Мэри Лу Лонгворт - Смерть на винограднике

— Да.

Марин прикрыла глаза.

— Душераздирающая история.

Мадам Жубер лишь фыркнула, пристукнув по столу кулаком.

Спорить с пожилой женщиной Марин даже не пыталась.

— Но зачем Полин досаждает своей сестре Натали тем, что случилось с их матерью?

Мадам Жубер пожала плечами:

— Полин всегда была зловредной. Понятия не имею почему, такой уж она была.

Ни та, ни другая не допили кофе, и он успел остыть. Еще несколько минут они беседовали о погоде и о новом торговом центре, который только что открылся в конце бульвара Мирабо и вызывал неприязнь у обеих. Обратный путь к квартире Верлака Марин проделала как в трансе. В воскресенье людей на улицах было мало, только редкие прохожие глазели на витрины и туристы бродили с путеводителями в руках, рассматривая фонтаны и ораторианские статуи на углах зданий Экса, построенных во времена Средневековья и Ренессанса. Марин думала о Сильви, которая до сих пор находилась на отдыхе, и скучала по ней. Однажды июльским вечером они с Сильви засиделись допоздна, и после того, как Сильви уложила Шарлотту, вдвоем посмотрели передачу и документальный фильм «Дети любви» — о детях, рожденных от матерей-француженок и отцов-немцев во время Второй мировой войны. Весь фильм обе всхлипывали, пока Сильви наконец не поставила между ними коробку бумажных платков и не налила две щедрые порции виски. Ведущий передачи, известный историк, объяснил, что от таких связей во Франции родилось более двухсот тысяч детей, причем узы любви связывали лишь немногих родителей, и теперь у этих детей насчитывается миллион потомков.

— В том числе и Кристоф, — шептала Марин, поднимаясь по улице Гастон Сапорта.

Бруно Полик придержал дверь перед Жюлем Шельфером.

— Может, это неписаное правило — что на больничной парковке вечно не хватает мест? — предположил он.

— Я как раз думал о том же самом, шеф, — отозвался Шельфер. — Когда мама рожала мою младшую сестру, отец ездил кругами вокруг парковки и никак не мог найти свободное место. Мама была вне себя от ярости. Эту историю они оба любят рассказывать.

Полик рассмеялся.

— Сколько же детей у вас в семье?

— Я старший из шести.

— И я тоже.

Они подошли к стойке администратора, где кипела работа. Полик обратился к сотруднице больницы:

— Мы к доктору Далмейда. Меня просили подойти сначала к вам, поскольку она не знала, где именно будет утром.

Не поднимая головы, администратор заговорила совсем о другом. Полик переглянулся с Шельфером и пожал плечами: он не сразу заметил, что в ушах у девушки наушники и что она говорит по телефону. Она записала пациента к врачу, приняла еще один звонок, а тем временем двое полицейских ждали. Когда последовал третий звонок, Полик начал оглядываться в поисках еще кого-нибудь. За стойку зашла какая-то женщина, неся папки и громко чавкая жвачкой.

— Простите, я комиссар Бруно Полик, нам сказали обратиться сюда по поводу помещения для допросов, — сказал он ей.

Женщина равнодушно окинула его взглядом, не проронила ни слова, оставила папки возле администратора, которая все так же говорила по телефону, круто повернулась и ушла. Дождавшись, когда администратор закончит разговор, Полик протянул руку и осторожно снял с нее наушники.

— Эй, что вы делаете? — возмутилась она.

— Посетитель, явившийся в больницу лично и находящийся в метре от вас, заслуживает внимания в первую очередь, а уж потом — те, кто звонит по телефону. Я комиссар Полик…

— Тогда я — Карла Бруни.

Полик пропустил дерзость мимо ушей.

— Нам с коллегой, офицером Шельфером, было сказано обратиться сюда. У нас встреча с доктором Далмейда.

— А от меня-то вы чего хотите? — Администратор протянула руку за наушниками.

Полик накрыл их широкой ладонью.

— От вас требуется объяснить, где нам найти доктора. Больница большая.

— Меня ни о чем таком не предупреждали.

— Вы можете хотя бы позвонить и выяснить, где сейчас доктор?

Администратор вздохнула, в этот момент за стойку снова зашла жующая жвачку женщина с новой кипой папок.

— Слушай, Одиль, — обратилась к ней администратор, — ты не объяснишь этим двоим, куда им идти? — Усмехаясь собственной шутке, она принялась отвечать на следующий звонок.

Одиль сделала гримасу, нехотя взяла трубку другого телефона и вышла вместе с ним из-за стойки. Через несколько секунд она вернулась.

— На третий этаж идите, в гериатрию.

Один лифт был на ремонте, возле второго ждал санитар с каталкой, поэтому полицейские направились к лестнице. Следуя указателям, они прошли по запутанным коридорам и через несколько дверей.

В приемной, устроенной почти так же, как на первом этаже, две одинаковые с виду девицы-администраторы болтали за стойкой.

— Извините, — начал Полик, — мы ищем доктора Далмейда.

— Ее здесь нет, — ответила та, что была повыше, повернулась к коллеге и возобновила разговор.

К стойке подошел пожилой мужчина.

— Извините, мы с женой ждем обследования, а там какой-то женщине в коляске нужно в туалет.

Девицы-администраторы молча переглянулись.

— Вы не могли бы ей помочь? — добавил мужчина.

— Мы? Обратитесь к медсестре.

— Ах да, простите. Ну конечно.

Не веря своим глазам, Полик уставился на девиц и уже собирался высказаться, когда к стойке подошла рослая чернокожая женщина в белом.

— Мадам Фурнье хочет писать, она в приемной! — во весь голос выпалила одна из девиц.

— Так вызовите сестру, — отрезала симпатичная негритянка. — И на будущее, Мари-Пьер: будьте любезны говорить, что пациенту надо в туалет, и понижать голос. — Она повернулась к Полику и Шельферу. — Прошу прощения. Вы, наверное, из полиции. Я доктор Далмейда. — Они обменялись рукопожатиями, и врач продолжила: — Сюда, пожалуйста.

— Здешние администраторы не тянут на профессионалов, — заметил Полик, пока они шагали по коридору. — По крайней мере те четверо, с которыми нам пришлось иметь дело.

— Знаю, — кивнула врач, — и как раз сейчас они организуют забастовку, так что будет еще хуже. Боюсь, основная нагрузка, как обычно, ляжет на плечи медсестер, а им и без того недоплачивают. — Она открыла дверь тесного кабинета с письменным столом, четырьмя стульями и небольшим вазоном с каким-то растением в углу. Безликость кабинета компенсировалась видом из окна на исторический центр Экса и шпиль собора.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — предложила врач. — Смерть мадемуазель Монмори потрясла нас. Мы сделали все, что могли.

— Не сомневаюсь, — кивнул Полик. — Офицер Шельфер стоял на страже у ее палаты, и он говорит, что врачи старались изо всех сил.

— То-то ваше лицо показалось мне знакомым. — Доктор Далмейда улыбнулась впервые с момента знакомства. — Но вы сегодня в штатском. Извините, что сразу вас не узнала.