Наталья Александрова - Алмаз лорда Гамильтона [litres]

В нижнюю же часть шкатулки было вставлено немного помутневшее зеркало, судя по всему, изображавшее пруд. На глади этого пруда – этого зеркала – находился белый фарфоровый лебедь.

Как только Женя открыла шкатулку, спрятанный в ней механизм заработал, заиграл наивную старую песенку:

«Ах, мой милый Августин, Августин, Августин…»

И под звуки этой песенки фарфоровый лебедь поплыл кругами по мутному зеркалу пруда.

Женя была одновременно очарована нехитрой прелестью этой игрушки, этой музыкальной шкатулки, этой наивной песенки – и разочарована: она ожидала чего-то совсем другого, чего-то важного, чего-то значительного, она надеялась, что перед ней раскроются какие-то тайны, надеялась узнать, что стоит за странными событиями последних дней, а вместо этого увидела наивную игрушку из тех, о которых рассказывала ей бабушка…

«Ах, мой милый Августин, – выводила музыкальная шкатулка, – все прошло, все…»

Женя хотела уже захлопнуть крышку шкатулки и продолжить осмотр таинственной квартиры, надеясь все же что-то найти, но вдруг по поверхности мутного зеркала пошли трещины, как по тонкому льду, в середине образовалась полынья, фарфоровый лебедь провалился в нее, а зеркало снова разгладилось.

Только теперь это было не мутноватое зеркало музыкальной шкатулки, а темный экран компьютера.

И по этому экрану побежали зеленоватые буквы:

«Приветствие. Вы получили очередное задание. Сейчас Вам будет предложен новый заказ. Все данные следует запомнить. Ничего не записывать и не фотографировать».

Зеленые буквы растаяли, и вместо них на экране появилась фотография. Женское лицо.

В первый момент Женя подумала, что она спит, или бредит, или сходит с ума. Потому что лицо на экране было ей хорошо знакомо.

Слишком хорошо.

Она видела это лицо каждый раз, когда смотрелась в зеркало.

Лицо было ее собственное.

В какой-то момент Женя подумала, что экран снова превратился в зеркало, и она просто видит собственное отражение – но, когда она открыла рот и захлопала глазами, лицо на экране не повторило эти гримасы. Внимательно приглядевшись, Женя поняла, что перед ней снимок, сделанный некоторое время назад, – она была на этом снимке еще в своем прежнем, почти подростковом образе.

Волосы торчат в разные стороны. Как у больного ежика, не уставала повторять Ольга Фараонова. Глаза накрашены кое-как, это еще что, если проспит, так Женя и без макияжа на работу явиться может. А однажды назло Фараоновой выкрасила она волосы во все цвета радуги. Та как увидела ее утром – просто онемела. Даже Верка-секретарша уж на что пофигистка, так и то головой покачала – ну, Королькова, ты даешь.

Начальник, конечно, заметил, вызвал Женю в кабинет и говорит так серьезно. Делай, говорит, что хочешь, но чтобы я этого больше не видел. Иначе пиши сразу заявление по собственному желанию. У меня, говорит, фирма на хорошем счету, люди солидные бывают – партнеры из Москвы и так далее, а тут ты. У нас, говорит, не ночной клуб, а работа. И пора тебе, Евгения, это понять, если не хочешь работу потерять. Хотела тогда Женя психануть и дверью хлопнуть, а потом думает – зачем? Чего выделываться? Да и самой не очень нравилось, так что постриглась совсем коротко, а потом волосы отросли.

Женя очнулась. Нашла время предаваться воспоминаниям! Тут дела посерьезнее, чем прическа. Написано: ваше задание. И Женина фотография.

Но тогда что это значит? Какое задание-то, убить, что ли, Женю хотят…

Тут снимок исчез с экрана, а вместо него там снова появился текст.

Не просто текст – это были адрес и номер телефона.

Ее собственный адрес, ее собственный телефонный номер.

Теперь всякие сомнения отпали – это было ее собственное досье. Ее собственные личные данные.

Женя до боли в глазах вглядывалась в строчки на экране. Что это, зачем? Отчего кто-то интересуется ее жизнью?

Внезапно ей захотелось оказаться как можно дальше отсюда, от этой странной квартиры, не видеть больше этого экрана. Она хотела уже бросить шкатулку и бежать отсюда, бежать как можно быстрее, но тут текст на экране сменился.

«Королькова Евгения Михайловна, – читала Женя, – год рождения 1989. Родители: Хомутов Михаил Владимирович и Хомутова Алла Константиновна. В 2001 году девочке поменяли фамилию по заявлению бабушки Корольковой Александры Викторовны».

– Что? – Женя потрясла головой. – Поменяли фамилию? Зачем?

Тут текст на экране пропал, вместо него возникла строгая надпись красным:

«Через пять секунд эта информация самоуничтожится, будьте осторожны».

– Черт! – Женя отбросила шкатулку. – Взорвется она, что ли?

Шкатулка закрылась, и вдруг внутри нее что-то загудело, она задрожала, так что Женя отскочила в сторону и присела на корточки, закрыв голову.

Ничего не случилось, через некоторое время шкатулка затихла. Женя выждала какое-то время и осторожно приблизилась. Подумала и снова вставила фигурный ключик в замочную скважину.

Шкатулка была пуста. Не было красивой картинки на крышке, не было зеркального озера, по которому плавал фарфоровый лебедь. Не было старинной песенки: «Ах, мой милый Августин…» Пахло застарелой, слежавшейся пылью и еще чем-то неприятным, химическим. Женя поскорее захлопнула крышку.

Нужно было уходить и подумать над тем, что она узнала, в более спокойном месте.

Женя осторожно приоткрыла дверь квартиры. Никого не было. Она захлопнула дверь и спустилась по лестнице, не встретив ни души. На первом этаже Женя помедлила – где-то здесь была дверь, в которую ее впустил продавец из магазина.

Она вспомнила, что тот запер ее изнутри, стало быть, Жене в магазин не попасть. Однако, оглядевшись, Женя не нашла той двери, которая вела в коридор магазина. Вместо нее была обычная дверь самого обычного подъезда с кнопкой домофона. Который, впрочем, был сломан, что Женю нисколько не удивило.

Она вышла и оказалась в обычном городском дворе. В углу были сложены ящики, напротив притулился ржавый мусорный контейнер. Во дворе не было ни души, кроме полосатого помойного кота, который задумчиво глядел на контейнер, как бы прикидывая, нужно ли туда прыгать или эти сквалыги-жильцы не выбросили ничего годящегося в пищу приличному коту.

Женя пересекла двор и оказалась на улице Жуковского, только номер дома был четырнадцать. А в доме под номером двенадцать был книжный магазин. Женя заглянула в него и убедилась, что магазин совершенно не тот. Книги были самые обычные, преимущественно учебники, а также по кулинарии и садоводству, а на месте продавца сидела очкастая грымза неопределенного возраста с губами, поджатыми в ниточку, и со старомодным «валиком» на голове.

– Вы, девушка, что хотите? – спросила она скрипучим, как дверные петли, голосом.