Мэри Лу Лонгворт - Смерть на винограднике

— Салат с нутом и ветчина. — Марин направилась в кухню. — А на десерт — свежий шевр и инжир.

— Опять инжир? — спросил Верлак, вращая бокал и наблюдая, как золотистое вино медленно стекает по его стенкам.

— У моих родителей в этом году небывалый урожай, как и во всем Провансе.

Верлак рассмеялся.

— Извини, что закапризничал. — Он взял томик стихов Чеслава Милоша и выбрал стихотворение из середины. Немного почитал, потом пристроил книгу на колени и снова открыл наугад. — Послушай вот это, — обратился он к Марин. — «И в глубь извилистых долин, пока вдруг высоко вдали он не возникнет впереди, чтоб странников манить…» Это про Рокамадур, — сказал он. — Он ведь как раз на пути паломников, да? Ты бывала там?

— Пару раз. «Извилистые долины» — превосходное описание тамошней местности, меня всякий раз укачивало на серпантине дороги, ведущей к городку. В церкви, куда приходится подниматься высоко в горы, есть изваяние Мадонны с младенцем, от которой мои родители без ума. А я предпочитаю маленький круглый сыр, который оттуда привозят. Он и был нашей наградой за долгую поездку.

Верлак вздохнул.

— Тебя еще и укачивает, — громко, чтобы услышала Марин в кухне, ответил он. — Бедняжка. Хорошо, что мне не приходилось ездить в отпуск с твоими родителями.

— А какими были твои поездки? — спросила Марин, возвращаясь к лестнице с накинутым на плечо посудным полотенцем. — С мишленовскими трехзвездочными ресторанами и дежурными пассиями твоего отца?

— Touché [32] Здесь: мы квиты ( фр .). .

Марин направилась было в кухню, но вернулась, поднялась по ступенькам и присела на подлокотник кресла Верлака.

— Меня беспокоит, что, когда я сказала тебе про опухоль, ты воспринял это слишком близко к сердцу.

— В ресторане? А как еще я должен был себя вести? — спросил Верлак, удивленный неожиданной сменой темы.

— Должен был беспокоиться за меня , а не только потому, что я не сразу тебе сказала. Эта реакция выглядела эгоистично.

— Наверное, шок виноват. И все эти убийства… Прошу прощения. Надо было спросить, как ты себя чувствуешь.

Марин поцеловала его в лоб.

— Ты и спросил, но потом.

Она показала ему повязку. Он осторожно провел по ней пальцем, наклонился и поцеловал.

— Когда будут известны результаты?

— Из лаборатории должны были позвонить сегодня вечером, но так и не позвонили. Надеюсь, завтра с утра не забудут. — Она поднялась. — Ужин ждет на столе в столовой. Я сейчас, только переоденусь.

Верлак слегка улыбнулся, ему нравилось, что Марин переодевалась к ужину — меняла то, что она называла «городской одеждой» на «комфортную», причем и та, и другая выглядели одинаково элегантно. Он любил Марин за силу характера: на прошлой неделе она явно беспокоилась из-за опухоли, но каким-то образом сумела преодолеть тревогу. Ее настроение заметно изменилось. Может, благодаря походу в церковь в воскресенье? Или разговору с родителями? Верлак понимал, что ничем не помог ей, и чувствовал себя болваном — так и сказал ему по телефону Фабрис.

Вздохнув, он прочел еще несколько строк стихотворения Милоша о паломничестве. За это он и любил поэзию: можно было выбрать строчку-другую наугад и найти в них то, над чем можно задуматься. «Ни даже девы в башне, хотя улыбкой обольщает и нас с повязкой на глазах уводит за собой в покои…» Точь-в-точь как Моник; она жила в Сен-Жермене, на шестом этаже в доме без лифта. И через несколько лет умерла от рака груди.

Он закрыл книгу и спустился по ступеням в столовую, где Марин, склонясь над столом, зажигала две свечи.

Жюль сразу же пожалел о том, что не заказал столик заранее. Он шагал по улице Фредерик Мистраль рядом с Магали, не прикасаться друг к другу здесь было попросту невозможно — тротуар был узким, Жюль нарочно шел вдоль проезжей части, уступая Магали сторону тротуара, ближнюю к стенам зданий. Его так воспитали, он действовал машинально, не задумываясь. Магали сразу заметила галантность Жюля и была поражена. Много лет спустя она будет рассказывать двум своим дочерям, что в тот же вечер влюбилась в молодого полицейского.

Жюль об их первом свидании рассказывал совсем иначе. Он всегда начинал одинаково: с того, как они случайно встретились на площади Ришельм — он шел с работы, а Магали как раз закрывала кафе после окончания рабочего дня. Ее улыбка придала ему смелости, и он пригласил Магали провести этот вечер вместе. Его предложение выглядело спонтанным — он позвал ее в новомодный «Лотос», однако он и в самом деле уже несколько дней думал, как бы пригласить ее туда. А вот теперь, когда до ресторана оставалось всего несколько метров, он пожалел о своем решении. Не о том, что позвал Магали на ужин, а о том, что выбрал именно «Лотос». Он был явно переполнен, слышалась музыка, целая толпа скопилась у двери, на тротуаре.

— Scheiße… — еле слышно пробормотал Жюль.

— Что, простите? — спросила Магали, останавливаясь перед рестораном.

— Я не заказал столик, — признался Жюль.

Магали пожала плечами:

— Ничего страшного. Пойдем куда-нибудь в другое место.

Жюль слабо улыбнулся.

— Я все-таки загляну и попытаюсь.

— А я подожду здесь, — решила она.

С немалым трудом Жюль наконец пробрался через толпу и заговорил со здоровяком, стоящим у двери. Заведение показалось Жюлю больше похожим на ночной клуб, чем на ресторан. Но едва он бросил взгляд на открытую кухню, в которую можно было заглянуть из зала, как ему захотелось есть.

— Есть ли хоть какая-нибудь надежда на столик для двоих? — спросил Жюль.

— А вы как думаете? — ответил вопросом вышибала-хозяин.

— Думаю, что нет. Даже позднее?

— У нас все столы зарезервированы до конца дня. — Здоровяк вручил Жюлю визитку.

Невнятно поблагодарив его, Жюль вышел и разыскал Магали, стоявшую у стены на узкой улочке.

— Никаких шансов, — сообщил он, подходя к ней. — Может, попробуем в «Ле де гарсон»?

Магали нахмурилась.

— А что там, внутри? — спросила она.

— Там круто. Открытая кухня. Полно народу.

Магали подняла бровь.

— Может, у меня найдутся знакомые среди персонала, — предположила она. — У нас в кафе бывает весь город. Не возражаете, если я попробую?

Как позднее Магали объясняла подругам и родным, она прекрасно понимала, что рискует испортить не только сегодняшнее, но и будущие свидания. Жюль уже показал себя джентльменом, притом немного старомодным, а она вдруг перехватила инициативу.

— Ладно, — ответил он, подумав. — Я буду ждать здесь.

Рассказывая свою историю, Жюль на этом месте всегда напоминал слушателям о том, насколько короткий век у ресторанов в Эксе. Не прошло и полгода, как очереди у дверей «Лотоса» исчезли. Цены взлетели, повара обленились, и «Лотос» стал уже не тот. А через два года вообще закрылся.