Елена Касаткина - Чужими руками

«Ну что ж, теперь самое время», — Махоркин выдвинул ящик стола и достал из него записную книжку Снежиной.

— Вам знакома эта вещь? — следователь раскрыл дневник. С его страниц на девушку глядели глаза всех членов семьи Сафроновых.

— Я всё расскажу…

Окрутить старика молодой красавице было делом нехитрым. Даже не пришлось применять «метод Суссаны». Всю жизнь находившийся под каблуком жены, Сафронов на старости лет вдруг решил вырваться из оков. Правда, делал это втайне ото всех.

По вечерам он поджидал девушку у поликлиники и провожал до общежития. Иногда он поднимался к ней в комнату, где Юля угощала его чаем и позволяла некоторые вольности. Так прошло два месяца. Обработка сознания пожилого мужчины шла полным ходом.

— Юличка, как же я тебя люблю, — шептал сухими губами, царапая ухо девушки, старик, — как бы мне хотелось навсегда остаться здесь с тобой.

— Здесь? — возмущённая Юля подскочила с колен пожилого кавалера.

Наполовину расстегнутая блузка соблазнительно раскрывала интимную зону девичьей груди, и взгляд Сафронова начал мутнеть.

— Ты с ума сошёл. Разве можно бросить всё заработанное таким трудом.

Заметив осоловелый взгляд старика, девушка расстегнула оставшиеся пуговицы и снова уселась к нему на колени.

— А как было бы здорово нам жить в твоём загородном доме одним. Только ты и я и больше никого. Но твои родственники всё равно никогда не поймут и не примут наших отношений.

— Даааа… — мечтательно протянул старик, — только куда их денешь?

Как ни старалась Юля подтолкнуть Сафронова к мысли о том, чтобы избавиться от лишних препятствий в их отношениях, старик мямлил одно: «Ну что поделаешь». На большее его не хватило.

В марте Сафронов вместе со всей семьёй переехал за город и появляться стал нечасто. Девушка совсем было отчаялась и потеряла надежду на осуществление своих планов. Однажды Сафронов, в очередной раз жалуясь на тиранию супруги, поведал ей о своём зяте:

— …Бедный Алексей сорвал спину, перетаскивая мешки из подвала в сарай. Теперь не может разогнуться.

Юля шла рядом и почти не слушала старика, но упоминание о зяте её заинтересовало.

— Так ему надо к нам. Электрофорез быстро поставит его на ноги, — в голове девушки стала выстраиваться новая схема достижения поставленной цели.

На этот раз план сработал. Приходько легко поддался чарам медсестры и в скором времени уже не мыслил жизни без неё. Обстановка в семье накалялась всё сильнее, но больше всего его вывело из себя согласие Инны отдать квартиру Игорю с Лизой и остаться жить с родителями. Он расценил это, как очередное предательство со стороны жены. Надежды на избавление от тёщи больше не оставалось. Алексей готов был уйти от супруги и связать свою жизнь с любовницей. Однако, в планы Юлии это не входило.

На то, чтобы сделать из обычного парня убийцу, потребовалось немало времени и сил, но помогла сама Вера Павловна. Глумясь и издеваясь над зятем, она взрастила в нём такую ненависть к себе, что Юле оставалось лишь слегка намекнуть:

— Господи, что ж за противная баба. Пока не помрёт не оставит вас в покое.

— Да она нас всех переживёт. Здоровьем пышет, никакая болезнь её не берёт.

— Не знаю, как вы это всё терпите, я бы уже давно её прибила. Всем же от этого будет лучше.

Так капля за каплей Снежина обрабатывала сознание своего любовника и незаметно в голове того, как бы сама собой созрела мысль об убийстве. Всё было тщательно продумано, и вот настал подходящий момент, когда тёща оказалась в теплице одна. На дворе смеркалось, и вряд ли кто-нибудь мог его увидеть.

Обломок кирпича был припрятан заранее. Войдя в теплицу, он увидел склонённую над грядкой голову тёщи и замахнулся. Услышав шорох, женщина обернулась, и рука Алексея замерла. Если бы в тот момент тёща испугалась, у Алексея скорей всего не хватило бы духу опустить кирпич на её голову. Но Вера Павловна ухмыльнулась:

— Что? Убить меня вздумал, зятёк? А кишка-то тонка, — её тело стал сотрясать смех. — Смотри, не обделайся со страху.

В этот момент кирпич с глухим стуком опустился на голову женщины. Она ахнула и стала медленно оседать на землю.

Неожиданно сзади раздались чавкающие грязью шаги. В теплицу вошёл мальчик.

— Мама, — испугано пролепетал малыш, и застыл, прижавшись спиной к плёнке, которой была обтянута теплица.

Всё, что происходило дальше, Приходько осознавал уже плохо. Развернувшись, он с размаху стукнул ребёнка по голове кирпичом. Кровь брызнула на штурмовку Алексея. Мальчик рухнул прямо к ногам мужчины, не издав ни единого звука.

Приходько стянул с себя штурмовку и отправился в особняк. В прихожей на вешалке висела куртка Игоря. Парень был одного роста с Алексеем и он, не задумываясь, натянул куртку на себя. Штурмовку пришлось спрятать в чёрный полиэтиленовый пакет, валявшийся среди старых сумок, корзин и прочего хлама, который так и не успели разобрать после переезда. Там же обнаружился и рюкзак.

Вернувшись в теплицу, он затолкал тело мальчика в рюкзак и отправился на станцию, рассчитывая по дороге избавиться от страшной ноши.

К Юле Приходько пришёл только под утро. Он был пьян и, ничего не говоря, рухнул на диван, забывшись тяжёлым сном. Девушка открыла дневник и напротив вырезанной головы Веры Павловны поставила галочку. Наконец-то, так тщательно продуманный план стал выполняться.

Следующим на очереди оказался младший сын Сафроновых — Игорь. Его взяли по подозрению в убийстве, и Юля уже готова была петь от счастья, как вдруг всё пошло не так. Алексей стал нервничать, что-то внутри него сломалось и, как она ни старалась, мужчина на её поводу идти дальше отказывался. Более того, он вдруг решил во всём сознаться — этого уже девушка не могла допустить.

Устранив, ставшего ненужным, любовника, Юлия вновь обратила свой взор на старика Сафронова. Теперь путь был расчищен, оставалось только убрать с дороги дочь и невестку, но это оказалось делом нетрудным.

Они не виделись несколько месяцев и Юля решила сама позвонить Сафронову и пригласить на свидание.

— Что-то совсем вы забыли обо мне, Иван Константинович. А я думала о вас всё это время, скучала между прочим, — обиженный голосок вновь заставил всколыхнуться уже почти забытую волну нежности в душе Сафронова.

— Юленька, радость моя, я тоже скучал. А у нас беда. Впрочем, это не телефонный разговор. Я приеду сегодня вечером… если позволите.

— Ну конечно, Иван Константинович! Буду ждать, — пропела в трубку Юля.

Они вновь шли тем же маршрутом от поликлиники до общежития, только на этот раз вечер был окрашен нежно-розовым закатом. Лёгкий прохладный ветерок трепал чёрные, как смоль локоны девушки. Всю дорогу Иван Константинович рассказывал трагическую историю, произошедшую в его семье за тот период пока они не виделись. Юля готова была смеяться и прыгать от радости, но приходилось давить в себе эти желания и изображать сочувствие.