Сара Пэйнтер - Весь этот свет

– Рагу по-китайски – то, что нужно, – ответила я, радуясь, с какой легкостью прозвучали эти слова. Представила себе одноразовые тарелки с картонными крышками, хотя знала, что местная сеть фастфуда уже давно присылает еду в пластиковых контейнерах. Это успокаивающее чувство тут же сменилось паникой. Я больше не смогу питаться в местных кафе. Мы с Марком будем ходить в другие кафе. Я буду жить вместе с ним в доме, который раньше никогда не видела.

– Можно сначала заехать ко мне? На старую квартиру?

Марк с неудовольствием, но все же согласился.

– Не хочу, чтобы ты слишком устала, прежде чем мы приедем домой.

Домой. Я с трудом заглушила в себе новую вспышку страха.

– Просто хочу с ней попрощаться, – сказала я. – Может, прихватить что-нибудь.

– Там ничего нет, – ответил он. – Я перевез все твои вещи, косметику и одежду в новый дом.

– А книги? А цветы?

– Тоже. Места для всех книг не хватило, некоторые лежат в коробках и ждут.

Я хотела спросить, чего они ждут, но не стала.

Добраться до моего дома не составило большого труда, и, когда я вошла туда, меня пронзило ощущение родства. Я знала это место. Я там жила. Подъезд и дверь точно были моими. Я вспомнила их, как только увидела, хотя секунду назад не смогла бы воскресить в памяти, даже если бы мне к виску приставили пистолет.

Но внутри было совсем не так уютно. В гостиной стояли коробки, а лиловый диван, тот, который я пыталась себе представить последние пару недель, меня разочаровал. Он оказался совсем не таким чудесным, как я представляла. Марк ходил возле меня кругами, подгонял.

– Ну, чего ты хочешь? Давай принесу.

– Не знаю. Мне просто хочется здесь побыть. – Я пошла в спальню. Марк не убрал постель, я дотронулась до наволочки. Это была моя подушка. Я сразу поняла, она моя. Я ее узнала. Но ничего не почувствовала.

Книга у кровати на полу показалась мне очень знакомой. Это была та же книга – история больницы, которую мне принес Стивен. Конечно, не та же самая. Эта была старой, зачитанной, корешок поломан, страницы загнуты. Я раскрыла ее и, как в тот день, когда взяла в руки Кролю, вспомнила все. Вспомнила, как я сижу в кровати – в этой кровати – и читаю.

Оцепенение стало сильнее, затянуло все чувства, как черная дыра. Конечно, я выдумала свою медсестру. Я читала о больнице до того, как попасть в катастрофу. Я смотрела на эти черно-белые фотографии, на женщин в смешной накрахмаленной униформе, и медсестра была лишь неясным напоминанием из прошлой жизни. Не знаю почему, но мне захотелось плакать.

Я положила книгу на кровать и судорожно сглотнула.

Конечно, я уже видела «железное легкое» и маленького мальчика. Мне понравилась медсестра, стоявшая рядом с ним, и ее образ всплыл в подсознании. Она пришла не ко мне. Я просто выдумала ее, чтобы не быть совсем одной. Теперь я знала правду. Я была совсем одна.

Марк вошел в комнату вслед за мной.

– Наша новая спальня гораздо больше, – сказал он. – Я знаю, тебе кажется, ты покидаешь дом, но наш новый дом ты обязательно полюбишь. Обещаю.

Не знаю, что со мной было, но это место не ощущалось как дом. У меня не возникло желания забраться в кровать, посидеть на этом сомнительном лиловом диване, заглянуть на кухню. Я без того все это себе представляла. Стоило увидеть несколько комнат, воображение сразу же дорисовало все остальное: двор перед домом, мусорный контейнер, ванную с неисправным душем. Все вернулось. Как и говорил Стивен, информация была повсюду, стоило лишь перевернуть страницу, чтобы она стала доступной.

– Я готова, – сказала я, прихватив из комода несколько ювелирных украшений и сверкающие серые тени для век, просто чтобы оправдать свой визит сюда. Книгу об истории больницы оставила в кровати. Она уже не открыла бы мне ничего нового.

На следующее утро после того, как Грейс уснула в объятиях Эви, она решила, что больше они не станут возвращаться к этой теме. Такой подход был бы весьма в духе Эви. Но, вернувшись из душа, Грейс увидела, что подруга сидит на ее кровати, сложив руки на коленях, уже умытая – стало быть, проснулась давным-давно, что было совершенно на нее не похоже.

– Ты чего так рано вскочила? Все хорошо? – спросила Грейс, пытаясь казаться шутливой и беззаботной, но выражение лица Эви по-прежнему было серьезным.

– Расскажи мне, что вчера произошло.

Грейс подумала – Эви имеет в виду слезы и нелепое признание. Конечно, ей стало легче, когда она выговорилась, но беспокоила возможная реакция Эви. Что, если подруга решит, будто она убивается по ничтожному поводу? Если решит ее отчитать? Скажет – ну, подумаешь, было бы из-за чего рыдать.

– Все хорошо, – Грейс не могла смотреть ей в глаза, – мне сейчас гораздо лучше.

– Я не о том, – сказала Эви. – Что-то должно было вывести тебя на такой разговор. Раньше ты никогда об этом не говорила.

– Ну… – Грейс подошла к зеркалу, стала поправлять растрепанные, как всегда, волосы. Слова застряли в горле, но она сделала над собой усилие и вытолкнула их.

– Просто повздорила с доктором Палмером. Я тебе рассказывала, как он меня донимает.

– Подробнее, – ледяным тоном приказала Эви.

И Грейс все выложила. Так быстро, как только могла. Избегая смотреть на Эви. Грейс не вынесла бы, если бы лицо подруги выражало отвращение или жалость. Договорив, принялась натягивать униформу.

– Ты что, идешь работать? – поинтересовалась Эви, не веря своим глазам.

– Вообще-то, – Грейс посмотрела на часы, – ты тоже. Поторопись, если не хочешь опоздать.

– Я тебе не верю, Грейси, – Эви покачала головой.

Грейс наконец осмелилась заглянуть ей в глаза. Выражение лица Эви невозможно было понять.

Грейс в жизни не догадалась бы, что Эви потащит ее в кабинет главной медсестры. Она не желала слышать никаких возражений. Когда Грейс робко предложила «оставить все как есть», ухмыльнулась ей так жутко, что голос перестал слушаться. Грейс уже не боялась ни главной медсестры, ни даже доктора Палмера. Только Эви.

– Надо же что-то делать, – сказала она твердо и всю дорогу до кабинета не отпускала руки Грейс.

Девушка давно привыкла к ужасу, не позволявшему внятно вымолвить ни слова, который всегда охватывал ее в кабинете главной медсестры, но она не думала, что не сможет даже в голове составить хоть какую-нибудь фразу. Когда главная медсестра взглянула на нее из-под очков и спросила: «Что это значит, сестра?» – она лишь неразборчиво промямлила: «нарушение общественного порядка» и тут же лишилась голоса.

Голос Эви был, напротив, отчетливым и убедительным. Она подробно описала все, что случилось прошлой ночью, таким же уверенным тоном, каким говорила главная медсестра. Когда она назвала фамилию доктора Палмера, Грейс почувствовала, что сейчас их обеих вышвырнут из кабинета.