Алексей Наст - Распутницы

Семёнов увёз девушку с поляны ещё живую. Если пошарить в его машине, там можно обнаружить следы крови (может быть!)… Нет, они её не убивали в машине. Андрей Андреевич даже не знал, как убили бедняжку — зарезали, застрелили, удавили, сломали хребет, — но Семёнов усадил её в машину какой она была, голой, и только там бросил ей платье, чтобы прикрылась, а вся её промежность обильно кровоточила. А сиденья у Сашки в машине без чехлов — это Андрей Андреевич помнил точно. На переднем сиденье должны быть пятнышки её крови.

Воодушевившись, Андрей Андреевич, торопясь, пришёл на остановку, ждал, нервничая, автобус — уходя из квартиры, оставил сотовый телефон дома, разиня… И было не до того… Всю дорогу ехал, сжимая и разжимая кулаки. Казалось, стоит только рассказать сыну о машине и следах крови, и всё кончится.

Дежурный сообщил Геннадию о приходе отца.

Андрей Андреевич пошёл по коридору, поднялся по лестнице на следующий этаж. Уже подходя к кабинету Геннадия, вдруг столкнулся с девушкой. Она была в строгом костюме, держала под мышкой несколько бумажных скоросшивателей, о чём-то думала и, толкнув Андрея Андреевича, даже не обратила на него внимания. Андрей Андреевич посмотрел ей вслед — он уже видел её, но где?

— Отец, кого там приметил? Заходи! — позвал Геннадий.

Андрей Андреевич, стоя в дверях, ещё раз посмотрел вслед уходящей, войдя, сказал ошарашенно:

— Я уже видел её.

— Ну, видел. Она моя помощница — Лена Каузина.

— Нет, я видел её не здесь. Она была на вилле Ондатра. Е… с каким-то уркой, а Ондатр ей денег дал и поблагодарил за всё.

— Ха-ха-ха-ха-ха!!! — Геннадий засмеялся деревянным нервным смехом, отжался на вытянутых руках от стола. Было невероятно слышать, что отец матерится. — Папа, это всё нервы. Тебе показалось.

— Почему ты мне не веришь?! — возмутился Андрей Андреевич.

— Потому что она девственница.

— Я лично видел, вот этими глазами, как она прыгала на члене. В упор. Поверь своему отцу.

— Да? — Геннадий стал серьёзным.

Заявление отца о Каузиной очень взволновало Геннадия — неужели Ленка была связана с Ондатром и его преступной организацией? Это совсем не вязалось с её образом исполнительной, честной простушки. Нет, не могло быть такого, как бы ни горячился отец. Геннадию, ещё молодому мужику, к тому же очень опытному в общении с криминальным миром, и то не по себе стало, как он узнал о своём положении и положении отца в этой истории с убитой Зией. Ему, следователю, было всё время откровенно страшно, и он переживал каждую минуту, каждую секунду, каждое мгновение. А что говорить об отце, всегда витавшем на «вершинах жизни». Тут любой может помешаться. Вот отцу и показалось, что Каузина — это та «шаланда», которую он видел на вилле Ондатра.

Геннадий отправил Каузину и Реброва заниматься делами, которые висели на нём, а сам, раз обещал Одоевой прикрыть тылы, направился к её помощнику Пашке Пашкину, взбодрить его и озадачить пусть небольшим, но всё-таки заданием, чтобы не расслаблялся, пока его шеф отсутствовала.

Думая о своём положении, об отце, об Игошине и убитой Нуретовой, Геннадий тут же успевал потешиться в душе над Пашкой Пашкиным. Фамилия под стать имени. Это был ещё тот хлыщ! Как слышал Геннадий, некий благополучный сынок, отбывавший в управлении необходимый срок для стажа, чтобы родители могли продвинуть чадо на федеральный уровень Министерства внутренних дел.

Геннадий всегда считал его подонком. Почему у богатых людей дети, презрев трудности, с которыми их родители достигли положения, считали всех без исключения, даже людей, находящихся выше их по рангу и социальной лестнице, отстоем и быдлом?

«Для Пашки я тоже быдло и отстой!» — подумал Геннадий, входя в кабинет Одоевой.

— Здорово! — бросил он Пашке.

Молодой субъект, увидев Геннадия, помрачнел (Одоева, естественно, предупредила подонка, что Егоров вправе давать ему задания), кивнул в ответ на приветствие и продолжил яростно бить по клавиатуре компьютера. Из колонок неслись яростные шумы взрывов и стрельбы.

Геннадий зашёл за спину Пашкину:

— Играешь?

— Угу.

— Какая миссия?

— Семьдесят шестая.

— И кто они?

— В смысле? — не понял Пашкин, даже удосужился обернуться к Геннадию.

— Кто твои противники?

— Монстры и, видишь, такие гадкие зомбяки, во… Ха-ха! Видел, как он разлетелся в кровавые ошмётки?

— Пашкин, я пришёл по твою душу, — не разделил радости победы Геннадий. — Пока Елизавета отсутствует, я буду курировать твою работу.

— С какой радости?! — возмутился Пашкин.

Геннадий тут же возмутился в ответ:

— Елизавета тебя предупредила! Она знает, что ты лентяй, я за тобой присмотрю. И всё будет в норме.

— Тебе-то что? Своих дел мало, что ли?

Это уже был перебор со стороны Пашкина. Наглый молокосос, самоуверенный, упёртый в силу своих родителей.

— Сбавь обороты! Я легко могу устроить несоответствие должности, — строго отрезал Геннадий.

Пашкин, смеясь, глядя через плечо на Геннадия, одновременно стреляя в компьютерных монстров, парировал:

— Это ты бойся! Вас всех могут уволить, а меня оставят! Понял?! Что смотришь напряжённо? Каждый сверчок знай свой шесток! Знакомая пословица?!

Геннадий устало подумал: «Как вот вместе с такими «коллегами» бороться с преступностью, если они сами — настоящие преступники?» — погладил отвернувшегося к монитору Пашкина по плечу, но вдруг сжал так сильно, что тот, забыв о компьютерном бое, выгнувшись пиявкой, изогнулся в кресле.

— Встать, когда говорите со старшим по званию! — официально заявил Геннадий.

Пашкин, вскакивая, сдернул с плеча руку Геннадия, пуча газа, спросил остервенело:

— Чего?!

— Одоева что приказала сделать? — спросил Геннадий спокойным голосом. И снова очень жестко сжал плечо Пашкина, так, что тот начал приседать от боли.

— Телеграммы отправить! — ответил тот, позабыв о спеси. — Получить фотографии, оформить видеозапись следственного эксперимента, напечатать шесть отчётов о беседах со свидетелями…

Геннадий выпустил плечо Пашкина из своей страшной клешни.

— Выполнять!

Тот, непроизвольно потерев пульсирующее болью плечо, не смея сесть, резким ударом пальца отключил компьютер, презрев всякие «ждите», «сохранение информации» и т. д.

Компьютер затих, а монитор погас. Геннадий улыбнулся Пашкину, но больше ничего не сказал.

Секунду они смотрели друг на друга. Пашкин, оправив фирменный китель, придя в себя, официальным тоном велел:

— Попрошу освободить кабинет!

— С чего этого? — удивился Геннадий, думая, что помощник Каузиной вздумал бунтовать, отказываясь исполнять приказы своего босса, которые, по её же просьбе, контролировал Геннадий. Но новой стычки не получилось.