Анна Данилова - Стану рыжей и мертвой, как ты

… Марина наконец очнулась. Тряхнула головой.

— Так где она? Что ты сделала с ее телом?

Вот теперь я видела перед собой уже другую Марину, с более осмысленным взглядом и проблеском разума в глазах. Кажется, до нее начал доходить смысл всего того, что я ей сказала.

— Понимаешь, если бы я просто оставила ее в лесу и, предположим, позвонила бы в полицию и сообщила о ее смерти, то колесо бы завертелось и рано или поздно ее личность была бы установлена. Вышли бы на меня. Задержали бы, но уже не как свидетельницу, нет, на это и рассчитывать не приходилось. Конечно, я знаю о полиции только из сериалов, это да, но нетрудно предположить, что меня бы обвинили в ее убийстве в первую очередь, понимаешь?

— Ну это ты напрасно. Думаешь, там, в полиции, одни идиоты сидят? И повесили бы на тебя такое изощренное убийство? Как будто бы ты орудовала ножом? Это вообще не женское убийство.

— Марина!

— Ну да, я тоже смотрю телевизор, да мы все такие, ничего не знаем о реальных полицейских… Но ты права, скорее всего, тебя задержали бы, а уж там нашли что на тебя повесить, говоря их языком. Но если бы ты сама обратилась в полицию, никуда бы не исчезала, а рассказала бы все, что видела своими глазами?

— Меня бы все равно задержали, чтобы проверить мои показания. Думаешь, я об этом не размышляла? Выяснили бы, зачем мы с Линой вообще приезжали в Маркс, проверили бы, действительно ли умерла тетя Ирма, а потом плавно подошли к теме наследства.

— Наследство?

— Ну да! Она оставила кое-что Лине, вернее, мы нашли в шкатулке кое-что: несколько золотых вещей — два медальона и крестик, еще серебряное колечко и тысячу евро. Все украшения и деньги Рокотов, конечно, забрал. Но если бы началось расследование, то нашли бы свидетелей, знакомых или родственников Ирмы, которые могли бы, к примеру, подтвердить, что она оставила для своей племянницы в шкатулке украшения и деньги. И вот тогда я снова попала бы под подозрение. А вдруг это все-таки я убила свою подругу, чтобы забрать все это?

— Постой… А дом Ирмы? Кто теперь будет наследником? Лина?

— Да, Лина была ее единственной родственницей и наследницей. Мы даже начали планировать, что сделать с этим домом, когда она вступит в права наследования. Лина хотела продать его, чтобы купить небольшую, скромную дачу в Подмосковье. Понимаешь, она мечтала, говорила о том, что Уле будет хорошо на свежем воздухе… — Я заплакала.

— Мы ушли от темы… Итак. Судя по всему, получается, что ты все сделала правильно, что не рассказала Дождеву о том, что вас в лесу было двое и что Рокотов убил ее. Ты рассказала ему о том, что он покушался на тебя. Потом ты попросила его отпустить тебя, и он пообещал найти Рокотова… Но Лина…

— Я похоронила ее в лесу, — сказала я, и в голове моей зашумело. Мне стало дурно. Эти слова звучали так пронзительно и реально, что я уже не сомневалась — на этот раз я произнесла их наяву. И от того, как отреагирует Марина, будет зависеть наше будущее.

Конечно, мой рассказ получился сумбурным, все во мне бурлило, когда я хотела рассказать во всех подробностях, насколько тяжело мне дались эти лесные похороны. Зачем-то я рассказывала о том, как покупала простыни, три белые простыни, в которые завернула потом обмытое водой из бутылок тело Лины. Мне так и хотелось сказать, что, к счастью, Лина уже ничего не чувствовала, и если она ангелом парила над земляничной поляной, то, глядя на то, как я закапываю ее тело, понимала, что я делаю все правильно. И если ангелы умеют читать мысли, то она должна была понять, что я делала все для того, чтобы оставить Улю с нами, со мной и Мариной. И что я намереваюсь хотя бы часть жизни прожить под ее фамилией. И хотя я тогда имела самое смутное представление, как это сделать в реальности, другого варианта выхода из этой сложнейшей ситуации я просто не видела.

Мысленно я дала ей клятву, что перезахороню ее и поставлю ей памятник, но только после того, как найду ее убийцу, добьюсь его официального признания в убийстве. И только потом, не без помощи Дождева, на которого я очень рассчитывала, сделаю все возможное, чтобы, вернув себе свое имя, удочерить Ульрику.

— Понимаешь, — говорила я, проглатывая в волнении слова, — если бы у Лины были живые родственники, которые могли бы мне помочь в этом деле, хотя я и не знаю как, словом, если бы я увидела какой-то другой выход, я бы, может, поступила иначе. Но тогда, ты пойми меня, я находилась в шоке, и единственно, о ком думала, это Уля.

Мне показалось, Марина как-то странно посмотрела на меня. Так смотрят на недавно сошедших с ума. Задумчиво и с жалостью. Возможно, она пыталась поставить себя на мое место и теперь спрашивала себя, а как бы она поступила, но ответа, как видно, так и не находила.

— Какую же кашу мы заварили… — наконец сказала она, и как же я была ей благодарна за это «мы».

Не выдержав, я пригласил к себе Вадима. Купил водки, огурцов с помидорами, колбасы и пельменей. Пока его ждал, даже пропылесосил квартиру, словно ждал не коллегу, которому собирался открыть душу, а девушку. Конечно, мной двигало тогда не столько чувство вины перед ним, сколько желание поделиться всем тем, что не давало мне покоя.

— Нормально так! — Вадим смотрел на накрытый мною стол в полном недоумении. — Ты чего, Дождев, соблазнить меня решил? Меня жена так не ублажает. Нет, она готовит, конечно, но пива уж точно никогда не купит, у нее ума не хватит, не говоря уж о водке… Даже скатерть постелил! Ну надо же!

— Да ты садись, садись, — я пододвинул ему стул. — Угощайся.

Мы расположились в комнате. Я действительно постелил скатерть, льняную, правда, застиранную и слегка помятую, оставшуюся мне еще от матери. Она очень хорошо прикрывала большое чернильное пятно на полированном старом столе, на котором я в свое время делал уроки.

Мы выпили по рюмке, закусили.

— Люблю, когда в салат добавляют чеснок. А моя не любит. Потому приходится самому себе класть, — Вадим с аппетитом ел салат, бросая на меня веселые ироничные взгляды. — Так чего там у тебя? Давай, выкладывай! Куда влип?

И я рассказал ему все. Ничего не скрыл. Вплоть до визита к Хорну. Он, слушая меня, забыл о еде. Его лицо просто окаменело. Я, глядя на него, и сам испугался, что наговорил лишнего. Может, я чего не знаю о Вадиме? Или же он в моем рассказе увидел то, чего я не разглядел?

— Вот такие дела… Я так подозреваю, что она специально покрасила волосы, чтобы походить на свою подругу Лину.

— Думаешь, это была Татьяна?

— А что еще думать-то?

— А где же тогда настоящая Лина? Что с ней?

— Понятия не имею! Понимаешь, если бы не тема с наследством, я бы предположил, что эту Лину убил Рокот. И что Татьяна просто не нашла тело, когда вернулась к машине. И так испугалась всей этой истории, что решила представить все дело так, словно она была одна. Но это одна версия. Но могло быть все иначе. Рокот действительно напал на нее, я имею в виду на Лину, то есть Таню, а самой Лины в это время возле машины не было. Предположим, она собирала землянику. И когда Рокот, ограбив машину, ушел, предварительно прирезав своего подельника и оставив его на дороге, Таня убила Лину, решив все это свалить на Рокота.