Михаил Шевелёв - От первого лица

Я особо в детали этих путешествий не вникал. Твоя задача, сказал Аркадий, следить за сухим остатком — сколько клиентских денег ушло, столько должно и прийти — за вычетом нашего интереса, естественно. И присматривай за этими гениями, чтобы они не заигрывались, а то они тут ухитрились семнадцать лимонов так спрятать, что сами забыли куда, три дня потом вспоминали.

Со временем, однако, мне стало более или менее понятно, как это все работает. Не то чтобы интересно было — просто, чтобы чем-то себя занять, чтобы не думать, чтобы попозже домой возвращаться…

На первом этапе главная задача была, чтобы деньги пересекли границу двух миров — российского и прилегающих территорий, с одной стороны, и цивилизованного, но пугливого банковского сектора, с другой. Для этого служили «погранцы» — банки Прибалтики и Молдовы, стран, которые, вроде бы, уже и в Европе, но если присмотреться, то дырки в законодательстве можно найти, равно как и людей, готовых закрыть глаза на их существование.

Следующий рубеж — офшоры. В принципе, чем их больше на пути к конечной цели, тем надежнее, тем путанее следы. Но и стоимость пробега денег, конечно, возрастает — регистрация, обслуживание, налоги какие-никакие. Тут все зависит от клиента. Кто уверен в своей крыше или просто пожаднее и понаглее — тот на длине цепочки экономит. Кто поосторожнее и поумнее — тот платит.

И, наконец, кода, самое важное и ответственное во всем этом деле — прибытие в порт постоянной приписки. Невелика, кстати, оказалась загадка, почему всех так тянуло в Штаты и Англию. Добротная и постоянно дорожающая недвижимость, это да, но самое важное — возможность владеть ею анонимно, вот и вся отгадка.

Когда клиентская база разрослась уже до плохо контролируемых размеров, я попросил Сергея с Вадимом произвести инвентаризацию. Вычлените мне, сказал, тридцать, скажем, самых крупных и постоянных клиентов, я за ними буду присматривать сам, а на все остальное потребую себе заместителя, иначе мы не справимся, тут наступит хаос, и нас всех погребет к чертовой матери.

Интересная штука, сказал Сергей, когда пришел сообщить о выполненном задании. Мы когда на них посмотрели, ну, на крупняк, как вы велели, там оказалось, что на американских проектах в конечной точке, инвестиционной, всегда встречается одна и та же компания. Ни в одном случае у нее контрольного пакета нету, но везде доля такая, что вся информация людям доступна — сколько пришло, на что ушло. Нам интересно с Вадиком стало, мы полезли — ого, красотища! — там такая схема, слепой траст на слепом трасте ездит и таким же погоняет. Мы обзавидовались — дорогое, конечно, удовольствие, но уж больно элегантно слеплено! Описание вам послали — может, кому из випов предложить?

Ладно, говорю, взгляну — как, говоришь, называется компания?

Universal Services.

— Давай прервемся, — предложил я, — пойдем чего-нибудь съедим, а то я с утра крошки в рот не брал. И я по тебе соскучился, между прочим.

— Нет, — отвечает, — давай не прерываться. Мне все это вообще сильно не нравится.

— Почему?

— Мне страшно.

Я посмотрел на Машу и вижу — не врет, действительно, ей не по себе.

— Да брось ты, чего вдруг? Ну, допустим, он мой отец… ну, хочется человеку рассказать про свою жизнь, оправдаться как-то… нормальное дело… мы же не знаем, что там у них с мамой на самом деле произошло.

— А она тебе никогда ничего не рассказывала?

— Один раз я ее спросил, лет пять назад, наверное. Она сказала: я тебя понимаю, но давай эту тему никогда не обсуждать. Для меня, сказала, это слишком болезненно, а тебе ничего не добавит и не убавит.

— Нет, Дэвид, тут что-то другое. Он тебе не просто свою биографию пересказывает, тут что-то серьезное — он хочет тебя предупредить о чем-то.

«…Вот теперь, Дэвид, будь внимателен, предыстория закончилась. Начинается история.

Для работы с этими деньгами им нужен был абсолютно контролируемый человек, который никогда не сорвется с поводка. Я идеально подходил на эту роль. Поводком служили мама и ты.

Мне было поручено создать две компании, одну в Москве, другую в Нью-Йорке. Задача состояла в том, чтобы вывести из России и других постсоветских республик деньги, легализовать их и вложить. На Западе, прежде всего в Штатах и Англии, они превращались в недвижимость, яхты, самолеты, акции.

Это продолжалось больше десяти лет. За это время мы отмыли, если называть вещи своими именами, около шести миллиардов долларов, по моим подсчетам. Мы были не единственной и уж точно не самой крупной компанией, которая занималась этой работой. Но оказались самой важной.

Все закончилось в две тысячи четырнадцатом. Но в том, что касается тебя, все только началось».

— Otmyli?

— Laundered.

Все закончилось в две тысячи четырнадцатом. В том же кабинете, где и начиналось больше десяти лет назад.

…компанию закрываешь подчистую, сдаешь архив и исчезаешь, — сказал Аркадий. — Заплати людям премию, причем такую, чтобы они ушли довольные и благодарные. Твой выходной бонус сейчас обсуждается, но меньше шести нулей в нем не будет, это я гарантирую. И не тяни, все это нужно уже позавчера.

— Чего случилось-то? И почему такой пожар?

— Меньше знаешь — крепче спишь, как тебе известно. В этом случае — кто знает слишком много, может и не проснуться. Ясно?

— Нет, но я и не лезу.

— Одно тебе скажу — это был наш бизнес, а теперь это политика, причем такая, где сначала живьем едят, потом спрашивают, как зовут. Если честно, то мне кажется, что кое у кого крыша поехала капитально, но… короче, обнуляй всё, и чем меньше о тебе будет слышно, тем здоровее ты будешь.

— Мне-то что, за городом сяду, буду на птичек смотреть.

— Правильное решение. И помни, за нами приглядывать теперь будет такой конвой, который шуток не понимает совсем.

Что же, думаю, за землетрясение у них там произошло? Это что-то должно быть неординарное, чтобы такую курицу в одночасье под нож пустить. Все, что ли, насосались? Теперь концы в воду и разбегаемся?

Оказалось — ровно наоборот. Отстреливаемся.

«Все, что я рассказывал тебе до сих пор — это факты. Дальше будут мои предположения, на этих фактах основанные. Но ради них я все это и затеял. Потому что, если они оправдаются, будет уже поздно. Ты сунул руку в крысиную нору. Сам того, естественно, не понимая, но от этого теперь никому не легче.

Мы были, как я уже сказал, не единственной и, наверное, не самой крупной компанией в этом бизнесе. Но самой доверенной — сужу по фамилиям клиентов и названиями компаний, с которыми мы работали. В две тысячи четырнадцатом мы отдали компанию.

Человек, который приказал мне сдать дела, сказал так: "Это был наш бизнес, а теперь это политика. Если что — нас живьем съедят и не спросят, как звали". Я не знаю, что он имел в виду и почему это произошло именно тогда.