Татьяна Шахматова - Унесенные блогосферой

Я специально не ставил ноут на беззвучный режим, чтобы был формальный повод возвращаться и уходить снова за перегородку. Но даже это было явно лишним: ни тетка, ни ее гость не обращали на меня никакого внимания, словно я стал прозрачным.

Новинки Акихабары – электронной Мекки Японии и всего мира – привычно пролетали мимо меня. Виной тому не только моя беспокойная соседка и не только учеба. Как вообще люди справляются с этим? Я уже говорил, что женщины – это перекошенное одеяло жизни; на самом деле все гораздо хуже, они даже не одеяло, а дырки в пододеяльнике – бездонные черные дыры, в которых пропадает сначала твое время, а потом и сам факт твоего существования. Фу, дурацкое сравнение, и к тому же дешевый фрейдизм. Хорошо, что этот текст тоже можно не включать в финальный вариант. Что туда вообще стоит включить? Вот филологи вроде Вики всегда знают, а простые авторы вроде меня – нет. Как развивалась бы литература, если бы эти двое всегда совпадали: два в одном, как в рекламе шампуня. Но нет: критик знает, но не делает, а писатель делает и чаще всего ни черта не знает.

Джобс привычно посмотрел из-под небольших круглых очков. Неожиданно для себя самого я открыл предыдущие записи «Философии эротики» и в обсуждении про голых звезд проголосовал за Скарлетт Йохансон. Ну и что, что мейнстрим, но мне реально не нравятся две другие. Как и всем, мне нравится Скарлетт, с толстыми губами в форме сердечка, глупыми большими глазами и сомнительными актерскими дарованиями. Но она секси, и на этом основании за нее можно не только голосовать, но и включать абзац про Скарлетт в какой угодно текст. Такая девушка везде к месту.

Парни на несколько мгновений зависли, соображая, чего это я переметнулся в другое обсуждение. Наконец Юрка скинул мне под голосованием:

«Определился с типом?»

«Нет времени для философии», – ответил я и снова ринулся в комнату.

Проходя мимо кресла, я бросил взгляд на Викино лицо, и меня удивило, как спокойно опускались ее ресницы и как привычно напряженно, но без паники, без спешки двигались под веками ее глазные яблоки. Впервые за много дней ее как будто ничего не смущало и не тревожило, только пальцы шумно бегали по клавишам. Именно сейчас, когда расставляются ключевые фигуры и вступают в борьбу основные силы… именно сейчас ей было как будто все равно. Дело раскрыто, время собирать трофеи… Опасное равнодушие. А опасаться было чего. Если Борис застанет здесь Вадима Романихина, то экспертиза Виктории может быть отведена, и тетка не могла не знать об этом. Почему ее это не беспокоит? Как же карьера? Повышение? Или наоборот при неудачном исходе дела?

Впрочем, вряд ли она прислушается ко мне. Я поменял рубашку уже в третий раз и снова поплелся на писк ноута к себе за перегородку, и в этот момент услышал голос Вадима.

– Когда вы поняли? – спросил Вадим. – Про Валеру? Когда вы поняли, что это он… сам?

Виктория на секунду замешкалась, недовольно фыркнула, но ответила:

– Когда поняла, что одни и те же слова и знаки значат для мужа и жены разное и вызывают эмоции вплоть до противоположных.

Они помолчали.

– И когда это случилось?

– Это не случается, это копится.

– Я ни в коем случае не оправдываю, – начал Вадим. – Но Света не из тех девушек, которые могут измениться или просто принять… Она будет навязывать свои правила игры.

– Можно было развестись, – сказала Виктория с вопросительной интонацией. – Вы же видели, и ваши родители не слепые…

– Это не наше дело, – прервал ее Вадим с притворной светскостью в голосе, но его состояние выдавал голос, который снова натужно скрипел, как оснастка корабля в штормящем море.

Она взглянула на него исподлобья и ответила не слишком приветливо:

– Я считаю, что браки совершаются на небесах, а не в загсах. Никто никому ничего не должен доказывать, если вдруг что-то не вышло. Люди здесь ни при чем. Просить кого-то больше любить – это то же самое, что просить солнце светить ярче. В этом смысле я обычная блондинка.

Он не ответил, только хмыкнул, как-то двусмысленно. Все вновь погрузилось в молчание.

– Ваша методика для судов, – снова заговорил Вадим, неожиданно вынырнув из своего планшета.

– Да? – спросила Вика, не переставая стучать по клавишам.

– Все-таки ее опубликовали?

– Да.

– Не в вашем университете? На кафедре у вас много врагов.

– В вестнике Московского университета, – ответила она и задумчиво добавила: – С чего вы взяли, что у меня много врагов? У меня хорошие отношения с большей частью кафедры.

– Но есть люди, которые могут это легко изменить, ведь и Миллер, и Сандалетин появляются в университете каждый день, а вы – нет.

Я вышел сварить кофе, которого тут же потребовала и Виктория. Теперь я наблюдал за ними из кухни, вопрос был не праздный. Виктория тоже смотрела на собеседника с выжидательным интересом, но тот не успел развить мысль. Раздался звонок: приехал Борис.

Как ни странно, Борис нисколько не удивился, обнаружив в квартире своего эксперта члена семьи Романихиных.

– Как экспертиза? – спросил он как ни в чем ни бывало. Хотя я думал, что он будет возмущаться тем фактом, что в расследование вмешивается заинтересованное лицо, способное повлиять на выводы эксперта. Но Борис молчал.

– Дописываю уже, – откликнулась Вика, не поднимая головы.

Борис помялся, как-то весь поджался и украдкой несколько раз посмотрел на Вадима. Виктория ничего не видела, она лишь махнула рукой в сторону свободного кресла, не выныривая из компьютера.

– Что? – одними губами спросил Борис… у Вадима.

Я застыл с туркой в руках. Вадим посмотрел на Бориса поверх головы Виктории и согласно кивнул.

– Виктория… э-э-э… – начал следователь после этого тихого разрешения. – То, что ты там пишешь… одним словом…. Не надо про все эти картины мира, про социальные слои. Не надо лодку раскачивать.

– Какую лодку? – нахмурилась она, не переставая печатать.

– Социальную лодку, – встрял Вампир. – Не надо писать про социальное неравенство из-за разницы в образовании и происхождении. Убийство на социальной почве. Не надо. Экспертиза всплывет на суде, наверняка попадет к журналистам. Не надо всего этого. Мы не в Индии, у нас каст нет, все-таки это скорее единичный случай…

– А что надо? – Виктория наконец подняла лицо от экрана. Брови ее удивленно поползли вверх: она явно понимала, чего хотят от нее эти двое.

– Напиши, речевой агрессии в текстах переписки убитых не обнаружено – этого достаточно, – попросил Борис, глядя в пол. – В сущности, об этом тебя, Виктория Александровна, и спрашивали с самого начала.

Вика переместилась к столу, выкопала из кучи бумажную папку с надписью, выведенной генеральской рукой. «СРОЧНО». Вопросы покоились на самом дне, она бегло прочитала их и несколько раз кивнула, соглашаясь с Борисом: