Татьяна Шахматова - Унесенные блогосферой

Несмотря на все мои протесты, на сапожки пришлось согласиться, потому что мои берцы, выглядывавшие из-под длинной юбки, придавали мне вид неформалки, где-то укравшей чужой парик. Образ дополняла помада, самая яркая из обнаруженных на полке «старость не радость».

Тому, кто увидел бы меня во всей этой экипировке, сложно было бы поверить, что режиссером сегодняшнего действа выступает уважаемый профессор университета Ада Львовна Миллер, а не экстравагантный режиссер-провокатор. Вообще-то это все было забавно и напоминало веселый дружеский розыгрыш, иногда я даже забывал, что на кону стоит Викина карьера и моя судьба.

Нашу задачу Миллер сформулировала строго научно. Поначалу я даже засомневался, осуществимо ли это. По ее плану нужно было от имени Вики вызвать Сандалетина на разговор. Поскольку мы не обладали голосом моей тетки и лишь частично могли воспользоваться ее визуальным образом (все-таки я был похож на Вику лишь издали или хотя бы при плохом освещении), то необходимо было оставить в общении Сандалетина и Вики только два компонента из трех возможных. То есть:

1) полностью сохранить вербальный компонент (слова),

2) частично сохранить визуальный компонент (образ Вики, ее позы, жесты, взгляды),

3) полностью исключить просодический компонент (интонацию и какие-либо другие звуки).

Лично я был не в состоянии придумать ситуацию, в которой эти условия могли бы быть соблюдены. Однако Миллер представила ее довольно живо.

– Аудитория семьсот три – это седьмой этаж, – рассуждала она после того, как Лилечка любезно сообщила нам по телефону расписание Сандалетина. – Окна выходят на автомобильную стоянку, значит, ему достаточно подойти к окну. Расстояние самое подходящее.

Я припарковал машину напротив окон аудитории 703, открыл дверцу машины и выставил ноги в сапожках на улицу, оставив свой обтянутый юбкой зад восседать на сиденье. Такая поза помогала компенсировать небольшую разницу с Викой в росте, которая могла бы быть заметна даже с высоты седьмого этажа. Я боялся только одного: сказать, точнее написать, что-то лишнее, насторожить его. Мы обсудили с Миллер, что приблизительно я должен писать, но остаться в машине и помочь она не могла – Сандалетин заметил бы пассажира, и тогда откровенности не жди.

Оставшись один, я дрожащей рукой отправил первое СМС с купленной заранее сим-карты:

«Привет! Выгляни, пожалуйста, в окно. Это Вика»

Время тянулось чрезвычайно долго. Я поднимал глаза вверх через каждые две секунды, но он не появлялся. Возможно, не читает СМС во время занятий? Однако это точно было не так. Сандалетин никогда не отключал телефон, нередко даже выходил из аудитории ради какого-нибудь важного звонка. Нет, он не мог пропустить это СМС, он мог лишь проигнорировать его. Прошло три, четыре минуты, и стало ясно, что рыбка не клюнула. Внезапно кто-то окликнул меня, вернее, не меня, конечно.

– Виктория Александровна! – Я лишь со второго раза среагировал на чужое имя. Это были молодые преподавательницы, кажется, с истфака. Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу, – нас разделяли каких-то 50 метров, я помахал в ответ, и тут же сделал вид, что что-то ищу за сиденьем, наклонившись и максимально прикрыв волосами лицо. Сквозь взбитые кудри, послушно заслонившие глаза, я видел, как они приветливо махнули в ответ и, слава богу, отправились дальше. Когда я в очередной раз поднял глаза, я увидел в окне 703-й аудитории длинный силуэт Сандалетина. Очевидно, он видел, как мы раскланялись с коллегами: спектакль начался удачно.

Несмотря на то что своеобразной вуалью мне служила пышно взбитая челка моего парика, я все же не решился смотреть на него в упор, чуть опустил голову и, как наказывала Миллер, положил одно колено поверх другого – чертовки неудобная и глупая поза, в результате которой в разрезе длинной Викиной юбки, не менее, кстати, длинном и, ко всему прочему, расположенном на боку, появилась нога, обтянутая телесного цвета колготками.

Миллер явно знала что советует, на секунду я снова поднял глаза, и даже с расстояния семи этажей, сквозь грязные стекла учебного корпуса увидел, как полыхнули глаза нашего неуловимого мстителя. Только загорелись они далеко не яростью и не праведным гневом: он отшатнулся и снова прильнул к окну, практически уперев в стекло свой бледный ученый лоб. В руке он держал свой сотовый.

«У меня пара», – коротко брякнул мой телефон. Но тут же пришло второе сообщение: «Что?»

Это означало, что все три условия соблюдены и работают. Он был уверен, что перед ним Вика, и был заинтересован. Миллер рассчитала все точно. Теперь главное – не ошибиться в словах.

«Надо поговорить», – написал я.

«Поговорили уже однажды», – сурово ответил Сандалетин, но суровость эта была явно напускной, потому что следом пришло СМС: «Минуту».

Я не на шутку встревожился: что, если он оставит студентов и спустится? Или выйдет, чтобы позвонить? Однако ровно через минуту он снова появился в окне, видимо, дал группе самостоятельное задание, но спускаться не решился. И в этот раз Миллер рассчитала все правильно: электронный турникет на выходе записывал время прихода и ухода преподавателей, и хотя строго его не проверяли, Сандалетин не хотел проблем. Кроме того, разговаривать с высоты седьмого этажа психологически означало сильную позицию сверху. А дедушку Фрейда в таких историях ни в коем случае не стоит сбрасывать со счетов.

Теперь нужно было действовать строго по разработанной нами с Миллер системе.

– Что такое месть? – спросила Ада Львовна и сама же ответила: – Месть – это энергия нереализованного желания. Сандалетин мстит Вике, потому что она мешает осуществлению двух его желаний: обладания женщиной и обладания чужой собственностью. Однако в русскоговорящем культурном сообществе слово «месть» имеет резко негативный оттенок. В отличие, например, от английского «revenge», которое не несет такого явного оценочного значения. Реванш – это скорее повторный шанс. Но в русском обществе слово «месть» осуждается как церковным, так и моральным законом. Многие из нас одержимы местью, но мы никогда не говорим «я буду мстить» или «я отомстил». Мы заменяем это слово, переводим понятие в разряд других категорий. Мы говорим о мести либо как о денежных отношениях: «отдавать долг», «отплатить», «свести счеты», «поквитаться», либо как о воспитании: «наказывать», «учить», «воспитывать». Сандалетин, как человек, считающий себя преподавателем и ученым, скорее всего думает, что своими действиями он докажет Вике, как сильно она была не права, так сказать, преподаст ей урок. Он ждет от нее раскаяния. Поэтому и говорить с ним надо в этой терминологии.

Помня об этом, я составил следующее СМС: