Алан Брэдли - В могиле не опасен суд молвы [litres]

– Но иногда его можно утопить в бутылке, – заметил Доггер, поднимая бутылку со стеклянной пробкой. И сунул мне ее под нос.

– Паральдегид, – сказала я. – Узнаю этот неприятный резкий запах уксусной кислоты. Винный уксус.

Я спросила у Доггера:

– Где ты это нашел?

– За Библией на книжной полке. Это место обычно используют в качестве тайника в надежде, что туда никто не полезет.

Двумя пальцами я изобразила знак победы в лучших традициях Уинстона Черчилля. Теперь, когда тайное стало явным, нет смысла скрывать то, что я обнаружила.

– Я унюхала его на теле, – объяснила я Клэр. – На берегу реки.

– Я тоже, – подтвердил Доггер.

Я чуть не рухнула на месте. Что бы Доггер ни обнаружил, вытаскивая Орландо из реки, он держал это при себе.

Но разве мы не собирались так и сделать?

Умирая от любопытства, я решила не привлекать излишнего внимания к его талантам наблюдателя.

– Что ты думаешь? – поинтересовалась я.

– Что бедный молодой человек, судя по всему, лечился от алкоголизма – и, скорее всего, в частной клинике. Ему назначили уколы паральдегида, наверное, в количестве от пяти до десяти кубиков, а он, как это часто бывает, пристрастился к средству, которое должно было его излечить.

– Ты сделал это умозаключение, основываясь только на запахе?

– Это еще одна старая, как мир, и очень грустная история, – ответил Доггер. – Гипотеза, подтвержденная результатами. Кроме этого, на его коже были и другие свидетельства: аллергическая сыпь, желтоватые пятна, которые распространились, хоть и в меньшей степени, на глаза.

– Черт! – воскликнула я. – Совершенно упустила это из виду! Я знала, что некоторые люди привыкают к этому веществу, но понятия не имела почему.

– Это как большой пазл в гостиной, – сказал Доггер. – Чем больше деталей собираешь, тем яснее картина.

– Думаю, я тоже могу добавить деталь к этому пазлу, – заметила Клэр. – Теперь, когда Орландо мертв… и поскольку мы с Артуром старые друзья… полагаю, не будет вреда, если я вам расскажу. При условии, что вы сохраните все в тайне.

Она смотрела на меня.

Я перекрестила сердце и отдала честь на манер девочек-скаутов. Чепуха, конечно, меня же исключили.

– Орландо действительно лечился от проблем с… употреблением алкоголя. В «Доллилендс». Это очень скромная частная лечебница в Хайгейте, основанная сэром Эрнестом Долли для исцеления богатых…

Она сделала паузу.

– Несчастливцев, – подсказал Доггер.

– Благодарю тебя, Артур, – кивнула Клэр. – Да, несчастливцев. Очень точная характеристика Орландо.

– Они хотели сохранить все в тайне, – предположила я, – учитывая, что его отец был священником и все такое. Но откуда же вы узнали об этом?

Мое любопытство разгорелось, как костер.

– В силу профессии, – ответила Клэр. – Я медсестра.

«Эврика», – подумала я. Как сказал Доггер, чем больше деталей становится на место, тем отчетливее картина.

Я хлопнула себя по лбу. Как я сразу не догадалась!

– Разумеется! Вы австралийка! Вы были в австралийском лагере военнопленных!

Однажды ночью, когда мы выключили свет и залезли под одеяла, Даффи до полусмерти напугала меня рассказом о том, как японские солдаты обстреливали отважных австралийских медсестер на острове Банка к востоку от Суматры.

Эта тема не подлежала обсуждению: ни тогда, ни теперь.

Я бросила взгляд на Доггера, проверяя, как он ее воспринял. И съежилась.

Он словно провалился в прошлое. Улетел в другое место.

«Господи, пожалуйста, – взмолилась я. – Только не еще один эпизод!»

Я взяла его за руку и изо всех сил сжала пальцы.

– Доггер, – сказала я, – извини. Я не хотела… не хотела…

– Присядь, Артур, – Клэр вытащила табуретку из-под шаткого стола. Взяла Доггера за локоть и подвела к сиденью.

Она не смотрела на меня.

Медленно и очень нежно она гладила его ладонь.

– В это время года деревья такие красивые, – заговорила она, – тебе не кажется?

Доггер удивленно взглянул на нее. Открыл рот, а потом, спустя несколько тысячелетий, ответил:

– Да… да… красивые.

– Извини, – проговорила я одними губами.

Все произошло так быстро. Только что мы эффективно обыскивали лодочный дом, а через секунду мой бездумный рот отправил Доггера в ад прошлого.

Для активного человека вроде меня нет ничего хуже, чем беспомощность и незнание, что делать. Все, что мне пришло в голову, – это погладить Доггера по затылку. Может быть, тепло моих пальцев успокоит его.

Я вдруг заметила, как аккуратно он подстрижен. Интересно, где и когда он побывал у цирюльника? Сколько я себя помню, он всегда чисто выбрит и ухожен, хотя я ни разу не видела, чтобы он посещал парикмахерскую.

Чего еще я не знаю об этом человеке?

В ответ на мое прикосновение Доггер медленно повернул голову, взглянул на меня и улыбнулся. Ну, может, это была не улыбка, но в уголках его глаз появились морщинки.

– Спасибо, – сказал он. – Через несколько секунд я буду в порядке.

– Может быть, прогуляемся? – предложила Клэр. – Ко мне домой? Это недалеко, сразу за лестницей. Я приготовлю вкусный чай.

Вздрогнув, она добавила:

– Кроме того, мы же не хотим, чтобы нас застали за поиском улик, не так ли?

Я засомневалась, насколько разумно заставлять Доггера куда-то идти сразу после эпизода, но, в конце концов, разве Клэр не медсестра? Наверняка она привыкла иметь дело с приступами у Доггера и знает, что делать.

Она уже помогала ему подняться с табуретки.

– Прогулка на свежем воздухе пойдет на пользу, – говорила она, глядя на меня, и внезапно мне стало стыдно. – Такой прекрасный день.

Она открыла дверь. Снаружи солнце было уже высоко, как бывает в середине лета. Ночи как и не было.

Мы вышли на крыльцо, и она повернула ключ в замке.

– Как там Хаусман писал о лете [21]?

– «На горе пустынной, летней, где ручьев разбег ленив…». Не помню, как дальше.

– «Громко, дискантом и басом, то земля во все концы катит пушечное мясо – умирать идут бойцы» [22], – закончил Доггер.

– Точно! – сказала Клэр. – У тебя потрясающая память, Артур.

Мы приблизились к ступенькам. Я сняла поперечную балку, и нам не пришлось перебираться через нее, как школьникам.

На несколько секунд мы остановились под ивами, восхищаясь безмолвным лебедем с двумя птенцами, плавающими кругами.

– Эти лебеди принадлежат королю, – сказала Клэр. – Они его личная собственность. По крайней мере, так было раньше. Сейчас они должны принадлежать королеве. Как странно, что триста пятьдесят лет спустя у нас на троне снова королева Елизавета! К этому надо привыкнуть, я полагаю.

Металлический стук за моей спиной заставил обернуться. Сквозь поникшие ветви я увидела лодочный дом и заметила, как кто-то спрыгнул с велосипеда.