Мэри Кубика - Моя малышка

– Если тебе было страшно, почему не сказала Мэттью, что не хочешь никуда ехать?

На пару минут я задумалась. Смотрела, как Луиза Флорес жует песочное печенье из пакета, и размышляла над ее вопросом. Поводов для страха у меня тогда было много. Боялась незнакомых людей, но еще больше опасалась, что про все узнает Джозеф. Я, конечно, знала, что он на работе, а Айзек в школе. И то, что после уроков он подрабатывает, тоже знала. Но вдруг сегодня кто-то из них вернется раньше обычного? А Мириам? Впрочем, моего присутствия она все равно не замечала, а значит, не должна заметить и отсутствия. И все-таки я беспокоилась.

Тогда почему же я не отказалась от прогулки? Ответ был очень прост. Я хотела выйти из дома. Конечно, мне было страшно, но большая часть моего волнения объяснялась радостным предвкушением. Я очень давно не выходила из дома. К тому времени мне было лет четырнадцать – пятнадцать. Покинуть дом Джозефа и Мириам было третьим в списке моих самых пылких желаний. Первым было, чтобы мама с папой выжили в той аварии. Вторым – чтобы мне вернули мою сестренку Лили. Так, как Мэттью, я не доверяла никому, в том числе и мисс Эмбер Адлер. Именно она приехала в домик в Огаллале с офицером полиции и сообщила нам с Лили, что наши родители погибли. Мисс Адлер опустилась передо мной на колени, встав прямо на ламинат, и с доброй улыбкой на простодушном лице пообещала, что позаботится о нас с Лили. Найдет для нас хороший дом.

Впрочем, социальная работница, конечно, не врала. Она была уверена, что исполнила обещанное.

Но Мэттью был другим. Раз сказал, что бояться нечего, значит, бояться нечего. Сказал, что никто меня здесь не обидит, значит, так оно и есть. И все равно я волновалась, когда мы пересаживались из одного белого с синим автобуса в другой, а потом еще в один. Поэтому пыталась вспомнить про маму все, что только могла – мамину клиентку миссис Даль с ее разговорами про скот, сэндвичи с бананом и майонезом, которые она так любила. Сначала мама съедала корочку, приберегая сердцевину – «самое главное», как она говорила – на потом. Мысли о маме придавали храбрости. «Люблю тебя, как бананы майонез», – говорила мама, а я весело смеялась, глядя, как она ходит по дому, красуясь в черных платьях-футлярах и с прической-ульем.

На автобусе мы проезжали мимо зданий, похожих на многоквартирные дома, которые помнила еще по Огаллале. Перед ними располагались дворы с жухлой травой. Построены здания были из красных глиняных прессованных кирпичей. Вдоль домов тянулись парковки. Над улицей были натянуты провода, от которых через открытое окно автобуса доносилось монотонное жужжание. Мы ехали сквозь какие-то трущобы, мимо полуразвалившихся домов с заколоченными окнами, мимо машин, место которым было только на свалке, и людей с лицами отъявленных бандитов, без дела слонявшихся по покрытым трещинами тротуарам. Проезжали мимо американских флагов, воткнутых в землю среди желтой травы и развевавшихся на сильном ветру, мимо кустов со съежившимися коричневыми листочками, осыпавшимися на землю, и голых деревьев, которых здесь, казалось, были сотни тысяч.

Потом мы увидели в окно огромную площадку, заваленную старыми полуразобранными машинами. Когда спросила, зачем их все сюда притащили, Мэттью объяснил, что их здесь продают. Я удивилась, кому нужна машина без колес и без дверец.

– Разбирают на детали, – пояснил Мэттью. Но тогда стало непонятно, зачем нужны колеса или дверцы без машины. Невольно вспоминаю старый родительский «блуберд». Машина перевернута, на капоте глубокая вмятина, фары разбиты, зеркала держатся на честном слове, бампер и крылья сплющены почти в лепешку. Так машина выглядела на фотографии на передней полосе газеты. «Авария на 1-80. Два человека погибли». Имен мамы и папы в заметке не упомянули. Их называли просто «жертвами» – слово, значения которого я тогда не понимала.

– Куда мы едем? – снова спросила я.

Улыбнувшись, Мэттью в очередной раз ответил:

– Увидишь.

– И куда же он тебя привез? – спросила Луиза Флорес.

Я много лет жила с Мэттью в одном доме, и все эти годы Джозеф держал меня под замком. Интересно, что об этом думал Мэттью? А может, он вообще не задумывался на эту тему, ведь Мэттью был ребенком, а Джозеф его отцом. Для детей все, что делают родители, кажется правильным. Я и сама со временем стала воспринимать все странности в домашнем укладе Джозефа и Мириам как должное. Если и отдавала себе отчет, что есть в их порядках что-то неправильное, то лишь в глубине души. Должно быть, Мэттью тоже привык и ничему не удивлялся. Для детей это обычное дело. Мириам ведь никогда не выходила из дома, и я тоже.

К тому же Джозеф твердил, что никто мне не поверит, ни один человек. Его слово будет против моего. А я всего лишь ребенок. Ребенок, который никому, кроме него и Мириам, не нужен.

– Куда он тебя отвез? – повторяет Луиза Флорес.

– В зоопарк, – отвечаю я.

– В зоопарк? – переспрашивает она с таким видом, будто на нашем месте туда бы отправилась в последнюю очередь.

– Да, мэм, – киваю я, не в силах сдержать широкую улыбку. Потому что зоопарк – мое самое любимое место. Ну, после нашего домика в Огаллале. До этого бывала только в маленьком зоопарке в Линкольне, но зоопарк в Омахе оказался намного больше. Мы видели антилоп и гепардов, горилл и носорогов. Прокатились на паровозике, зашли в огромный павильон в форме купола, где была устроена настоящая пустыня. В тот день Мэттью истратил почти все деньги, чтобы меня порадовать. Даже попкорном угостил!

Наслаждалась каждой минутой, хотя немножко нервничала из-за того, что в зоопарке было много народу. Целые толпы. Знакомых у меня тогда было не много, поэтому все мои представления о человеческой природе основывались на опыте общения с ними. Людей я делила на три категории – хорошие, плохие и ни то ни се. Проблема была даже не в том, что я столько лет провела в доме Джозефа в Омахе, а в том, что круг общения у меня был раз-два и обчелся. Только Джозеф, Мириам, Айзек, Мэттью и, примерно раз в полгода, мисс Эмбер Адлер. Глядела на посетителей зоопарка и гадала, хорошие они люди или плохие. А может, ни то ни се?

Но Мэттью всю дорогу держал меня за руку. Ни разу не отпустил. С ним я чувствовала себя в безопасности. Знала, что Мэттью не даст меня в обиду. Но понимала, что рано или поздно придется вернуться в дом Джозефа и Мириам. К сожалению, вернулись мы скорее рано, чем поздно. Мэттью сказал, что рисковать нельзя. Вдруг Джозеф придет с работы пораньше и увидит, что меня нет? Он ни в коем случае не должен был узнать про нашу вылазку. Иначе, сказал Мэттью, Джозеф взбесится и будет рвать и метать. Тогда я принялась думать: что же он с нами сделает в таком состоянии?