Татьяна Шахматова - Удар отточенным пером

Вика подалась вперед:

– Миллер жонглирует лингвистическими терминами, как в цирке.

– Да?! – еще больше насторожился юрист. – Решили обойти закон, как будто его здесь не стояло.

– Вы подали в суд за статью «Селиверствов вляпался», – объясняла Вика, уткнувшись в газеты. – О вас написали в рубрике КРИМИНАЛ и поместили подзаголовок: « По таким тюрьма плачет ».

– Абсолютно точно, – подтвердил Селиверстов.

– Как нам известно, – продолжала Вика, не поднимая глаз. – Никакого уголовного преследования в отношении вас нет. Более того, заводить на вас уголовное дело тоже никто не собирается. Презумпция невиновности, на которой базируется наше законодательство, говорит о том, что до вынесения приговора человека ни в коем случае нельзя называть преступником. В вашем же случае говорить об уголовном деле вообще абсурд.

– Абсурд. Нет никакого дела, – энергично кивнул юрист.

– Однако профсоюзники не утруждают себя поисками компромата, они предпочитают делать его самостоятельно. Вас просто называют криминальной личностью, ведь о ком еще напишут в рубрике «Криминал»?

– О преступниках, – выпучил глаза Селиверстов. – Как в детском анекдоте: «А что, Иванов больше не пьет по бутылке водки перед сном?» Не важно, что ты ответишь, «да» или «нет».

– Хороший пример, – согласилась Вика.

– Слишком хороший, – вздохнул юрист. – Мне уже из центрального офиса звонили, пригрозили увольнением, если публикации такого рода продолжатся. Москву тоже можно понять. Проблемные работники никому не нужны.

Виктория откинулась на стуле и, прежде чем ответить, несколько секунд молча смотрела на Селиверстова:

– Значит, стратегия работает, – раздумывая, протянула она.

– Без сомнения, – многозначительно понизил голос юрист.

– И дело ведь не в том, что конкретно они пишут или говорят… В прошлый раз они назвали директора Карнавалова вором, теперь вас криминальной личностью. Не важно, что именно говорить… Главное – говорить гадости.

– Главное – полить грязью… – отозвался Селиверстов.

– Ну да, потом можно и формальное опровержение дать, но какой в нем смысл, если все запомнили вас как воров и уголовников?..

– Как в другом анекдоте: ложки находятся, а осадок остается! И нет конца! – всплеснул руками Селиверстов.

Вика наконец подняла глаза и вопросительно склонила голову:

– Почему же нет конца? Московское руководство уволит вас, уволит директора Карнавалова. А профсоюзники поставят кого-то другого, своего…

– Бесполезно, – развел руками Селиверстов. – Поставить своего им никто не даст. Приедет такой же, как и я, человек из Москвы. Такое уже случалось не один раз.

– Ну да, тогда и правда нет смысла, – проговорила Вика себе под нос. И вдруг спросила: – Кстати, а до вас кто-то предпринимал попытки бороться с газетой, подавая на них в суд за клевету?

Селиверстов задумался:

– Нет, насколько мне известно, такого еще не было. Были в основном административные дела по штрафам, незаконному занятию помещения. Нет, про репутацию я первый придумал.

– И к филологу тоже обратились впервые. И широкую огласку в городе эти дела впервые получили? Все верно?

– Да, верно.

Селиверстов нервно прошелся по кабинету и встал позади Викиного кресла.

– Только давайте не будем искать глобального смысла, а попробуем сейчас сделать конкретные вещи, – проговорил он, нависая над экспертом сверху. – Вот про то, что по мне плачет тюрьма. Это клевета и оскорбление. Доказать это нужно раз, второй, третий и требовать закрытия газеты за многократное нарушение закона о СМИ. Стратегия прозрачная. Мы это делаем с вами. Но какие аргументы может привести в суде их эксперт? Здесь же нет сложных текстов, которые надо читать между строк. Селиверстов. Тюрьма. Криминал. Все же ясно. Зачем они пригласили эту Миллер? Кто она вообще такая?!

Мы с Викторией переглянулись и разом посмотрели на Юлю. Лицо девушки было спокойно, она сидела молча, опустив глаза. Никаких признаков волнения или повышенного интереса, но она, конечно, слушала и слышала.

Виктория перебирала листы экспертизы своего нового оппонента и не спешила отвечать на вопрос Селиверстова. Тот же, наоборот, нетерпеливо подался вперед, стараясь разглядеть, где именно она читает.

– Мне казалось, – продолжал юрист, внимательно наблюдая, – что дело железно выгорит. После того как «Рабочую силу» закроют по суду. Они, конечно, постараются переоформиться, но за то время, пока они будут лишены статуса профсоюзной газеты, мы выселим их из помещения, и пусть потом пишут где хотят.

Виктория кивнула, потом встала и тоже прошлась по кабинету, как будто специально соблюдая мхатовскую паузу.

– Хороший план, – разделяя слова, наконец проговорила она. – Очень грамотный и очень точный. Только вот доктор филологических наук Ада Львовна Миллер пишет, что ничего оскорбительного в статье «Селиверстов вляпался» нет. И клеветы, в сущности, тоже нет. Все в рамках допустимой дискуссии.

Селиверстов раздраженно взмахнул руками.

– Вы филолог, Виктория, объясните, как это может быть?

– Всенепременно объясню! – улыбнулась Вика. – Но мне нужно немного времени.

– Времени, Виктория, как раз нет! – вежливо, но с железными нотками в голосе проговорил Селиверстов. – Я должен составить ходатайство об отводе их экспертизы. Заседание суда уже послезавтра. И там я намерен приобщить отвод к делу. У нас не должно быть спорных ситуаций. Суды необходимо выиграть подряд. Все. Суды. Подряд.

Он произнес слова с паузами и внимательно посмотрел на каждого из присутствующих, закрепляя эффект визуальным контактом. В ответ на это Виктория вывела в воздухе какой-то затейливый знак, означавший то ли уверенность в том, что все именно так и будет, то ли как раз наоборот. Она снова уткнулась в листы, но вдруг подняла глаза и посмотрела на Селиверстова так, будто видит его впервые.

– Кстати, здесь всем наливают кофе, кроме эксперта? – вдруг спросила она.

– Мне показалось, что вы отказались, – изумился юрист.

– Я сказала только, что чашка мешает мне. Это не отказ.

Селиверстов промолчал, через секунду лицо его снова приняло приятное выражение, он обратился к Юле:

– Пожалуйста, Юленька, налейте новый кофе для нашей гостьи.

Как только за Юлей закрылась дверь, Виктория заговорила быстро:

– Сегодня вечером, Владислав Юрьевич, мы с моим помощником ждем вас у меня дома. Приходите один, не беспокойтесь, я знаю, как составляются ходатайства. Мы все сделаем к завтрашнему дню. Завтра Юля подготовит для вас документы набело, а я поставлю все необходимые печати на экспертизу. Суд послезавтра, мы успеваем. А сейчас, извините, но мне надо ознакомиться с экспертизой более внимательно и кое-что уточнить. Мой домашний адрес я пришлю по электронке.