Лаура Липман - Девять пуль для тени

— Мне казалось, что это контрацептив.

— Да, его получали из женского гормона прогестина и использовали в качестве противозачаточного средства. Но препарат также применяли и для химической кастрации. Боюсь, в прессе сильно исказили информацию. Это был всего лишь один из немногих способов терапии и коррекции поведения. Потом в эту историю оказался замешан преступник, которого обвиняли в особо тяжких сексуальных преступлениях, каким-то образом там фигурировал препарат, и программу пришлось закрыть.

Это случилось двенадцать лет назад. Она моментально подсчитала: Билли Уиндзор «умер» в семнадцать лет, а в то время ему было только пятнадцать. Как это могло быть связано? Могла ли Бекка стать жертвой сексуального преступления? Да, нет, по словам старухи с острова, у них была обычная юношеская влюбленность. Но почему в таком случае Майкл Шоу попал в список Уиндзора? Луиза О’Нил отказалась что-либо объяснять. Что, если Билли Уиндзор пытался лечиться у Майкла Шоу от своей одержимости? Или обращался к нему за помощью как к аналитику? Это могло бы объяснить, почему между смертью Хейзел Лигетти и смертью Шоу был такой разрыв во времени.

А возобновиться убийства могли потому, что Билли отказался от лечения.

— Почему вы так странно улыбнулись, Тесс?

— Я подумала, что, наверное, уже начался обед, и мы могли бы закончить на сегодня.

«Видишь ли ты себя подобным Богу?»

Этот запретный вопрос снова мучил его. Почему он вспомнился ему именно сейчас, когда было так много всего, о чем стоило подумать, так много нерешенных проблем, так много ошибок?

У него даже не было времени как следует сосредоточиться. Он постоянно следил за своими мыслями, за своим сознанием, он изучил его словно дом, в котором прожил много-много лет, и в котором для него не осталось потайных уголков. Только два человека знали его так же хорошо, и одного из них он уже потерял.

Что касалось другого, то он не предполагал, что они доберутся до его матери и запугают ее так, что ей пришлось пешком идти по шоссе три мили до телефонной будки, в которой она только и могла почувствовать себя в безопасности.

— О чем она говорила, Билли? Они из департамента природоохраны? Они знают, что ты делаешь?

Это известие привело его в ужас. Они начали постепенно проникать в его тайну и даже отыскали его мать. Он стал уверять ее, что все это не опасно. Говорил, что они наврали ей и что он в ближайшее время выяснит, кто они. Он велел ей больше не открывать дверь и ни с кем не разговаривать.

Она расплакалась, причитая, что не сможет с ним больше увидеться. Он стал утешать ее, вспоминая то время, когда они вместе жили на острове. У них все оставалось по-прежнему, только теперь они должны были встречаться так, чтобы никто не видел их вместе.

Но в мягком и ласковом голосе скрывалась ярость. Как она посмела явиться к его матери? Откуда они узнали его имя, и вообще откуда они узнали о его существовании? Кто предал его? Луиза О’Нил сообщила им его имя. Они знали, кто он, когда приехали на остров во второй раз. Это все чертова Джун Пэтти с ее болтливым языком. Она годами сплетничала о нем со всеми, она насмехалась над женщиной, которую никогда не любила. Наверное, она с издевкой рассказывала им о том, как Одри Уиндзор помогла подруге своего сына сбежать от ее ужасного отца и довела тем самым юношу до полного отчаяния.

Это была идея его матери, прекрасная, блестящая идея. Она потребовала от нее настоящего актерского таланта, ей пришлось изображать скорбь. Он был мертв для всех годы, целые годы. И это были его лучшие годы. Он получил образование, открыл свое дело, он по возможности расправлялся с проститутками. Странно, что все это было до того, как его мать покинула остров. Конечно, она была ни в чем не виновата, она всегда старалась дать ему ту любовь, в которой он так нуждался.

Но как только она уехала с острова, она словно лишилась всей своей силы. На большой земле она ослабела. Она умирала. Не физически, нет, она угасала духовно. Он пережил смерть отца, и пережил очень легко. Совсем иное отношение было у него к матери. Поэтому он долгое время надеялся, что кризис, вызванный этой переменой, пройдет.

Она была единственным человек, который понимал его, рядом с которым он чувствовал себя счастливым. Это была ее идея опустить тело Бекки в воду, а затем переодеть его в женскую одежду и перевезти на лодке на континент. Если в Сэнт-Мэриз их и заметили ночью, то подумали, что на лодке приплыли две женщины. Они расстались, и она вернулась домой, чтобы дождаться от него известия. Он прислал записку, в которой говорил, что покончит с собой, так как его возлюбленная Бекка уехала, чтобы стать певицей. Все это выглядело так правдоподобно, что никому и в голову не пришло усомниться.

Как бы он ни скучал, он не мог рисковать ради того, чтобы увидеться с матерью. Но то, что она не хотела принимать от него деньги, задевало его. Она столько дала ему — разве он не был у нее в долгу? Никто больше не был так достоин его даров, как она. Теперь он знал это. Он пережил столько разочарований.

Он пытался объяснить все это доктору. Объяснить, как сложно было уговорить эту гордую женщину принять от него помощь.

Доктор. Зачем он задавал ему глупые вопросы, один за другим?

— Вы считаете себя подобным Богу?

— Конечно, нет.

Доктор погиб.

— Вы считаете, что вы намного лучше других, совершеннее?

— Нет, — отвечал он грустно, — совсем нет. Единственный с кем я сравниваю себя, это Пигмалион. Он простой смертный.

— Это пьеса Шоу Я всегда увлекался Шоу, — добавил доктор, странно улыбаясь. — Но по иным причинам, нежели вы.

— Да, я все знаю о его «Пигмалионе». К несчастью, на основе этой пьесы сделали «Мою прекрасную леди».

— К несчастью?

— Я не люблю мюзиклы.

Доктор говорил тихим вкрадчивым голосом. Он очень отчетливо произносил каждое слово.

— Вам нравится пьеса, но не нравится мюзикл, почему?

— Да, именно так Я не люблю другие пьесы. Все они слишком эмоциональны, в них много жестов и разговоров. Мне нравится фильм. А вот на сцене эта идея становится смешной.

— Но фильмы стали сниматься совсем недавно, театр намного старше.

— Театр смешон.

Наступило молчание. Он знал, что доктор пытается в этот момент решить какую-то профессиональную задачу. Доктор, должно быть, любил театр. И оперу тоже. Чертово молчание слишком затянулось. Как этот глупый человек мог помочь ему? Он пытался разгадать его тайну, полагаясь на свой опыт, он боялся допустить ошибку.

— Театр слишком подвижен, — сказал он, пытаясь продолжить разговор. — Я предпочитаю фильмы.

— А какие фильмы? У вас есть любимые режиссеры?

— Бертолуччи, — ответил он и почти сразу же пожалел об этом, поскольку доктор опять странно посмотрел на него. О, каждый знал «Последнее танго в Париже» с такой проникновенной, безумной эротикой, почти на грани одержимости. Но его не это интересовало. Совсем нет. Он подумал о «1900» и о «Последнем императоре», который особенно ему нравился, потому что в нем рассказывалось о мальчике, который был рожден для того, чтобы стать великим, но потерял целый мир. — Еще я люблю итальянских режиссеров — Феллини, Сержио Леоне… Леоне делал вестерны.