Мэри Лу Лонгворт - Смерть на винограднике

В машине он посидел минуту с закрытыми глазами. Потом завел двигатель и, взглянув на часы, увидел, что до назначенной встречи с монахиней остается меньше часа. Он выехал из Нарбона и направился на юг по небольшим департаментским шоссе, обозначенным желтым цветом на его мишленовской карте. Время от времени он сворачивал на обочину, к виноградникам со спелыми гроздьями, и сверялся с картой. Вскоре он свернул на другое шоссе, гораздо у́же прежнего, и наконец увидел первые указатели аббатства, на которых прочел, что экскурсии в нем проводятся каждое утро. Местность вокруг была холмистая, более холмистая, чем в окрестностях Экса, сравнительно малонаселенная, но сами холмы казались ниже и на вид старее, чем вокруг Экса, а растительность на них — суше и скуднее, чем в Провансе. Верлак опустил стекла в окнах машины и вдохнул запах, принесенный ветром. Окружающий ландшафт идеально подходил для монахинь и монахов, средневековых отшельников и виноделов-фанатиков, он отличался, как небо от земли, от зеленой Нормандии и очень нравился Верлаку.

Автостоянка возле аббатства оказалась больше, чем он ожидал, и в это время пустовала, утренние экскурсии уже закончились. Верлак припарковался под небольшим деревом, надеясь, что оно даст хоть немного тени его машине, и направился в приемную аббатства. Путь к стойке администратора лежал через сувенирную лавку, и Верлак улыбнулся, отмечая деловую жилку монахинь. Поскольку прибыл он за десять минут до назначенного времени, то сначала побродил по лавке, разглядывая мыло ручной работы, мед и ликеры в более стильной упаковке, чем у сувениров на заправке. Осмотрев обширную коллекцию книг о церковной литературе и полистав некоторые из них, он выбрал для Марин одну, с великолепными фотографиями и картами, которые показались ему довольно подробными. Пригодится для поездок на выходные — в подарок Марин после того, как убийца будет пойман.

— Это лучшее, что у нас есть, — произнес тихий женский голос.

Обернувшись, Верлак увидел невысокую пожилую монахиню в очках с металлической оправой. Монахиня улыбалась ему.

— Приятно слышать, — ответил он и тоже улыбнулся. — Сестра Клотильда?

— Да, — кивнула она, протягивая худую руку в старческой пигментации и крепко пожимая его ладонь. — Вы выглядите как настоящий судья. Я рада, что не ошиблась.

Верлак засмеялся:

— Боже мой, я даже не знаю, хорошо это или плохо.

— Хорошо. Это хорошо, — твердо ответила она. — Пойдемте со мной, поищем другое место, где можно поговорить.

Верлак заплатил за выбранную книгу и вышел следом за монахиней из лавки на мощенный булыжником двор с растениями в вазонах.

— Какая красота! — невольно воскликнул он, оглядывая строения из золотистого камня — наследие разных исторических эпох.

Сестра Клотильда кивнула.

— Если пожелаете, потом я покажу вам розарий. Одна из моих обязанностей в монастыре — выбирать сорта роз и ухаживать за ними.

— Моя бабушка прекрасно умела выращивать розы, — сказал Верлак, когда они вошли в здание, напоминающее скорее элегантный особняк, чем монастырь.

— Это наш уголок земного рая, — отозвалась монахиня. — Розам в этой глуши не место, но, думаю, Господь нас простит.

Они прошли по коридору, освещенному дорогими с виду итальянскими настенными светильниками. По обе стороны коридора располагались деревянные двери; монахиня открыла одну из них, ближе к концу коридора, и жестом пригласила Верлака войти. Он вошел и остановился в удивлении, оглядывая маленькую комнату с белеными стенами. Наконец он догадался:

— Это же ваша келья!

— Да, — подтвердила монахиня. — Присаживайтесь, пожалуйста. — Она указала на стул с плетенным из тростника сиденьем, а сама устроилась на краю узкой кровати. При этом ее ноги не доставали до пола.

— Очень сожалею о смерти вашей сестры, — начал он. — Мои соболезнования.

— Благодарю.

— Не знаю, слышали ли вы, но в ту же неделю было совершено нападение еще на двух женщин — на одну тоже в Ронь, на другую в Эгюийе.

Сестра Клотильда закрыла глаза и спустя мгновение снова открыла их.

— Нет, об этом я не знала. Они?..

— Да, они погибли.

— И вы приехали сюда потому, что между их смертью и убийством моей сестры может обнаружиться связь?

Верлак кивнул. Монахиня задумалась, а он перевел взгляд поверх ее головы на маленькую книжную полку над кроватью. Потом, не желая показаться не в меру любопытным, снова посмотрел на монахиню, которая опять сидела с закрытыми глазами.

— Чем старше становилась Полин, тем чаще она злилась, — наконец заговорила сестра Клотильда, сложив руки на коленях. — Сама я редко разговаривала с Полин, но по субботам, в мой выходной, сестра Натали обычно звонила мне. С жалобами.

— Полин… то есть мадам Даррас третировала свою сестру, так?

— Да, и это было недопустимо. Натали и так всю жизнь пришлось страдать из-за своего… наследия, а Полин упорно напоминала ей о нем. Вы ведь в курсе истории нашей семьи?

Верлак кивнул.

— Что отец Натали был офицером СС? Да, это я знаю.

Сестра Клотильда заново рассказала ту же историю — почти теми же словами, какие услышала Марин от Филомены Жубер; это заняло минут десять.

— Семейные тайны, — вздохнула монахиня. — С ними приходится считаться, верно?

Помедлив, Верлак согласился с ней.

— Но поскольку историю семьи Обанель вы уже знали, ума не приложу, зачем вы целых три часа ехали сюда из Экса. Разве что у вас есть своя история, которую вы не прочь рассказать.

— Ну, это просто невероятно.

— Вот как? — улыбнулась она. — И все-таки, почему вы сами сюда приехали, вместо того чтобы послать кого-нибудь из подчиненных?

— У меня нашлось время. — Верлак устроился на стуле и закинул ногу на ногу. Потом снова оглядел келью и спросил: — Извините, а можно узнать, чем вы занимаетесь целыми днями?

— Думаю, молюсь, читаю, — ответила она. — И работаю в саду. Я заметила, что вы пытались прочесть названия на корешках моих книг. Я люблю исторические романы — толстые, увесистые, охватывающие жизнь нескольких поколений и даже целые эпохи.

— Вроде романов Леона Юриса? — уточнил Верлак. — Моя бабушка любила их.

— А, опять ваша бабушка. Та самая, которая разводила розы?

Верлак улыбнулся.

— Совпадение.

— А вы что читаете? — спросила она.

— Стихи, — ответил он. — Поэзию двадцатого века.

— О-о, — с усмешкой протянула монахиня. — Какое мрачное чтение!

— Скорее уж… одинокое, — не согласился он.

— А вам хочется быть одиноким?

— Нет, уже надоело.

— Тогда что же дальше? — спросила она. — Избавиться от одиночества и вернуться в мир? В мир любви, роз и… отсутствия одиночества.

— Ну, не знаю, — отозвался Верлак. — Сегодня днем я увидел фотографию, которую сделала одна моя знакомая, — по сути дела, даже цикл фотографий, и он пробудил воспоминания. Не такие уж плохие воспоминания, а я скрывал их или старался забыть. Я устал от этого, только и всего.