Александр Бородыня - Эмблема печали

— Думаешь, взрывчатка в антраците?

Бросив несколько лопат угля в топку, Коша потянул за что-то, и судорожный, невыносимо громкий гудок наполнил воздух. Фара паровоза вспыхнула сильнее, впереди на путях можно было увидеть фигурку стрелочника.

— Вот эту рукоятку жми до упора! — показал Коша, осторожно перебираясь в угольную яму, повернулся и приложил палец к губам.

Паровоз рванулся вперед. Арбуз катался по полу под ногами Никона, и тот испугался даже, что бахча разобьется и порошок из пакетика просыплется на этот жирный от копоти, заплеванный пол, и придется по сантиметру под ураганным огнем снайперов отскабливать бритвенным лезвием героин и складывать в носовой платок.

Мимо пролетел встречный. Никон посигналил. Пламя в топке шумело, красно-белые языки лизали заслонку. Никону стало весело от всего происходящего, впервые в жизни он управлял такой большой чугунной машиной.

Спрятавшегося под слоем угля омоновца Коша нашел почти сразу, потом обнаружил и второго. Воспользовавшись двумя встречными гудками, он, неслышимый, шагнул вперед и, нажав ногой на лицо одного из омоновцев, выстрелил в голову другому. Под ногой неприятно шевельнулось, Коша отступил и выстрелил еще раз. Только вспорхнула черная угольная пыль.

— Ну чего? Есть еще кто-нибудь здесь? — спросил Коша, осторожно поворачиваясь на месте.

Ветер разодрал куртку на его груди, и почему-то Коша подумал, что прицепленная к отвороту серебряная лилия может отколоться и потеряться в этой угольной куче. Ему доставляло удовольствие, что «Эмблема печали» вновь приколота к его груди, и хотелось поскорее добраться до какого-нибудь города, до какого-нибудь магазинчика, пусть хоть жалкие скобяные товары будут или булочная, чтобы проверить еще разок, как она работает.

Раззадорившись, Никон опять потянул за шнур. Новый бессмысленный гудок сотряс воздух. Если бы автомат третьего омоновца не забило пылью, то он убил бы Кошу еще после первого выстрела. Не замеченный бандитом, он воспользовался теперь новым гудком и, отбросив испорченный автомат, с ножом кинулся на бандита сзади.

В позвоночнике Коши кольнуло, он повернулся от этой случайной боли, и нож скользнул по куртке. Ствол пистолета оказался приставленным к животу нападавшего. Выпущенная в упор пуля бросила его назад, но рука, неожиданно вцепившаяся в куртку Коши, задержала падение.

— Вот сучонок! — сказал Коша. Барабан был пуст. Оттолкнув раненого, он быстро перезаряжал револьвер. — Как же я тебя в темноте не заметил-то?

В руке омоновца была зажата брошь. Он стоял на краю платформы и покачивался. Омоновец покачивался на краю, но не падал.

— Шаг вперед! — сказал Коша. — Не волнуйся, сделай один шажок… Отдашь мне цацку, будешь жить! — Бледное лицо омоновца дернулось, он попытался удержать равновесие, но уже не смог и полетел вниз. Коша выпустил вдогонку пулю.

— Сволочь! — плачущим голосом крикнул он, вглядываясь в несущуюся темноту. — Сволочь! Цацку мою украл!

В надежде, что омоновец выронил брошь, видно было все-таки довольно плохо, Коша потратил несколько минут, стоя на коленях и разбрасывая уголь.

— Жми на тормоз! — приказал он, спрыгивая и вставая рядом с Никоном. — Давай!

С диким скрежетом паровоз проделал свой тормозной путь и остановился. Коша сошел вниз, на насыпь. Он вернулся по насыпи назад и, наверное, минут десять потратил в поисках свалившегося с паровоза омоновца. Он искал бы и дальше, но на трассе замаячили фары, и поиск пришлось прекратить.

— Пошли! — сказал Никон. Он прижимал к себе арбуз. — Видишь? — Он показал рукой в сторону приближающихся фар. Стала уже слышна и милицейская сирена. — Не тяни. Пошли.

Арбуз они вскрыли через час. Припугнув дежурного револьвером и уютно устроившись в маленькой будочке, Коша длинным ножом располовинил бахчу. Арбуз оказался на редкость зрелым.

— Глупость-то какая… Глупость! — истерично усмехнулся Никон. — Какой хрен ты решил, что деньги в арбузе?

— Ошибся, извини! — Коша взял ломоть арбуза и смачно откусил. — Зато сладкий!

За окном был виден торчащий вверх полосатый шлагбаум. Зеленый свет на светофоре сменился красным — приближался еще один поезд.

Вагон, зажатый между двумя нефтяными цистернами, был опять прощупан тщательно, и опять на него налепили две пломбы. Но охраны не поставили.

Когда Лида и Алексей вернулись спустя два часа, им не составило труда снова войти внутрь. Освещая себе путь фонариком, Алексей легко нашел нужное купе.

— Его застрелили в упор! — сказал он, наводя луч на большое темное пятно на полу. — Он тоже вернулся сюда за арбузом. Что доказывает нашу правоту.

— Ты все-таки думаешь, что в арбуз был впрыснут «китайский белок»?

— А что я еще должен, по-твоему, думать? Вот только нет никакого арбуза. — Луч фонарика бродил по полу, по пустым полкам, по стенам купе. — Но я уверен, он был. Иначе зачем с таким риском нужно было возвращаться сюда? Был, и его, похоже, унесли с собой эти бандиты.

— Значит, мы не сможем помочь ребятам?

— Нужно вернуться туда, — сказал Алексей. — Может быть, удастся хоть кого-нибудь спасти.

Никем не замеченные, Лида и Алексей вновь прошли через пути, но на этот раз очень не хотелось входить в здание вокзала, и они обошли его.

— Куда теперь? — спросила Лида.

— И этот разговор уже был. — Она пыталась удержать его за руку, но Алексей не остановился. — Я же сказал, нужно вернуться на завод. Если хочешь, пойдем вместе, я думаю, сейчас это совершенно безопасное дело. А потом я возьму билеты до Москвы.

— Каким образом ты возьмешь билеты?

— Ты же слышала, в семь часов пойдет дополнительный, можно просто в кассе купить.

Город был совсем маленький, и большое по первому впечатлению расстояние, оказывается, можно было пройти за несколько минут. Там, где заканчивались стены домов и начинался бетонный забор, Алексей взял ее за руку, и дальше они шли уже рядом. Ярко светили фонари. Туча прошла, так и не упав дождем, на небе обозначились звезды. Воздух вокруг был по-летнему теплым, свежим.

Ворота, сквозь которые они накануне днем вошли на территорию завода, были опечатаны, и пришлось оторвать пломбу. В отдалении маячил милицейский фургон, стояли и курили несколько человек в черной форме оперативников, вероятно оставленных для охраны. Но удалось пройти незамеченными.

Подстанция опять давала полное напряжение, и двор завода заливал яркий белый свет прожекторов. Везде следы шин, оборванные веревочки заграждений. Воткнутые в грунт, торчали красные треугольные флажки. На земле и на асфальте были нарисованы мелом кривые человеческие фигуры. Лида насчитала их семь. Такие же фигуры были и внутри здания. Обогнув сгоревший «мерседес» и опять сорвав пломбу, они вошли внутрь здания. Здесь тоже было светло. В помещении на втором этаже — полный разгром, тут взорвалась, наверное, граната, и от нее сдетонировали какие-то химические емкости.