Татьяна Шахматова - Удар отточенным пером

В открытую форточку сквозил морозный воздух, и прядь Марининых волос танцевала, как язычок белого пламени на ветру, щекоча мне лицо.

– А кто забирал вас с Лейлой из Старого Озерного? – спросил я в доверчиво прижатую к моей шее светлую макушку. Марина выпрямилась, и прядь-плясунья хлестнула меня по губам, оставив на них ощущение инородного тела.

– В каком смысле кто? – Она нахмурилась, как будто я спросил ее о чем-то непристойном.

– В прямом смысле. Мне кажется, я знаю ту даму.

– Это Катерина, моя дальняя родственница, – помедлив, пояснила Марина и добавила поспешно: – Нам, как ты понимаешь, надо было срочно уезжать, а с машиной только она одна была свободна.

– Тесен мир. Катерина работает в «Русском минерале»?

– Да, в заводской газете, – кивнула Марина и снова устроила голову у меня на плече.

– А как ее дети?

– Дети? Дети нормально, – пожала плечами Марина и снова села вертикально.

– Они уже дома? – уточнил я.

– Дома, а где им еще быть? – пробормотала Марина неуверенно. – А чего тебе дались ее дети?

Я не стал больше расспрашивать, мало ли, вдруг Катерина не любит говорить с родственниками о своих проблемах и Марина просто ничего не знает.

Узкий коридор районного суда был полон посетителей. Возле каждого кабинета, помпезно, но совершенно безосновательно прозванных залами суда, сидели на жестких скамейках люди: адвокаты, юристы, истцы, ответчики, эксперты и прочие заинтересованные лица. Часть народа толпилась в рекреациях, часть сновала туда-сюда по вытянутому вдоль всего здания коридору. Воздуха было мало, а народу, как всегда в такого рода местах, несоразмерно много.

Я знал, что Вика всегда приезжает задолго до заседания. Чтобы загладить свою вину за вчерашнее, я тоже явился почти на час раньше, но тетка все равно опередила меня: я обнаружил ее сидящей возле назначенного для нас зала заседаний с папкой документов на коленях. Ни Селиверстова, ни представителей профсоюза на месте еще не было. Когда я подошел, Вика подняла голову и бросила строгий взгляд. Оправдание было заготовлено заранее: может быть, прогуливать день подготовки к суду не самое дальновидное решение, однако мой главный выход должен был состояться именно сегодня, а для этой цели, пожалуйста, вот он я. Она что-то неопределенно фыркнула, но больше высказываться не стала, показав на место рядом с собой.

Дело в том, что по существующей судебной процедуре эксперты приравниваются к свидетелям и их вызывают только непосредственно на допрос. До этого счастливого момента эксперт сидит в коридоре и ждет, то есть пропускает весь обычный судебный цирк с конями. Мы себе такого позволить не могли, поэтому, если процесс был открытым, я приходил на заседание и слушал все подряд, записывал на диктофон, а также пересказывал потом Вике в лицах. Так было у нас заведено.

Пока тетка репетировала, не обращая на меня внимания, я принялся рассматривать местную публику. Адвокаты, юристы и эксперты всех мастей бросались в глаза сразу. На мужчинах были аккуратные хорошо сидящие костюмы, тщательно подобранные галстуки и рубашки, блестящие туфли: даже в лютый холод или в тридцатиградусную жару это всегда остроносые, полностью закрытые модели на тоненькой кожаной подошве. Женщины-юристы предпочитают костюмы-тройки, неброские, неяркие, нефасонистые, но громко сообщающие о своей дороговизне материалами и идеальным кроем. Все это вместе называется адвокатским имиджем, который должен успокаивать клиента предсказуемой деловой элегантностью. Эксперты тоже стараются не отставать от юридической братии. Вика, например, явилась в сером мягком пиджаке и строгой юбке до середины икр. Шедевром образа были, конечно, сапоги, на платформе и огромном каблуке, совершенно нефункциональные, но красивые. На голове у нее был накручен кокон – кажется, в 70-е это называлось бабеттой, а челка зачесана строгой гелевой волной. Вообще, сегодня тетка наконец-то выглядела привычно для меня – то есть превосходно, стильно, благополучно.

Царившая в коридоре суда тщательность – в гардеробе, в выбритых до гладкого блеска подбородках, в острых запахах духов и лосьонов – говорила о том, что люди пришли сюда не просто на работу. Они явились на бой, на родео, на сцену, и выступать каждый намеревался так, чтобы не пришлось делать дубль.

Состояние истцов и ответчиков заметно отличалось. Эти что-то лихорадочно вспоминали, звонили по телефонам, садились, вскакивали, прохаживались туда-сюда. Одеты они были кто как: слишком богато, слишком бедно, и этой своей неупорядоченностью резко отличались от людей, для которых сутяжничество было частью привычного хода жизни.

Вдруг в этой серо-черно-белой толкотне мое внимание привлекло яркое голубое пятно. Я поднял глаза и, конечно, сразу узнал ее. Она была все так же эффектна, как и два года назад, когда я видел ее в последний раз. По направлению к нам шествовал эксперт со стороны профсоюза – Ада Львовна Миллер. Заметив ее, люди невольно расступались, поэтому ничто не мешало женщине гордо нести себя и весь свой нетривиальный туалет. На Аде Львовне было длинное голубое платье из какого-то летящего струящегося материала, с крупным цветочно-цыганистым узором, которое на ком угодно смотрелось бы вульгарно, но только не на ней. Миллер шла легко, кокетливо цокая каблуками. Ее черные гладкие волосы были сегодня собраны в непростую на вид корзину. В общем, она напомнила сказочную королеву: бледнолицая, высокая, с талией, плотно обхваченной красным лаковым поясом. Все это цветовое богатство радостно играло в скучном коридоре районного суда.

Вика посмеивалась над ее манерой одеваться, называя попугаем. На мой же взгляд, Миллер многоцветье очень шло: она умела преподнести себя, во всяком случае, ее появление вызвало в коридоре суда живейший интерес. Сама Ада Львовна привычно не замечала повышенного внимания: неспешно шла вдоль скамеек и людей, близоруко щурилась, пытаясь прочитать на табличках фамилии судей. Дойдя до нашей двери, она сама себе сказала «мг», развернулась на каблуках и наконец увидела нас.

Поставьте мне вместо головы Викину мультиварку, если я ошибся. Миллер не ожидала: глаза ее заметно округлились, она слегка вздрогнула, но уже в следующую секунду ее губы растянулись в широкой профессиональной улыбке.

– Сколько лет, сколько зим мы с вами не виделись, дорогая моя Виктория! – воскликнула Миллер. – И Саша здесь, здравствуйте, Саша!

Голос ее тоже слегка завибрировал, но это была лишь секунда. Мы ответили на ее приветствие, а Вика еще и ухватила Миллер за руку, пожав ее по-мужски. Инстинктивно женщина попыталась отдернуть руку, но мгновенно передумала. Так они и стояли почти минуту, держась за руки, рассматривая друг друга с одинаковыми пластмассовыми улыбками на лицах, глядя на которые оставалось только делать ставки, насколько громким будет скандал.