо понимая состояние своего собеседника: куда делись уверенность и самолюбование, слегка прищуренный взгляд свысока… Побледневший, с испариной на лбу и дрожащими руками, он метался по комнате, бросая на Глеба затравленные, полные отчаяния, взгляды.

— Я еще выпью, не могу успокоиться, — он схватил бутылку, дрожащими руками наполнил рюмку. Залпом выпил и резко выдохнул. Постоял посреди комнаты, покачал головой.

— Вам же все надо знать, все вытащить наружу! — теперь он говорил с отчаянием и злостью, тяжело дыша и бросая на Глеба гневные взгляды. — А вот вы, страж правосудия, вы! — его голос перешел на крик, — как бы вы поступили на моем месте?! Легко сидеть, развалившись в кресле, и спрашивать: зачем, почему, мотив?! Для вас все — винтики, фамилии, номера в деле! А я — человек! Понимаете, вы?! — лицо Леопольда Фомича раскраснелось, он говорил задыхаясь. — Вы!

Он подошел к креслу, обессилено повалился и, откинувшись на спинку, закрыл глаза. Прошло пять минут, потом десять, его дыхание успокоилось, затихло. Глеб даже подумал, не обморок ли у него? Но Леопольд Фомич приоткрыл глаза, слезы покатились по щекам:

— Моя Лизи. Вы ведь любите? И знаете, что это такое… И я люблю. У нас поздний брак, — шок прошел, уступив место апатии. Леопольд Фомич говорил спокойным, тихим голосом. — Она такая хрупкая, нежная, как бутон цветка… Я и не знал, что цветочек поражен тяжелым недугом. Но… болезнь проявила себя в резкой форме. От отчаяния я думал, что вены себе вскрою, если она… — Леопольд Фомич нервно сглотнул и стер заливающие щеки слезы. — Но вместе мы победили. Болезнь отступила. Лизи болела долго, и ей пришлось уволиться… заставили. Она работала бухгалтером у нас, в театре. Немного восстановив силы, она стала упрашивать меня позволить ей найти новую работу. Я был против, но тут попалось объявление о вакансии в этом гостевом доме. Мы долго сомневались, стоит ли? Работа тяжела физически… но врачи рекомендовали сменить городскую жизнь на деревенскую, как на более спокойную и здоровую, на свежем воздухе… вы сами знаете теперь какой тут целебный климат… Мы согласились… Конечно, не информировали хозяев о причине ухода Лизи с прежней работы. Я со страхом наблюдал за ней первые недели, месяцы работы, заменял ее при малейших признаках усталости и утомления. Она никогда не жаловалась… Болезнь больше не проявляла себя, и мы успокоились…

Леопольд Фомич замолк, в номере воцарилась тишина. Было слышно капание воды где-то в ванной. Глеб ждал, когда Леопольд Фомич продолжит. На мгновение он представил себя на его месте, и если бы Люся… Он сразу же отбросил эту мысль.

— … пока Лизи не упала, споткнувшись о порог одного из номеров. В руках у нее был поднос с посудой. Видите ли, гости пожелали пообедать в номере… Я после этого убрал все пороги у номеров, заменил двери.

Леопольд Фомич достал платок, вытер глаза, высморкался.

— Потом я твердо поставил вопрос об уходе с работы. Но Лизи… она полюбила этот гостевой дом, эти горы… И она со слезами умоляла меня остаться. Тогда нам в голову пришла идея: нанять помощницу-горничную, но, увы, за свой счет…

— Но это же обязанность владельцев горного дома. Почему вы на свои средства должны нанимать горничную? — удивился Глеб.

— А где в наше время хозяева вникают в нужды своих подчиненных? — усмехнулся Леопольд Фомич. — Вопрос уперся в деньги. И тут подвернулся случай с альбомом Павла Ивановича.

— Допускаю, с этим все ясно, но… зачем вы перевоплотились в Дормидонта Ниловича три недели назад? Даже зашли в магазин, пообщаться с Клавдией и Петром?

— А вы подумайте, вы же сыщик…

Глеб, прищурившись, просверливал взглядом Леопольда Фомича, его лоб избороздили морщины. Внезапно его лицо разгладилось.

— Ну… конечно! — он хлопнул себя ладонью по лбу. — Генеральная репетиция спектакля. Вы хотели проверить: если даже Клавдия с Петром не разоблачат ваш маскарад, то его можно смело предложить гостевой публике.

— От себя добавлю, — Леопольд Фомич окончательно успокоился, его речь зазвучала ровнее. — Мне надо было попрактиковаться, еще тщательнее отработать речь, движения, жесты моего героя. Одно дело — теория, другое — практика. И эта генеральная репетиция помогла мне обратить внимание на отдельные, но важные мелочи. Ну, например… в наряде Дормидонта Ниловича мне было жарко, я потел, вот и пригодился платок.

— И как вы решились оставить на месте преступления эту улику? В настоящее время полиция владеет методом анализа вещей на предмет потожировых выделений. Они обязательно провели бы этот анализ, и кто знает, не привел ли он бы к вам?

Леопольд Фомич с усмешкой посмотрел на Глеба:

— Стало быть, вы уж совсем недооцениваете мои скромные детективные познания. Мы пожертвовали одним из полотенец, использованных нашими гостями: разрезали его пополам, получилось два идентичных платка. Одним пользовался я, а другой — которым пользовался один из гостей — я подбросил в номер Павла Ивановича после похищения альбома.

Глеб задумчиво смотрел на Леопольда Фомича. Его не покидала мысль о глубине актерского мастерства сидящего перед ним человека.

…Все было идеально продумано и исполнено или… почти все…

В памяти всплыл эпизод на лесной поляне, где были обнаружены плащ и сапоги Дормидонта Ниловича.

— Леопольд Фомич, — Глеб внимательно посмотрел на своего собеседника, — зачем вы инсценировали сцену на поляне с якобы имевшим место нападением медведя на Дормидонта Ниловича? На мой взгляд, в ней не было необходимости и, более того, опытному… — Глеб отвел взгляд, — специалисту сразу было ясно, что все там — липа!

Леопольд Фомич усмехнулся, покачал головой:

— Так делайте выводы, раз вы позиционируете себя этаким профессионалом, — в его голосе звучала издевка. Но Глеб не среагировал на нее, он опять внимательно всматривался в Леопольда Фомича, как бы пытаясь читать его мысли. Так он задумчиво просидел несколько минут. Леопольд Фомич не нарушал возникшую паузу: сцепив пальцы рук и опустив голову, он неподвижно застыл перед Глебом.

— У меня только один вывод — вы хотели представить все как инсценировку, совершенную самим Дормидонтом Ниловичем, с целью еще более скомпрометировать старика.

Леопольд Фомич промолчал. Глеб продолжил: