Джозефина Тэй - Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник

— Очень похоже на то, сэр. Все приметы совпадают. А при его еврейском профиле из него мог получиться отличный араб.

— Гамбург! Просто слов нет! Что он с этого мог иметь, чтобы так рисковать?

— Сладко пожил две недели и повеселился в придачу.

— Веселье обойдется ему дорого. Полагаю, никакого представления о том, куда он махнул, у вас нет?

— Ну, я вспомнил, что он находился в связи с Мэбс Хенки. Этой весной Мэбс гастролирует в «Акации» в Ницце, так что я провел большую часть утра за телефоном и выяснил, что наш Вилли — или тот, кого я принимаю за нашего Вилли, — живет там же под именем мсье Гужон. Только я вот о чем хочу попросить вас, сэр: теперь, когда дальнейшее — дело техники, кто-нибудь другой мог бы заняться вопросом экстрадиции и всем остальным и освободить меня дня на два, чтобы я мог заняться другим делом.

— Каким это делом вы собираетесь заняться?

— У меня появилась новая мысль в связи с делом Сирла.

— Но послушайте, Грант, — в голосе Брайса звучало предостережение.

— Она слишком нова, — «и слишком абсурдна», прибавил он про себя, — чтобы заводить о ней разговор сейчас, но мне очень хотелось бы потратить на нее немного времени и выяснить, стоит она чего-то или нет.

— Ну что ж, полагаю, что после вишневого ликера я вряд ли имею право отказать вам.

— Благодарю вас, сэр!

— Но если у вас не создастся впечатления, что вы напали на верный след, я надеюсь, вы прекратите этим заниматься. У нас здесь слишком много дел, чтобы бросаться искать сказочный горшочек с золотыми монетами.

Итак, Грант покинул кабинет шефа и отправился на поиски горшочка с золотыми монетами. Первым долгом он пошел в свой кабинет и достал из ящика донесение сан-францисской полиции относительно Сирла. Он довольно долго изучал его, а потом послал вежливый запрос в полицейское управление Джоблинга, штат Коннектикут.

Только тут он вспомнил, что так до сих пор и не позавтракал. Ему хотелось посидеть в тишине и подумать, и, положив в бумажник драгоценную страничку, он отправился в свой любимый бар — наплыв посетителей, наверное, уже закончился, но что-нибудь поесть они ему наскребут. Он так до сих пор и не понял, что именно в том донесении касательно жизни Сирла в Америке заставило щелкнуть что-то у него в мозгу при первом чтении, но где-то в глубине догадка уже забрезжила.

Выходя из бара после завтрака, он уже точно знал, что могло этот щелчок вызвать.

Он вернулся в Ярд и взял справочник.

Да, так оно и есть.

Достал донесение из Сан-Франциско и сравнил с записью в справочнике.

Сравнив их, он возликовал.

Он узнал что-то очень важное. Получил так нужное ему подтверждение. Ухватил то, что связывало Сирла и Уолтера Уитмора.

Он позвонил Марте Холлард и узнал, что она находится в «Критерионе» на репетиции «Слабого сердца» и пробудет в театре вторую половину дня.

Испытывая дурацкое ощущение, что его раздувает, как воздушный шар — Господи помилуй, мелькнула мысль, не принял бы кто-нибудь меня за мяч, — он поплыл к станции метро «Пикадилли-серкус». Наверное, так же чувствовал себя Томми Трапп в прошлое воскресенье утром, думал он. Вдвое больше, чем всегда, с венком из огненных стрел на голове.

Но «Критерион» в своих репетиционных муках творчества быстро сократил его до прежних размеров и заставил опуститься на землю.

Он пересек фойе, перешагнул через символический барьер в виде толстого шнура и так никем и не остановленный спустился вниз. Может, я выгляжу как автор, подумал он. Интересно, кто написал «Слабое сердце»? Никто никогда не знает фамилии драматурга. Согласно статистике, в одном только случае из пятидесяти пьеса держится на сцене дольше трех недель, но даже в этом случае никто не запоминает имя ее автора, указанное в программке.

И только в одном случае из тысячи — или что-то в этом роде — пьеса доходит до стадии репетиций. Интересно, знает ли автор «Слабого сердца», что ему выпало стать одним из тысячи, или у него не было никаких сомнений на этот счет?

Побродив по коридорам, он наткнулся на элегантное небольшое помещение, оказавшееся зрительным залом «Критериона», выглядевшим в холодном свете незатененных электрических ламп чуть призрачно, но весьма аристократично. Несколько неясных фигур сидели в креслах партера, но никто не шелохнулся и не спросил его, что ему нужно.

На сцене находились Марта и молодой человек с испуганным лицом и стояла старомодная, набитая конским волосом кушетка.

— Я должна лежать на кушетке, Бобби, милый, — говорила Марта, — иначе мои ноги пропадут зря. От колен вниз все люди смотрятся совершенно одинаково.

— Да, конечно, Марта, ты совершенно права, — сказал Бобби.

Им оказался плохо различимый в темноте человек, беспокойно ходивший взад и вперед перед оркестровой ямой.

— Я вовсе не хочу менять твой замысел, Бобби, но я считаю…

— Ну конечно же, Марта, дорогая, ты права, конечно, ты права. Конечно, это не имеет никакого значения. Уверяю тебя. Право же. Великолепная сцена.

— Безусловно, это может создать некоторые трудности для Нигеля…

— Нет, нет. Нигель может обойти вокруг и стать за тобой прежде, чем он подаст свою реплику. Попробуй, Нигель, сделать так.

Марта красиво разлеглась на кушетке, а испуганный мальчик ушел за кулисы и вновь появился. Выход он повторил десять раз.

— Ладно, сойдет, — сказал Бобби, отпустив его после десятого.

Кто-то из сидевших в креслах людей вышел и вернулся, неся несколько чашек с чаем.

Нигель произнес свою реплику, склонясь над кушеткой, стоя справа от кушетки, слева от кушетки и вообще отойдя от нее.

Кто-то пришел и собрал пустые чашки.

Грант подошел к слонявшемуся без дела человеку и спросил его:

— Как вы думаете, когда я смогу поговорить с мисс Холлард?

— Этого никому не удастся, если она будет продолжать работать с Нигелем.

— У меня к ней важное дело.

— Вы костюмер?

Грант сказал, что он личный друг мисс Холлард и должен сказать ей несколько слов. Он задержит ее несколько минут, не более.

— А?

Туманная фигура, крадучись, отошла и пошепталась о чем-то с другой, не менее туманной. Все это выглядело как ритуал.

Вторая фигура отделилась от группы теней и подошла к Гранту. Она отрекомендовалась режиссером и спросила, что, собственно, нужно Гранту. Грант попросил, чтобы при первом удобном случае кто-нибудь сообщил мисс Холлард, что Алан Грант находится в театре и не сможет ли она уделить ему одну-две минуты?

Режиссер оказался достаточно любезным; во время следующей паузы он прокрался на сцену и, почтительно склонившись над Мартой, тихонько проворковал ей что-то.

Марта встала с кушетки, подошла к рампе и, заслонив глаза от света, стала вглядываться в темный зрительный зал.