Константин Веснин - Приют горного странника

— А помните, что еще до кражи он вам намекал насчет наличия у вас ценной вещи? Я же своими ушами это слышала! — не отступала Инесса Львовна.

— Да, он нес какой-то бред насчет ясновидения, говорил общие фразы, которые применимы к каждому из нас, — Павел Иванович махнул рукой.

— Вы собираетесь продавать альбом? — задал волновавший его вопрос Глеб.

— Пока я решил не продавать. Я не суеверен, но… после такого случая душа не лежит к этой сделке. Неприятное начало дела не сулит успеха и в дальнейшем… Я созвонился со своим старым другом, тоже художником, он завтра заедет за нами.

— Павел Иванович был так любезен, что предложил и мне воспользоваться транспортом его знакомого. Мне кажется, все что можно, я уже здесь увидела.

Глебу показалось, что в тоне голоса Инессы Львовны сквозила некоторая загадочность, но загадок на текущий день ему было предостаточно, и он, не заостряя на этом внимания, в свою очередь сказал:

— Мы с Люсей решили не отставать от вас, и завтра также покидаем сей гостеприимный дом.

Последний ужин в «Приюте горного странника» проходил при свечах.

— Мы с мужем решили внести некий штрих, чтобы пребывание в нашем гостевом доме вам запомнилось, — взгляд Елизаветы Капитоновны быстро скользнул по лицам гостей. Глеб внимательно смотрел на нее. Он не мог не отметить изысканности манер, гордой посадки головы и улыбки, не лишенной тонкой иронии.

…Эта пара достойна друг друга. Как она прекрасно держится — изящно и открыто, и это после провала их совместного преступного плана.

Глеб перевел взгляд на Леопольда Фомича.

…А вот типичный образчик уязвленного самолюбия: держится гордо, с достоинством, даже — с излишним достоинством. Но его глаза… в них взгляд мальчишки, пойманного на дерзком, ребяческом проступке. Он избегает моего взгляда. Больно проигрывать, когда на кону полмиллиона.

— Не знаю, как остальным, — Инесса Львовна взволнованно понизила голос, — но мне на всю жизнь запомнится история с этим… лешим.

— Должно быть… этот… леший вас здорово выбил из колеи, — Леопольд Фомич пристально посмотрел на нее. — Я угадал?

— Нет, чтобы вы не говорили, — Инесса Львовна неопределенно хмыкнула, — но я останусь при своем мнении: это был настоящий леший. Вы, конечно, не верите ни в леших, ни в русалок, а вот я верю. Посмотрите, как он незаметно появлялся и исчезал!

Глеб не сводил глаз с лица Леопольда Фомича. Сейчас это было лицо актера, который видит свою преданную поклонницу.

— А вы, Павел Иванович, не поддерживаете идею насчет лешего, побывавшего в нашем гостевом доме? — Леопольд Фомич широко улыбнулся, пытаясь за улыбкой скрыть напряженный блеск глаз.

Художник посмотрел на него, вздохнул и негромко ответил:

— В детстве у меня вызывали интерес истории про всяких там леших и прочих таинственных существ. Но сейчас, с высоты моих лет, я могу сказать, что некоторые представители рода человеческого гораздо страшнее тех сказочных героев. Мне жаль этих представителей. Жизнь слишком коротка, чтобы пачкать ее такими долго несмываемыми пятнами… Ну, а в общем, я благодарен вам и вашей очаровательной спутнице жизни за прекрасный приют в этом доме… приют, который хоть и был омрачен, но не по вашей вине.

Настороженность и напряженность, с которыми Леопольд Фомич вслушивался в речь Павла Ивановича, сразу спали. Он повернулся к столику Непрухиных:

— А вы, молодежь, что скажете на прощание?

Глебу ничего не хотелось говорить «на прощание». Он с детства не любил моменты прощания и расставания, когда волна грусти приливает к сердцу. Взгляды присутствующих обратились в их с Люсей сторону, и Глеб почувствовал, как Люся подтолкнула его ногой. И он начал говорить, еще не до конца обдумав, что хочет выразить:

— Никто не отметил того, ради чего мы все здесь и собрались… я говорю про горы. Я выражу наше с Люсей впечатление, когда мы оказались на вершине хребта. Мы увидели, как красив наш мир с высоты птичьего полета, и ради этих мгновений стоило здесь побывать…

— А теперь, — Леопольд Фомич встал из-за стола, обратив на себя внимание, — я поспешу вас всех успокоить. Дело в том, что я повстречал Дормидонта Ниловича, когда он сегодня выходил из нашего гостевого дома после разговора с вами, Павел Иванович.

Тут возглас изумления сорвался с уст Инессы Львовны.

— Разумеется, я остановил его, и он мне сказал, что возвращается к своей жене, так как скучает и … — Леопольд Фомич посмотрел на Елизавету Капитоновну, — волнуется, как там она одна справляется без него. В общем, выглядит все так, что мы его больше не увидим.

Леопольд Фомич сел за стол. Елизавета Капитоновна незаметно крепко сжала его руку.

Павел Иванович сидел в кресле, у него на коленях лежал альбом. Хозяйственные постройки за окном постепенно растворялись в наступающих сумерках. Перелистывая страницы, он путешествовал во времени, сопровождаемый марками.

— А тебя я приобрел у перекупщика, тот еще долго торговался, не желая продешевить, расставаясь с тобой… Тебе уже больше сотни лет…

Он закрыл глаза.

…Сколько пережито за эти дни… Надо глянуть, что там у меня осталось во фляжке.

Павел Иванович подошел к шкафу, вытащил сумку и извлек из нее серебряную фляжку с гравировкой «Крым». Сел в кресло, отвинтил крышку.

— Опять пью в одиночестве, — он усмехнулся. Тут раздался робкий стук в дверь. Рука с фляжкой застыла у рта. Стук повторился смелее. Павел Иванович поставил фляжку на стол, поднялся и припрятал альбом на дне сумки.

Открыв дверь, он увидел Инессу Львовну. В руках она держала игрушечного белого кролика:

— Павел Иванович, извините за беспокойство, но мне… очень хотелось бы поговорить с вами… сейчас.

— Проходите, — Павел Иванович был удивлен и озадачен. Во взгляде и движениях Инессы Львовны чувствовалось нетерпение. Она присела на краешек кресла, напротив художника.

— Это невероятно! То, что произошло со мной после ужина, я могу рассказать только вам… вы меня поймете… — она поправила прическу и начала…

…В приподнятом настроении Инесса Львовна вернулась после ужина в номер, переобулась в мягкие тапочки. На журнальном столике, рядом с круглым настольным зеркалом, которое она всегда брала с собой, и на котором время оставило несколько мелких трещинок, сидел белый игрушечный кролик. Он смотрелся в зеркало, и его отражение улыбалось Инессе Львовне.

Женщина наклонилась, и за отражением кролика появилось ее вытянутое лицо с прищуренным взглядом и опущенными уголками плотно сжатых губ. Лицо покрутилось туда-сюда, нахмурилось и исчезло из зеркала.

Женщина быстро прошла к тумбочке, достала из косметички помаду и уже повернулась, чтобы вернуться к зеркалу… тут ее тапочек неловко зацепился за край ковра, ранее ушибленная нога подвернулась, и Инесса Львовна неловко опустилась на колени. Охая, она стала оглядываться в поисках тюбика помады, но тот сумел хорошо спрятаться, закатившись под кровать. Шаря рукой, Инесса Львовна начала обследование пространства под кроватью, как вдруг нащупала некий мягкий предмет. Она наклонилась пониже, заглянула под кровать и тут же отпрянула назад: на нее уставился большой глаз какого-то существа, едва различимого в темноте.