Джоди Пиколт - Простая правда [litres]

Во второй раз я оттолкнула Купа, поскольку боялась, что скажу «да» из чувства ответственности, из-за ребенка. Но теперь ребенка могло не быть. Оставались только мы с Купом и ужасная боль, проникнуться которой мог только он.

Сколько раз буду я отвергать Купа, пока не пойму, что именно его я искала все время?

– Двенадцать, – отозвалась я.

– Двенадцать?

– Двенадцать детей. Я рассчитываю на очень большой дом.

У Купа загорелись глаза.

– Особняк, – пообещал он, целуя меня. – Господи, как я тебя люблю!

– Я тоже тебя люблю. – Когда он забрался ко мне в кровать, я рассмеялась. – Я полюблю тебя еще больше, если ты поможешь мне дойти до ванной.

Улыбнувшись, он подхватил меня на руки и понес по коридору:

– Сама справишься?

– За тридцать семь лет я хорошо этому научилась.

– Ты знаешь, что я не это имел в виду, – ласково произнес он.

– Знаю. – Мы несколько мгновений смотрели друг на друга, но, заметив печаль в его глазах, я отвела взгляд. – Я справлюсь, Куп.

Я закрыла за собой дверь и подняла ночную рубашку, с трепетом ожидая увидеть очередную гигиеническую прокладку, пропитанную кровью. Посмотрев вниз, я заплакала.

В ванную ворвался испуганный Куп с безумными глазами:

– Что?! Что такое?!

По моим щекам неудержимо лились слезы.

– Детей будет тринадцать, – улыбаясь сквозь слезы, сказала я. – По-моему, этот может остаться.

Только приняв курс зантака, Джордж Каллахэн понял, что это дело буквально пожирает его живьем. Его уверенность в отношении вердикта присяжных пошатнулась. Он гадал, кто из присяжных сбивает остальных с толку – парень с татуировкой Кладдаха? Мать четверых детей? Он раздумывал, хватит у него времени сгонять в аптеку после обеда или его вызовут для вынесения вердикта в ту самую минуту, как он свернет на шоссе. Интересно, думал он, Элли Хэтэуэй тоже не спала три ночи подряд?

– Знаешь, – отодвигая свою тарелку, сказала Лиззи Манро. – Впервые я слопала больше тебя.

Джордж скривился:

– Получается, мой желудок более чувствителен, чем я полагал.

– Что ж, если бы ты спросил – чего, видимо, не случится, – я бы сказала тебе, что здешние люди неохотно осудили бы амиша.

– Почему?

Лиззи подняла одно плечо:

– Они что-то вроде земных ангелов. Если признаешь, что один из них убийца, весь мир полетит к чертям.

– Тем не менее ее не спешат оправдать. – Он вытер рот салфеткой. – Ледбеттер сказала, что присяжные потребовали расшифровку стенограммы показаний двух психиатров.

– Хм… это интересно. Если у них возникли расхождения по поводу душевного состояния обвиняемой, это означает, что они подозревают ее в чем-то дурном.

– Уверен, Элли Хэтэуэй сплетет свою особую сеть, – фыркнул Джордж.

– Элли Хэтэуэй в настоящее время мало что плетет. Ты не слышал?

– Что слышал?

– Она больна. Ее увезли в больницу. – Лиззи пожала плечами. – Поговаривают, дело тут в осложнениях беременности.

– Беременна? Элли Хэтэуэй беременна? – Джордж покачал головой. – Господи, у нее не больше наклонностей к воспитанию детей, чем у паучихи черная вдова.

– Угу, – поддакнула Лиззи. – Много такого здесь болтают.

Элли позволили переместиться с кровати на диван в гостиной. Ей лишь один раз разрешили пройтись, когда Куп отвез ее к гинекологу для осмотра и получения заключения о состоянии ее здоровья. После этого Куп поехал в свой кабинет для встречи с суицидальным клиентом, оставив Сару для строгого присмотра за Элли. Однако Сара вышла за курицей к ужину, отчего Элли впервые обрадовалась своему статусу инвалида.

Элли закрыла глаза, но ей почему-то казалось, что если она проспит еще час, то впадет в кому. Она пыталась придумать аргумент, способный убедить Купа в том, что ей можно принимать вертикальное положение, когда к двери незаметно подкралась Кэти.

– О нет, не уходи. Вернись, – попросила Элли.

Кэти проскользнула в комнату:

– Тебе что-нибудь нужно?

– Угу. Мне надо, чтобы ты выпустила меня отсюда.

Кэти широко раскрыла глаза:

– Но доктор Купер…

– …понятия не имеет, каково это – валяться в постели целых два дня. – Элли взяла Кэти за руку и потянула к себе, поэтому девушке пришлось сесть рядом с ней. – Я не собираюсь карабкаться на Эверест, – умоляла она. – Всего лишь небольшая прогулка. На улице. – (Кэти бросила взгляд в сторону кухни.) – Твоя мама сейчас в курятнике. Ну, пожалуйста.

Кэти поспешно кивнула, потом помогла Элли спуститься с дивана.

– Ты уверена, что все нормально?

– Все хорошо. Правда. Можешь позвонить моему врачу и спросить у нее. – Ухмыльнувшись, Элли добавила: – Ну, могла бы позвонить, будь у вас телефон.

Кэти обняла Элли за талию, и, осторожно пройдя через кухню, они вышли в заднюю дверь. Элли ускорила шаги, когда они проходили через огород, наступая на плети тыкв, раскинутые наподобие щупалец осьминога. У пруда она опустилась на скамью под дубом, чувствуя себя намного лучше, чем в последние дни. Щеки ее горели, глаза светились.

– Не пора ли возвращаться? – с несчастным видом спросила Кэти.

– Мы только что пришли. Ты ведь хочешь, чтобы я отдохнула, прежде чем мчаться домой?

Кэти бросила взгляд в сторону дома:

– Я хочу отвести тебя назад, пока никто не заметил твоего отсутствия.

– Не беспокойся. Я никому не скажу, что ты привела меня сюда.

– Ни единой душе, – подхватила Кэти.

Элли откинула голову и закрыла глаза, подставляя солнцу лицо и шею:

– Ну вот мы какие. Соучастники преступления.

– Соучастники преступления, – тихо подхватила Кэти.

Элли удивилась тонкой печальной ноте в ее голосе:

– О Кэти. Я не хотела…

– Ш-ш-ш!

Кэти подняла руку, медленно поднимаясь со скамьи и пристально глядя на пруд. Вдруг из зарослей сухой болотной травы, растущей на берегу, поднялась стая каролинских уток, разбрызгивая мельчайшие капельки тумана, осветивших поверхность воды. Сквозь него преломились лучи заходящего солнца, и на миг Кэти увидела в самой середине кружащуюся фигуру сестры, голографическую балерину, не ведающую о своей аудитории.

Вот чего ей будет недоставать, если ее посадят в тюрьму. Этого дома, этого пруда, этой связи.

Ханна повернулась, в руках она держала маленький сверток. Она еще раз повернулась, и сверток переместился… так что ей стала видна крошечная розовая ручка, высовывающаяся из пеленки.

На воду опустился туман, вдали замирали гнусавые крики уток. Кэти села рядом с Элли, которая показалась ей очень бледной.

– Пожалуйста, – прошептала Кэти. – Не дай им отослать меня прочь.

Из уважения к Аарону Джейкоб поставил машину в полумиле от отцовской фермы. Он знал парней, покупавших машины еще подростками, парней, ставивших их за сараями отцовских ферм, в то время как отцы делали вид, что ничего не замечают. Правда, у Джейкоба не было машины до тех пор, пока он навсегда не уехал из дому.