Вера Миносская - Хранители

— Стыдно! — сказал он мне. — Ты же девочка!

И дал мне несильный подзатыльник. Так я в первый и, к счастью, в последний раз ощутила на себе руку Госбезопасности: наши с Ваней родные, когда мы рассказали им эту историю, сошлись во мнении, что серый был из КГБ.

— Не тронь ее! — крикнул Ваня, пнув его в лодыжку, от чего рыбоглазый скривился.

— А ну, хватит, ребята! — подкатил к нам некто пухлый с кожаным портфелем под мышкой.

Позади него стоял человек, меня завороживший. В белом кителе, в белой фуражке. И с белыми зубами.

— Гляди, Ванька, капитан! — сказала я.

— Что за манеры, — процедил серый, — кто их сюда вообще привел?

А нас никто и не приводил, в детстве мы свободно гуляли по соседним улицам и набережной одни.

Улыбаясь, капитан шагнул к пухлому и сказал:

— Я хочу, чтобы дети пошли с нами, пожалуйста, — говорил он с сильным акцентом.

Серый и пухлый покривились, поколебались. Но согласились. Грозно зыркнув на нас, чекист тихо приказал:

— Чтоб без фокусов! Есть ножом и вилкой!

И мы впятером пошли в ресторан «Таврида». Я так ясно видела его сейчас перед собой, хотя прошло много лет. Его анфиладу, зимний сад. И пустой зал, в котором не было никого, кроме нас. На столе — блюда с бутербродами, вазочки с салатами.

Иван времени не терял — ел. Я же рассматривала собравшихся. Капитан курил трубку, пухлый рассказывал ему о достижениях ялтинцев. Кажется, он был из городской администрации.

Повисла пауза. Пухлый, умаявшись говорить о высоком, жадно пил газировку. Он и за столом не расставался со своим портфелем, прижимая его к животу.

Капитан, выпустив струю дыма, спросил:

— Ну а ты, маленькая леди, что мне расскажешь?

Вот рассказать что-нибудь меня никогда не приходилось просить дважды. Кроме того, приятно же, когда тебе называют маленькой леди. Да еще сам капитан!

Под сверлящим взглядом серого начала я очень хорошо. С выражением, как учили, рассказала миф о Персее. Взгляд тирана чуть смягчился. Потом о приключениях Одиссея. Мифы Древней Греции я всегда любила, запоминала их легко и гладко. И вот, когда серый и пухлый расслабились, я поведала историю про Красную Свинью — хит номер один среди юниоров нашего московского двора. Там так. Семья из Америки приезжает в Москву. Останавливается в гостинице. Мама и папа уходят на прием. А дети остаются в номере. По телефону им звонит Красная Свинья и говорит, что поднимается на второй этаж. Ну и так далее, пока не доходит до десятого этажа. Кончается плохо, детей на утро не находят… Уже в начале пухлый подавился газировкой, а серый предостерегающе поднял руку. Куда там! Я не остановилась, пока не досказала до конца.

Капитан хохотал, запрокинув голову.

— Мне понравилась твоя история, — отсмеявшись, сказал он. — Взамен я расскажу тебе и твоему другу свою. Моя мама — эмигрантка из России. Она участвовала в подготовке Олимпийских игр в Париже. В оргкомитет входил и мой отец — грек с острова Лесбос… Лесбос прекрасен!

— Не надо, здесь дети, — дернулся пухлый.

— А за мамой в то время ухаживал еще какой-то француз. И они одновременно — француз и мой отец — пришли делать ей предложение. Мама была большой затейницей. Она сказала, что положит в две коробки разноцветные бумажные кольца — как символы Олимпиады. Пусть каждый из претендентов достанет из одной коробки кольцо своего любимого цвета. За счастливца, чье кольцо совпадет по цвету с кольцом, наугад вытащенным мамой из ее коробки, она выйдет замуж. Как вы думаете, какого цвета было кольцо моего отца?

— Красного! — хором ответили серый и пухлый.

— Жолотово, — сказал практичный Ваня, что-то жуя.

— Я бы выбрала синий…

— Вот и мой отец вынул синее кольцо, — сказал капитан. — Этот цвет он выбирал везде и всегда. Потому что был моряком. И потому что флаг Греции бело-синий. Какой был у француза цвет, не помню. Главное, что у мамы тоже был синий.

Помолчали.

Серый фыркнул:

— Ну, это случай. Если б ваша матушка вытянула красный, вас бы и на свете не было!

Я и сейчас помню, что подумала тогда, глядя на него: до чего взрослые бывают тупыми!

А капитан, мягко улыбнувшись, возразил:

— Нет. В ее коробке все кольца были синие. Моя мама могла выйти замуж только за моего отца.

Картинка стала отдаляться, и я — настоящая, — кажется, заплакала, протягивая руку, желая удержать ее. Но воспоминание растаяло.

И я снова оказалась на залитой солнцем набережной. Лицом к морю стоял Иван. Уже взрослый, в синей рубашке, как на балконе отеля. Обернулся ко мне, улыбнулся и сказал:

Его окружал яркий ялтинский день, который постепенно весь заполнился солнечными брызгами.

Я открыла глаза. Единственным источником света служила лампа возле кушетки. Рядом никого. Проглотив ком в горле, вытерла набежавшие слезы. Посидев еще немного, вышла за дверь.

В соседней комнате Георгис и синьора Лоретти пили чай и разговаривали.

— Ну как? — спросил Георгис, оглядывая меня.

— Я рада, что пришла сюда. Надо будет поблагодарить Энцо и Лору… Грациэ милле 58 58 Большое спасибо ( итал. ). , синьора!

Она внимательно посмотрела на меня и перевела вопросительный взгляд на Георгиса. К моему изумлению, он встал и скрылся в комнате. Проводив его, кудесница заварила мне каких-то душистых трав и села вышивать мудреный узор. По-английски она не говорила.

Георгис вышел через полчаса. По его лицу, как я ни гадала, понять что-либо было невозможно. Поблагодарив Лоретти, он, несмотря на мои протесты, заплатил за нас обоих, и мы вышли на улицу.

— О чем она говорила, пока меня не было?

— Так… Рассказывала разные истории.

Содержательный ответ… Ладно.

— А что она говорит, когда уже лежишь на кушетке?

— Обычные вещи… Расслабься, закрой глаза, будь спокоен.

— Так это что, гипноз? Но вроде гипнотизер до конца остается со своей жертвой. В смысле с клиентом.

— Я не знаю.

Очевидно, на разговор Георгис был не настроен. Мы прыгнули в подъехавший автобус, и он увез нас обратно, за Аврелиановы стены.

Когда небо Рима пылало золотом и купола церквей проступали на нем темными силуэтами, самым высоким из которых был Сан-Пьетро, мы сидели в саду виллы Боргезе. В опавших листьях шныряли ящерицы. Верхушки пиний подпаливало уходящее солнце.

— Помните, вы говорили, что сами были когда-то похожи на Ивана? Что вас остановило?

Георгис откинулся на спинку скамейки, наблюдая за чайками, разносящими по городу весть о закате.

— Осознание того, что это затягивающее, тупое состояние. Оно питается исключительно тобой и не приближает к дорогим людям, за которых хочется отомстить… Вероятно, мне просто повезло больше, чем Ивану: я сумел до этого понимания дожить. Ну а во время службы в Косове решил, что в принципе завязываю с участием в политических играх. Тем более с автоматом в руках. Я готов защищать свою страну, но не готов наводить его на тех, кого завтра объявят друзьями. — Он усмехнулся. — Зато, когда помогал тем же мигрантам, впервые увидел мелькнувшее лицо матери.