Татьяна Шахматова - Унесенные блогосферой

Само собой, меня не могло не смущать содержание просьбы к девушке, которую я мечтал звать на «ты», и желательно не только про себя. Но почему-то я был уверен, что Маргарита все поймет правильно.

– Оттенок волос такой необычный. Светло-русый, но как будто немного графитовый, – говорила ты, проводя своей тонкой рукой с трепетным необыкновенно подвижным запястьем по моим волосам. – Люди красятся, мучаются, а у вас свой цвет. И совершенно одинаковый с сестрой. На свету цвет простого карандаша. Так красиво! Я никогда такого не видела, хотя училась на стилиста в Питере, там бывало всякое, и мальчики-девочки, и девочки-мальчики. А тут мальчик-мальчик и девочка-девочка, но загримируй – и не отличишь.

Голос твой журчал и переливался, а руки вели какой-то свой восхитительный завораживающий разговор. Почему ты не позируешь художникам и скульпторам? Почему не работаешь моделью в каком-нибудь ювелирном доме, а мучаешь свои алебастровые ручки ножницами и жарким феном?

– Вика сестра ваша? – уточнила ты.

– Нет, тетка. Младшая сестра моей мамы.

– А зачем вам это? – Ты все-таки поинтересовалась, зачем я заказал прическу, как у Виктории, хотя поначалу ни один мускул не дрогнул на твоем прекрасном лице, и я даже расстроился, решив, что ты отнесла меня к той категории мужчин, для которых завивка и покраска обычное дело.

– Это не для свидания, – ответил я и нарочно рассмеялся.

– На права за нее сдаете? – серьезно спросила ты.

– На права? – Я не сразу сообразил.

– Бывало у нас такое. Только так обычно делают сестры. А один раз дочка за маму сдавала, пришлось накладывать возрастной грим. И над походкой чуть-чуть поработали, как, помните, в «Служебном романе»: вся «скукожилась и вот чешет на работу». Вот тут, не сходя с этого места, дочке ставили походку советской женщины. Еще для ЕГЭ один раз гримировались. Но в основном для маскарадов, для праздников всяких, конечно. Я и на театрального гримера училась, иногда это оказывается полезно. У нас тут усы, бороды, даже лысый парик есть, если на какой-то случай надо, – рассказывала ты.

– А новые документы вы тут не выдаете?

– А это в переходе – квартал вперед пройдете. – Ты слегка улыбнулась, видимо сказав дежурную шутку в ответ на много раз слышанную банальность. Я заткнулся: иногда лучше жевать, чем говорить.

Слабенькое оправдание моей ненаходчивости у меня все-таки было – не каждый день просишь завить себе кудри девушку, которую мечтаешь пригласить на свидание. И не каждый день тебе предстоит выступать в роли собственной тетки. Вообще в этом мире театральных экспериментов, который ворвался в мою жизнь вместе с Миллер, я чувствовал себя крайне неуверенно. Больше всего удивляло то, что там, по ту сторону рампы, жили себе спокойно люди, которые, оказывается, сильно удивляются: «Зачем мучиться и сдавать на права, когда можно отправить вместо себя сестру или загримированную дочь?» Действительно, зачем? Ах, да, ты спросила меня, зачем все это.

– Вывести на чистую воду одного нехорошего человека, – ответил я, стараясь попасть в театральную терминологию зазеркалья. Сначала я хотел сказать «злодея», но остановился на «нехорошем человеке».

– Мудаков надо учить. Хорошее дело! – ответила ты, улыбнулась, и вдруг как будто гром рванул среди ясного неба.

Такого я не ожидал. Я вообще не знал, как это произойдет в первый раз, хотя смутно надеялся, что это произойдет именно сегодня. Но что это произойдет так… ошеломительно…

– Когда закончите с нехорошим человеком, звоните, – ты подмигнула мне в зеркало и добавила: – Ты ведь мальчик-мальчик? Можно на «ты»?

– Ма-а-аль-чик… можно, – пробормотал я, оглядывая в зеркале свои лохматые волосы, которые ты высвободила из-под резинки. Но здесь я все-таки собрался и выпалил, может быть, чуть поспешно: – Я позвоню. Обязательно позвоню!

– С тебя кофе!

Перед моими глазами промелькнула серия разрозненных кадров, которые возбужденный мозг никак не мог сложить в один эпизод. Прекрасный эпизод. Ключевой эпизод. Ты извлекаешь из кармана новую визитку. «На той визитке только телефон салона. Здесь мой сотовый», – прошептала на ухо. Легкое прикосновение, и карточка остается в нагрудном кармане моей рубашки. Первое в моей жизни приглашение на свидание, исходящее от девушки, хотя что уж там! Вообще первое в моей жизни нормальное свидание! Все произошло так стремительно, а главное, так легко, как будто в насмешку над всеми заготовленными напыщенными словами, сочинению которых я посвятил большую часть сегодняшней ночи.

Опешив, я даже не сразу понял, что ты делаешь. «Что ты делаешь?!» – сначала завопил я внутри себя, и только через несколько мгновений смог обрести голос:

– Что ты делаешь?! Маргарита!

Но было уже поздно. Несколькими взмахами ножниц ты обрезала мои волосы, оставив всего сантиметров пять на макушке.

– Мальчик-мальчик, – улыбнулась ты.

– Лучше б ты мне голову отрезала!

Я даже ругаться не мог, от неожиданности я просто оцепенел. План рухнул. Ты снова склонилась к самой моей шее и хитро прошептала:

– Мне так больше нравится, а парик мы тебе сейчас подберем.

Миллер ждала в машине. Слава богу, на права я сдал самостоятельно, как только достиг восемнадцати, и теперь пользовался Викиным «Матисом», который она доверяла мне, когда отсутствовала.

Когда Миллер увидела мою новую короткую стрижку, глаза ее налились свинцом. Она молчала, а капризные губы сложились в презрительную гузку. Это было и без слов выразительно, но она все-таки выразилась:

– Если вы находите это смешным, то у нас с вами разное чувство юмора. К вашему несчастью!

Она молниеносно подобралась, как тигрица перед прыжком и уже готова была выскочить из машины, когда я со смехом вытащил из-за спины парик:

– Та-да! Это и вас развеселит, по-моему!

– Блестяще! – восхищенно ахнула Ада Львовна, когда мы наконец справились с искусственными волосами, которые действительно оказались точь-в-точь какие надо. Маргарита побрызгала париковые кудри каким-то специальным подкрашивающим лаком, и они приобрели искомый оттенок «графит». Такое ощущение, что я поменялся с Викой головами.

Миллер все еще держала меня за плечи, разворачивая то в одну, то в другую сторону, а у меня снова возникло желание пощупать ее пульс. Что же касается зрачков, то они совершенно точно расширились. Она глубоко дышала и явно получала кайф.

Ада Львовна выбрала длинную зауженную книзу Викину юбку, заявив, что «неудачные, а равно мужские, ноги надо прятать под макси». Особого значения верху Миллер не придала – ему было суждено прятаться под Викиным полупальто. А вот для ног она припасла сущее испытание, на фоне которого забылись даже капроновые колготки. Это были сапожки на каблуках сорокового размера.