Семен Данилюк - Законник [сборник]

Он намекающе поднялся.

— А мы как раз и пришли, чтоб не допустить до крайности!

— напористо заявил Стремянный. — Кстати, в ваших же интересах. Я располагаю существенной информацией по делу.

— Ходатайства вы вправе заявить во время официальных следственных действий. А сейчас, извините…

— Выслушаешь, как миленький! — рявкнул Стремянный.

Мелешенко поморщился. Но в позе Стремянного проступала такая самоуверенность, что разумней было уступить. Мелешенко вновь опустился на место и с видом человека, поражающегося собственному долготерпению, сделал приглашающий жест.

— Так вот! Перво-наперво, чтоб знал. Оба твои свидетеля: Фокин, Басалыга! — неоднократно судимые.

— Возможно, — Мелешенко даже не сделал вид, что удивлен. — Но в правах-то они не поражены. Такие же свидетели, как любой другой гражданин.

— Да не такие, а особые! — Стремянный постучал по папочке. — Но об этом чуть позже! Там, кстати, при задержании куча народу присутствовала, включая торговок. И — что удивительно — никто не допрошен. А надо бы допросить, потому что я-то с ними побеседовал. И все уверяют: девушка на их глазах отбивалась, звала на помощь милицию. Это железное подтверждение: она не осознавала, что перед ней милиционер. А значит, ни о каком нападении на работника милиции не может быть и речи! Нет умысла, нет состава преступления. Так, Илья Викторович? — риторически обратился он к Гулевскому, стараясь вовлечь того в разговор. Гулевский будто не услышал вопроса. По обыкновению прищурившись, он неотрывно вглядывался в следователя.

— Был умысел или нет — это подлежит уточнению, — отмахнулся Мелешенко, косясь на Гулевского, внимательный взгляд которого его сильно смущал. — Зато есть факт. Сержанту патрульно-постовой службы причинены телесные повреждения — с сотрясением мозга.

— И это у вас называется факт?! — Стремянный загоготал, приглашая Гулевского присоединиться. — Почему экспертизу провели только спустя сутки? Да еще в ведомственной поликлинике. Или милиция не знает, как положено проводить освидетельствования? Отвечаю. Да потому что ничего не было. Где следы побоев? Мать общалась с этим горе-пострадавшим. Ничегошеньки!

— Мать — не эксперт, — отреагировал Мелешенко.

— Зато потерпевший ваш, похоже, эксперт со стажем! Кстати, о птичках. На минуточку, — водитель-милиционер! Его место по службе находиться в отделении милиции, при машине. Зачем оказался у метро? Да еще в куртке без погон и без головного убора.

— Свидетели показали, что милиционер Ефимов в момент задержания был в полной форме.

— Ну, эти-то что угодно покажут! — Стремянный усмехнулся. — Вижу, пришла пора открыть вам глаза на лжесвидетелей. Так вот, по полученным мною сведениям, до Серебрянской в опорный пункт «Лоськово» по обвинению в кражах доставлялось не менее десятка граждан. И, прошу особого внимания: потерпевшая во всех случаях, по приметам, — та же самая старушенция. Хотите вместе догадаемся, почему не один из этих случаев не был зарегистрирован? Чур, я первый: доставленные откупались от шантажистов! И ни в жизнь не догадаетесь, кто свидетели!

Он ощерился:

— Да те же самые глазастые: Фокин да Басалыга!

— К нападению на милиционера это отношения не имеет, — сухо перебил Мелешенко.

— Будто бы. Да вы забыли! — огорчился Стремянный. — Наше-то с вами уголовное дело с того же начиналось. С провокации на кражу. И с вымогательства. Только в этот раз облом у шантажистов случился. И тогда переориентировались на другую статью.

— Не боитесь, что вас самого привлекут за клевету? — холодно предупредил Мелешенко.

— Так всегда готов! — Стремянный дурашливо вытянулся. Посерьезнел. — Заявляю: в округе сформировалась группа вымогателей, «крышуют» которую сотрудники патрульно-постовой службы. И я как адвокат настаиваю, чтобы вы немедленно провели расследование в этом направлении.

— Не считаю нужным, — Мелешенко поморщился. — Повторяю, к уголовному делу о нападении на работника милиции все это отношения не имеет. Да и что вы мне предлагаете? Сами же говорите: материалы незарегистрированы. Значит, их как бы и нет.

— Эва как! — восхитился Стремянный, уже плохо сдерживаясь.

— Тогда, может, к нашему уголовному делу имеет отношение кое-что другое? Например, схожие дела по нападениям на работников милиции. Я еще подумал, неужто все прежние безропотно платили? Может, кто-то попытался защититься? Может, тоже не первый случай? Дай-ка думаю, копну в архивах!

Мелешенко побледнел. Подметивший это Стремянный обошел стол и с угрожающим видом навис над следователем.

— Так вот, только за последний год прекращено три точно таких же уголовных дела, как дело Серебрянской! Все в районе метро «Лоськово». И по всем трем в свидетелях та же сладкая парочка: Фокин да Басалыга.

Отбросив ернический тон, склонился лицо в лицо.

— А следователя, который все их прекратил, тоже назвать?! Уж эти-то дела зарегистрированы честь по чести. И как ты думаешь, если поднять их из архива да спросить подозреваемых, что по ним проходили, во сколько им обошлось «отмазаться» и кому передавали деньги, что поведают?..

Мелешенко судорожным движением оттолкнулся от пола, отъехал в кресле к стене, ударившись затылком о портрет дуумвиров.

— Вижу, знает кошка… — Стремянный неприязненно поморщился. — Посадить бы тебя самого, шкурника. Да больно много вас развелось. Всех не пересажаешь. В общем, даю шанс разойтись по-хорошему. Ты немедленно прекращаешь свою «липу». А я забываю о твоих прежних грешках. По-моему, выгодная сделка… Притомился я за эти пару дней, за уликами бегаючи… — пожаловался он Гулевскому, гордый собой.

Лицо Гулевского оставалось напряженным. Стремянный обернулся. Руководитель следствия возвратился к столу, отер платком испарину, снял очочки, достал бархотку и методично принялся натирать стекла.

— Так договорились? — обеспокоенно уточнил Стремянный.

Мелешенко убедился на свет, что стекла очистились, вновь водрузил их на нос.

— Уголовное дело пойдет своим чередом, — негромко объявил он.

Торжество стекло с лица Стремянного.

— Ты что, не понял?! Заартачишься, сам в тюрьму за взятки сядешь!

Мелешенко, прикусив тонкую губу, напряженно смотрел перед собой. Обескураженный Стремянный посмотрел на товарища. Гулевский сидел, ссутулившись. Подобный результат он предвидел.

Конечно, улики, собранные дотошным адвокатом, грозили руководителю следствия серьезными неприятностями, — кому хочется признаваться начальству, что брал взятки за прекращение сфальсифицированных уголовных дел. Но за это пожурят да простят. А вот прекращение «заказного» уголовного дела, по которому получено указание арестовать подозреваемую, не простят точно. К тому же Стремянный поступил неразумно. Надо было прежде скопировать уличающие взяточника материалы. Теперь же с большой долей вероятности соответствующие уголовные дела из архива исчезнут.