Линдси Эшфорд - Женщина в «Восточном экспрессе»

Агата вошла в шатер со свежей миской воды.

– Думаете, поможет? – спросила она, с сомнением глядя на амулет.

– Больше ничего не приходит в голову. – Кэтрин взяла фигурку и принялась задумчиво крутить в пальцах. – Он должен защищать…

Агата кивнула.

– Я тоже молилась всю дорогу после ухода врача, но, боюсь, тщетно. Когда брак распался, я не слишком прилежно ходила в церковь – вряд ли Господь ко мне прислушается.

– А я вообще не верю в Бога. По крайней мере, в версию Лена: в того, кто насылает голод, потоп и чуму, когда люди перестают подчиняться.

Агата осторожно убрала теплую тряпку и обмакнула в миску с водой.

– Каковы бы ни были ее грехи, она этого не заслужила.

Посреди ночи, когда тишину нарушало лишь далекое блеянье коз, Нэнси вдруг села на постели, сбросив одеяло.

– Где я?..

Задремавшая было Кэтрин вздрогнула и проснулась.

– Вы в безопасности, – заверила ее Агата. – Мы в деревне бедуинов. Вам нездоровилось, и мы решили пока не возвращаться домой.

– Где Джеймс?

– Спит. Совсем рядом, по соседству. За ним приглядывает одна бедуинка.

Кэтрин с Агатой обменялись взглядами: впервые за неделю Нэнси обрела ясность сознания.

– Пить хотите? – Кэтрин потянулась к чашке, но Нэнси отвела ее рукой.

– Обещайте, что позаботитесь о нем!

У Кэтрин защемило сердце.

– К-конечно… – Она бросила отчаянный взгляд на Агату. – Но вы же…

– Обещайте! – перебила ее Нэнси, опускаясь на подушку – видимо, усилия оказались для нее слишком утомительны.

– Попытайтесь отдохнуть.

Агата склонилась над ней, пристраивая на лоб свежую тряпку.

– Не отдавайте его Феликсу!

– Ни за что! – Кэтрин взяла Нэнси за руку. – Феликс его никогда не получит – это я вам твердо обещаю.

– И не говорите ничего настоящему отцу… – попросила Нэнси, тяжело дыша. – Теперь уже нет смысла…

Она умолкла, зажмурив глаза от боли.

– Ей нужен морфий. – Агата отвинтила крышку и зажала резиновый конец пипетки. – Приподнимите ее немного.

Кэтрин положила ладонь Нэнси под голову, поддерживая мокрый и скользкий от пота затылок.

– Не позволяйте Феликсу говорить, что Джеймс – его сын. Это неправда!

– Не волнуйтесь! – Кэтрин прижала ее к себе.

– Постарайтесь выпить. – Агата поднесла чашку к губам Нэнси.

Постепенно морфий подействовал, и боль отступила. Нэнси закрыла глаза, Кэтрин бережно опустила ее на подушку и прилегла рядом, не отпуская ее руки.

Какое-то время она боролась со сном, но, видимо, все-таки задремала, потому что шатер внезапно наполнился светом восходящего солнца. Почувствовав на лице тепло, Кэтрин тут же ощутила в руке что-то холодное и тяжелое…

Нэнси умерла.

На следующее утро Агата встречала восход на крыше главного дома. Небо над головой разливалось теплой смесью розового и голубого. Измотанная до того, что даже спать не хотелось, она всю ночь ворочалась с боку на бок, съедаемая чувством вины за смерть Нэнси. Если бы она не привезла ее в Ур! Если бы они остались в Багдаде, где есть больница! Если бы она убедила Нэнси вернуться в Англию!..

Джеймс спал в комнате Кэтрин, пребывая в блаженном неведении относительно разыгравшейся трагедии и своей загубленной судьбе. Вчера, когда он открыл глазки, в ушах Агаты еще звучали последние слова его матери.

Не позволяйте Феликсу говорить, что Джеймс – его сын.

Даже на смертном одре Нэнси была твердо уверена в этом. Агата мимолетно усомнилась в ее словах: не была ли то последняя отчаянная попытка помешать Феликсу забрать малыша? Но когда Джеймс взглянул на нее, сомнения рассеялись. Мутные и расфокусированные в первые дни жизни глазки приобрели кристальную ясность, словно крошечные бриллианты.

Да, ей уже приходилось видеть эти глаза – на лице загадочного пассажира «Восточного экспресса», человека, которого она приняла за Арчи.

Воспоминания вызвали новую волну слез.

– Агата…

Она не слышала, как подошел Макс и присел рядом, обняв ее за плечи.

– Какое горе… – прошептал он.

Агата уткнулась ему в рубашку и расплакалась. Захлебываясь рыданиями, она призналась, как невыносимо давит на нее чувство вины.

– Но вы же не могли предположить, что так выйдет, – резонно заметил Макс, гладя ее по волосам. – Вы знали, что она ждет ребенка?

Агата кивнула.

– Она сказала, что с-срок всего шесть месяцев…

– Вы не заставляли ее ехать с вами. Если бы не ваши умелые действия там, у реки, они с малышом не выжили бы.

Ответом было приглушенное всхлипывание.

– Давайте проветримся немного. Как насчет прокатиться на муле? – Макс погладил Агату по щеке, искательно глядя в глаза. – По воскресеньям я хожу в маленькую церковь на станции – хороший предлог отдохнуть от этой банды. К тому же ранним утром очень приятно проехаться по пустыне!

Агата сморгнула слезы. Идея прокатиться ей понравилась, но вот служба…

– На мессу, если не хотите, идти необязательно, – заверил Макс. – На платформе есть ларек, можно выпить кофе и перекусить.

– А Джеймс? Он скоро проснется.

– Наверняка Кэтрин и остальные смогут за ним приглядеть пару часов. Не волнуйтесь, я оставлю на столе записку.

В воздухе резко пахло ромашками и купырем. Прошедший дождь вдохнул в пустыню новую жизнь: колеи превратились в ручейки, а когда вода сошла, тут и там из земли вылезли цветы.

Первое время ехали молча. Агата чувствовала, что Макс осторожно выжидает, пока она заговорит первой, но боялась снова расплакаться. Она держалась вслед за ним на расстоянии пары метров и вдруг заметила что-то у него на плече. Сперва показалось, что это лепестки шевелятся на ветру, но когда она подъехала ближе, то разглядела бабочку – очень необычную, цвета морской волны летним утром.

– Макс!

Он обернулся в седле, дожидаясь, пока она поравняется с ним. Протянув руку, Агата коснулась его рубашки.

– Что там?

– Бабочка.

Насекомое заползло ей на палец. Агата медленно убрала руку и показала Максу.

– Какая красивая! – Он погладил ее запястье. – Здесь редко можно увидеть бабочку; пожалуй, такого цвета я и не видел ни разу.

Тем временем бабочка подняла лапку и пригладила усики, затем распахнула крылья и ускользнула. Агата вдруг почувствовала неожиданный прилив энергии. Облечь это ощущение в слова было бы излишне сентиментально, и все же она подумала про себя: бабочка – вестник надежды.

– Помню, в день, когда умер Эзми, я тоже увидел бабочку, – произнес Макс, словно читая ее мысли. – Утро выдалось чудесное, теплое и солнечное. Знаете, как бывает… Думаешь: как может продолжаться жизнь, когда его больше нет? Я вышел в сад и сидел там какое-то время – чувствовал вину за то, что жив. И тут прямо передо мной на цветок села бабочка.