Джозефина Тэй - Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник

— Ты там, Алан? — спросила она. — Проходи через боковую дверь. Кто-нибудь покажите ему, где она.

Она вышла ему навстречу к боковой двери и была явно рада видеть его.

— Пойдем, выпьем чашку чая за кулисами, пока юные любовники не отработают свою сцену. Слава Богу, мне больше не грозит быть юной возлюбленной. Из театральных условностей эта самая скучная. Ты еще никогда не приходил на репетицию, Алан. Чем вызвано твое появление?

— Я был бы рад ответить, что вызвано оно интеллектуальной любознательностью, но, к сожалению, это всего лишь дело. Думаю, что ты можешь помочь мне.

Она очень помогла ему и ни разу не спросила, почему он задает эти вопросы.

— Мы так и не пообедали с твоим сержантом Уильямсом, — сказала она, уходя обратно на сцену, где при первых ее словах юные любовники неминуемо должны были почувствовать себя дилетантами и пожалеть, что они не избрали в качестве профессии сельское хозяйство.

— Подожди с недельку, думаю, что тогда мы с сержантом Уильямсом сможем рассказать тебе кое-что интересное.

— Чудесно! Мне кажется, я это заслужила. Вела себя примерно и никого ни о чем не спрашивала.

— Ты вела себя замечательно, — сказал он, прощаясь, и вышел через заднюю дверь на дорожку, вновь чувствуя легкий прилив ликования, испытанного, когда он пришел сюда.

Подкрепленный полученными от Марты сведениями, он отправился в Кадоган-Гарденс и побеседовал там с хозяйкой меблированных комнат.

— Как же, как же, помню, — сказала она. — Они часто бывали вместе. Нет, она здесь не жила. Это комнаты для неженатых. Я хочу сказать, для одиноких. Но приходила сюда она часто.

К этому времени магазины в Лондоне уже начали закрываться. Пока из Джоблинга не придет ответ на посланный им запрос, делать было нечего. Поэтому, в конто веки вернувшись домой рано, он легко поужинал и лег в постель. И долго лежал, пытаясь найти ответ на многие вопросы. Перебирая в голове подробности. Стараясь понять — с какой целью.

Тоби Таллис желал знать, что двигало Лесли Сирлом; вот и Грант, часами не меняя положения, лежал, уставившись в потолок, и думал о том, что заставило Лесли Сирла поступить так.

Сообщение из Джоблинга, штат Коннектикут, было получено только через сорок восемь часов, и в течение этого времени Грант несколько раз порывался поехать к той женщине в Хэмпстеде и выколотить из нее правду. Но он умел брать себя в руки. Ждать оставалось недолго. Очень скоро она узнает, что вся ее тонкая игра, ее ложь раскрыты.

Нужно дождаться донесения.

И когда донесение наконец пришло, оказалось, что ждал он его не зря.

Грант одним махом пробежал бумагу глазами, а затем откинулся на спинку кресла и расхохотался.

— Если я кому-нибудь понадоблюсь в течение дня, — сказал он сержанту Уильямсу, — скажешь, что я в Сомерсет-Хаусе.

— Слушаюсь, сэр, — смиренно ответил Уильямс.

Грант вгляделся в почему-то поскучневшее лицо Уильямса — тот явно был немного обижен тем, что Грант на этот раз действует в одиночку, — и что-то вспомнил.

— Кстати, Уильямс, с тобой очень хочет познакомиться мисс Холлард. Она просила меня привести тебя как-нибудь пообедать у нее.

— Меня? — покраснел Уильямс. — С чего это?

— Наслушалась рассказов о том, какой ты замечательный, и вот просила меня выяснить, когда у тебя будет свободный вечер. А у меня такое предчувствие, что к субботе у нас с тобой появится повод кое-что отпраздновать, и, по-моему, праздновать стоило бы вместе с Мартой. Суббота тебя устроит?

— Да как сказать, обычно мы с Норой ходим по субботам в кино, но если я занят на дежурстве, она идет с Джен. С сестрой своей. Не вижу, почему бы ей не сходить с Джен и на этой неделе.

— Когда она узнает, что ты отправился обедать к Марте Холлард, она, пожалуй, подаст на развод.

— Это Нора-то? Вот уж нет! Она спать не ляжет до моего прихода, только бы узнать, как была Марта Холлард одета, — добродушно ответил Уильямс.

Грант позвонил Марте, спросил, можно ли ему привести сержанта Уильямса в субботу вечером, и отправился в Сомерсет-Хаус.

Этой ночью у него не было бессонницы. Он был как ребенок, который спешит уснуть, чтобы приблизить завтрашний день. Завтра один недостающий кусочек встанет на свое место и головоломка будет решена.

А если этот кусочек не подойдет? Значит, картинки не получится. Но Грант не сомневался, что он подойдет.

За короткий промежуток времени с того момента, как он потушил свет, и до того, как уснул, перед его умственным взором прошли «рядовые участники» дела. Когда завтра тот маленький кусочек встанет на место, жизнь для многих из них изменится к лучшему. И в первую очередь для Уолтера. Даже тени не останется от подозрения, лежавшего на нем. Вздохнет с облегчением Эмма Гарроуби — ее Лиз отныне будет вне опасности. А как насчет Лиз? Она испытает неизъяснимое облегчение. Испытает облегчение и мисс Фитч, только к нему примешается и легкая грусть. Но уж она-то сумеет описать это чувство в очередном романе.

И у Тоби найдется, с чем себя поздравить, подумал Грант и расхохотался. А Серж Ратов утешится.

Сайлас Уикли и внимания не обратит.

Он вспомнил слова, оброненные как-то Мартой, насчет того, что Лесли и Лиз отлично спелись. У них сложились такие хорошие естественные отношения, сказала она. А может, Лиз станет обидно, когда этот маленький кусочек встанет на свое место завтра? Он надеялся, что нет. Ему нравилась Лиз Гарроуби. Он предпочел бы думать, что никакого значения Сирл для нее не имел. Что она испытает лишь радость и облегчение, узнав, что с ее Уолтера снимается подозрение.

Как это сказала Марта? «По-моему, Уолтер ничего не знает о Лиз, а вот Лесли Сирл, мне кажется, знает о ней многое». Поразительно, как это поняла Марта, не подозревая, что лежит в основе проницательности Сирла. Не так-то уж важно, думал Грант, что Уолтер многого не знает о Лиз. Зато Лиз — и в этом он был уверен — знает об Уолтере абсолютно все, и это было уже хорошим фундаментом для счастливой супружеской жизни.

Он все старался решить, компенсирует ли потерю свободы брак с таким милым, умным, очаровательным существом, как Лиз Гарроуби.

Вереница собственных влюбленностей — в большинстве своем, романтических увлечений — отступала куда-то вдаль, по мере того как он погружался в забытье.

Но на следующее утро в его мыслях присутствовала только одна женщина. Та, которая жила в Хэмпстеде.

Никогда, даже в самые юные годы, не испытывал он такого нетерпения, идя на свиданье, как в это утро на пути к Холли-Пэйвмент. И был неприятно удивлен, когда, сойдя с автобуса и направив шаги в сторону нужной ему улицы, вдруг почувствовал сердцебиение. Он уже и не помнил, когда сердце его билось учащенно по причинам иным, кроме физических.