Александр Бородыня - Эмблема печали

«Низколобая сволочь!.. Сволочь… — подумал лениво Пращук, последовав за прибывшими внутрь отделения и разглядывая коротко стриженный затылок замыкающего. — Бронежилет под пиджак надел, а руку все равно на кобуре держит… Хотя у него кобура-то, наверное, под мышкой… Почему же он там руку держит?»

Дежурный дремал за своим стеклом, положив блестящую голову на сложенные руки. Слышались размеренные шаги внутри одной из камер, храп из другой. Поскольку драка в «Колумбе» обошлась только материальным ущербом и телесными повреждениями, без жертв — только пара сломанных ребер, несколько разбитых носов и один обгоревший со спины солист, — дело не обещало быть особо утомительным. За неделю до разгрома «Колумб» был застрахован, и администрация намеревалась содрать всю сумму убытка с какой-то крупной страховой компании. Вот пусть страховая компания и определяет виновников.

К половине седьмого утра в отделении было не протолкнуться, основную активность проявляли женщины. Частично привезенные на автобусах, частично явившиеся сюда в поисках своих похмельных мужей, они подняли такой гвалт, что Валентин Афиногенович в какой-то момент не выдержал и заперся в своем кабинете.

— Дежурный! — воспользовавшись внутренним телефоном, попросил он. — Гони их всех в шею! Перепиши паспортные данные и гони!

— Понял! Гнать всех в шею! — глухо отозвался дежурный. — Сделаем!

Он успел еще раз полить голову холодной водой, и в глаза ему текло с волос. Капли падали на листы протокола и портили их. Но к моменту приезда группы из ФСК все испорченные листки уже были сложены в папку.

К семи часам утра в отделении стало совсем тихо. Толпа схлынула, остались только задержанные накануне, но они еще дремали, утомленные ночным концертом. Только убийца в отдельной камере, долгое время не проявлявший никакой активности, ходил из угла в угол и болезненно громко сопел.

— Гости! Гости у нас… — осторожно кашлянув, сказал Пращук и постучал тихонечко в дверь кабинета. — Валентин Афиногенович, из ФСК группа. Уже приехала!

Развернутое удостоверение, всунутое под нос дежурному, так перепугало неожиданно разбуженного, уставшего человека, что он не только не смог сразу подняться со стула, он даже не смог ничего членораздельного произнести, только зачем-то, как был — сидя, отдал честь и, дотянувшись второй рукой, схватил и нахлобучил на мокрую голову фуражку.

— Мы забираем гражданина Зуднева, Константина Ашотовича, — сказал оперативник в черном костюме, продемонстрировавший свое удостоверение. В отличие от остальных узколобых, высоченных и широкоплечих парней, он был среднего, даже скорее небольшого роста.

Запел вызов на пульте:

— Милиция! — сказал в микрофон дежурный, почему-то кивая на дверь женской камеры.

— Московский ОМОН беспокоит, майор Красин, — раздалось из микрофона.

— Слушаю вас!

— Неувязочка получилась у нас с железнодорожной милицией. Мы вчера в поезде взяли бандита, так его почему-то к вам отвезли…

— И что? — спросил дежурный, показывая Пращуку, чтобы тот открыл камеру. — Чего вы хотите? Его ФСК к себе берет.

— ФСК, так и Бог с ним, — сказал Красин. — Помощь наша не требуется больше?

— Нет, спасибо. За ним уже приехали!

Не в силах заснуть, так болел у него позвоночник, Коша старался не прислоняться к стене. Даже от минутного соприкосновения с бетонной поверхностью боль усиливалась. Он сидел, подогнув колени и положив на них голову. Когда женский визг и шум в дежурке за дверью утихли, он почти задремал, но, уловив звук моторов, сразу встал и подошел к окну. Из окна невозможно было как следует ничего разглядеть, обзор перекрыл металлический бок автобуса, но из-за автобуса высовывался черный передок «Волги» с номером. Увидев этот номер, Коша сразу все понял. Стараясь привести себя в чувство, он просунул ладонь между решетками, проколол подушечку большого пальца о торчащее грязное стекло, пососал собственную кровь: иногда это помогало. Боль в позвоночнике утихла.

— Где бандит? — спросил за дверью холодный незнакомый голос.

— Который вам нужен? — отозвался голос следователя.

— Ночью вы сообщили, что привезли сюда задержанного рецидивиста.

— Того, что из поезда?

— Точно!

— А вот он, пожалуйста. Забирайте!

— Заберем, не беспокойтесь. Оформляйте документы.

«Почему они не спросили про лилию? — подумал Коша, жадно вылавливающий каждое слово. — Если про цветочек сразу не спросили, значит, эти из другого отдела. Будут меня колоть только по делу нападения на поезд…»

Через щель в двери Коша не мог разглядеть, что взял оперативник у дежурного. Со своего места он мог видеть только мордоворота в дверях.

Через стенку, из отдельной камеры раздался негромкий, но страшный крик убийцы. Тот перестал ходить, он, вероятно, относил слова на свой счет. Коша припал ухом к стене и сказал:

— Чего ты?

— Боюсь! — послышался в ответ плачущий бас.

— Не бойся! — сказал Коша. — Все будет в порядке! Я тебе обещаю, мы с тобой еще выкурим по хорошей «гаване», сидя на хрустальном очке.

— Чего? Чего ты сказал?

— А ну молчать! — рявкнул Пращук. — Разговорились!.. Раскудахтались!

После конца смены нужно было немного размять затекшие мышцы, и, вытащив свою резиновую дубинку, Пращук уже собирался немного поработать, но низколобый детина подвинул милиционера в сторону и сам заглянул в открытую камеру.

— Зуднев Константин Ашотович! — позвал он. — Есть тут такой?

— Есть! — лукавым голосом отозвался Коша. — А что нужно, гражданин начальник?

— Выходите, — сказал низколобый. — Поедем!

Двое оставшихся верзил застряли в дверях, они замерли, расставив ноги на ширину плеч, и в их совершенно неподвижных глазах отражалось зарешеченное, залитое солнцем окно.

— Все в порядке, помощь не требуется, не беспокойтесь! — сказал в микрофон дежурный и выключил связь.

«Сколько же ведомств одним делом занимаются? — подумал он. И к этой вполне естественной мысли сильно уставшего человека сразу присовокупилась другая: — А сколько же дел, которыми вообще никто не занимается?»

Дежурный тряхнул головой, окончательно просыпаясь, и наконец встал со своего стула.

— Нужно расписаться, — сказал он, не глядя в сторону неприятного удостоверения.

— Ключи от наручников? — раздалось в ответ.

Недовольно Пращук вытащил требуемые ключи, подал. С Коши сняли наручники.

Выворачивая шею, Коша пытался рассмотреть, взял ли оперативник пакет с личными вещами. Ему это почти удалось. За стеклом дежурного на сейфе лежали часы и шнурки. Лилии видно не было. Кошу сильно толкнули в спину и вывели из здания милиции.

— А я! — застонал убийца в камере. — А я?..

И этот сыроватый плачущий бас поддержал негромкий жалостный вой женского аквариума.