Жорж Сименон - Безнаказанное преступление. Сестры Лакруа

Солнце на улице постепенно завоевывало пространство, тень отступала, и уже совсем скоро, в начале полудня, придется опускать венецианские шторы, а вентиляторы начнут гонять теплый воздух.

Подобно большинству жителей Карлсон-Сити, кроме Чавеса, всегда облаченного в белоснежный костюм, Эли работал без пиджака, подвернув манжеты рубашки, из-под которых виднелись руки, покрытые веснушками и светлыми волосами; однако, поскольку он принимал посетителей, на нем всегда был галстук.

— Наверное, все-таки лучше поставить свежие цветы.

Никто в городе никогда не видел Долли Карлсон, от которой, по всей видимости, отныне зависела жизнь Карлсон-Сити. Если бы она не получила рудник в свою собственность, зачем ей было присылать телеграмму с просьбой приготовить апартаменты номер 66?

Не успел Чавес удалиться, отправившись за цветами в лавку, расположенную через два дома от отеля, как зазвонил телефон:

— Карлсон-отель слушает.

— Это Крейг.

Его голос звучал более оживленно, чем в первый раз.

— Мануэль там?

— Только что был здесь. Он пошел к торговцу цветами, скоро вернется.

— Это вы, Эли? Попросите его перезвонить мне, как только он придет.

— Есть новости?

— Возможно.

Эли теперь тоже зависел от женщины, о которой ему было известно лишь то, что десять лет назад за ней бегал весь Нью-Йорк. Как и многие другие работники компании, и даже намного раньше, чем большинство из них, семнадцать лет назад, он обзавелся здесь собственным домом, белым деревянным домом, окруженным просторной верандой, в самом прохладном месте долины, по другую сторону канала.

Деловой и жилой кварталы располагались друг напротив друга, оба на склонах, и с порога отеля Эли мог видеть крышу своего дома.

Телефон снова зазвонил, теперь это была его жена Карлотта, которая спросила с сильным мексиканским акцентом:

— Ну что, она приехала?

— Нет еще.

— И никаких известий от нее?

— Мы по-прежнему ничего не знаем.

Гонсалес покинул свою скамью возле лифта и подошел к мужчинам, стоявшим под окнами:

— Ничего нового.

Кое-кто, тем не менее, уже кое-что знал. Когда Чавес вернулся, Эли сказал ему:

— Крейг просил вас перезвонить.

— Есть новости?

Эта фраза уже вызывала тошноту, поскольку ее повторяли по нескольку раз на дню в течение трех месяцев и теперь даже стыдились лишний раз ее произносить. Некоторые делали это, стуча по дереву или скрещивая пальцы.

— Он мне не сказал.

— Соедините меня с ним.

На стойке стоял аппарат. Эли набрал номер, вставил штепсель в одно из гнезд коммутатора.

— Он на проводе.

— Алло, Гарри? Это Мануэль… Как?.. Да… Да… Я хорошо слышу… Кто?.. Ее управляющий?.. И он не знает, приедет ли она сюда?.. Нет, я не понимаю… Когда?.. Этой ночью?.. Я ей позвоню… Больше ничего не остается… Не вижу причин, почему я не могу обратиться к ней за инструкциями… Ну конечно!.. Я не скажу ей, откуда я это узнал… Кто-нибудь мог ее увидеть и рассказать в городе… Да… До скорого.

Он повесил трубку, нахмурив брови, явно находясь под впечатлением, и сообщил Эли:

— Она здесь.

— Где?

— На ранчо. Она приехала этой ночью на машине, со своим шофером, горничной и секретаршей. Крейг только что узнал об этом от управляющего. Никто ее не ждал. Ее узнали только по фотографиям, которые размещались в газетах.

— Она не собирается жить здесь?

— Вот это мне и нужно узнать. Я хочу ей позвонить. Соедините меня с ранчо.

Чавес взял трубку.

— Алло!.. Алло!..

Кто-то снял трубку, но внезапно показалось, что на том конце провода никого нет. Однако спустя некоторое время в трубке послышался женский голос.

— Мадам Карлсон?.. Я плохо вас слышу… Ее секретарь?.. Я могу поговорить с госпожой Карлсон?.. Да… Я понял… Прошу прощения за настойчивость. Час или два назад?.. Это по вопросу апартаментов, которые она распорядилась подготовить… В Карлсон-отеле… Нет… Никого не было…

Он слушал с удивленным видом, машинально играя со спичками, в то время как Эли не сводил с него глаз, и Гонсалес издалека тоже наблюдал за ним.

— Прошу прощения… Я не знал… Нет!.. Я не получал никаких инструкций… Буду ждать… хорошо… Да… Благодарю вас, мисс…

Он вытер лоб, сбитый с толку, и, не дав никакого объяснения Эли, распорядился:

— Соедините меня с Крейгом. Срочно.

Он нервно закурил сигарету.

— Гарри? Я только что звонил на ранчо… Нет! Я не смог поговорить с ней лично, потому что они с управляющим уехали верхом полчаса назад… Я разговаривал с секретаршей… Она спросила меня, не приехал ли новый владелец, произнесла имя, которого я не разобрал, а переспросить я не решился… Новый владелец, да… Это ее слова… Она не вдавалась в подробности, но, по всей видимости, рудник продан… Ничего больше не знаю… Она была удивлена, что его до сих пор нет…

Чавес повернулся в сторону улицы, в то время как Эли поднялся, наклонился над стойкой, чтобы посмотреть туда же, а Гонсалес направился к двери со вновь обретенным проворством. Мужчины, толпившиеся возле отеля, синхронным движением повернули головы к верхней части улицы, среди них пробежала волна оживления, воздух словно наполнился электричеством, когда наконец показался большой автомобиль, покрытый слоем пыли, и бесшумно припарковался возле тротуара.

Все уже обратили внимание, что его номерной знак принадлежал штату Нью-Йорк.

Прежде чем Гонсалес успел вмешаться, шофер в черной ливрее выскочил из машины и открыл дверцу. Высокий и крепкий мужчина, на вид лет сорока, с непокрытой головой, светловолосый, розовощекий, вышел первым, вслед за ним возник худощавый поджарый субъект, пониже ростом, который молча огляделся вокруг, быстрым шагом пересек тротуар и вошел в холл отеля.

— Я думаю, это он, Гарри, — сказал Чавес в трубку телефона в тот момент, когда вновь прибывшие входили внутрь. — Я тебе перезвоню.

Шофер на улице выгружал вещи из багажника. Управляющий устремился к двум вошедшим мужчинам.

— Господа, я полагаю, госпожа Карлсон зарезервировала шестьдесят шестой номер именно для вас?

Высокий мужчина ответил:

— Несомненно.

— Прошу вас заполнить регистрационную карточку, и я провожу вас в апартаменты.

Эли, плохо осознавая свои действия, подвинул стопку карточек к мужчине, забыв протянуть перо, которое ему пришлось взять самому.

Вот уже несколько лет Эли носил очки с толстыми стеклами, без которых не мог читать. Но когда он смотрел вдаль, вместо того чтобы помогать, очки затуманивали видимость.

Устремив взгляд на того, кто был пониже, Эли снял очки, и как только картинка стала четче, к его лицу поднялась удушливая волна, а выпуклые глаза словно вылезли из орбит. Он застыл на месте, не в силах произнести ни слова. Мир вокруг него перестал существовать. Он уже даже не осознавал, в какой части света находится, потеряв ощущение времени и пространства.