Мэри Лу Лонгворт - Смерть на винограднике

— Лепестки белых роз, — отметил Верлак, думая о Клотильде и розарии аббатства.

— И маки… — Полик подхватил на вилку тонкий лепесток. — А еще — темно-лиловые анютины глазки, из тех, которые кажутся почти черными.

— А еще — репа и редис, — Верлак разглядывал бритвенно-тонкие ломтики овощей. — Плоды осени.

— Половину этой растительности я даже назвать не могу, — признался Полик. — А я ведь родом из этих мест.

— Я где-то читал, что Бра начинает день, завтракая съедобными цветами и дикими травами.

— Вот это называется высокая кухня! Кому она нужна, эта белужья икра?

После шестого блюда — ослепительно-белого мяса морского ангела, политого, как было сказано в меню, «маслом черных оливок», — в зал вышел Мишель Бра. Посетители, которые до тех пор негромко беседовали друг с другом, разразились восторженными аплодисментами.

— Я слышал, скоро он передаст управление кухней сыну, — сказал Полик, откладывая вилку. — Похож на Андре Продо, верно?

— Да, и на моего школьного учителя химии, вплоть до круглых очков. Он идет сюда!

Верлак и Полик поспешно отодвинули стулья от стола и начали вставать. Шеф-повар подошел к их столу.

— Прошу вас, сидите, судья Верлак и комиссар Полик, — попросил Бра. — Как вам ужин?

— Великолепно!

— Изумительно!

— Мне больше всего понравился «Гаргуйу», — признался Полик, — хоть я и не особо люблю овощи.

— А мне — морской ангел, — добавил Верлак.

Бра улыбался, приятно удивленный их воодушевлением.

— Он такой… белый и черный, — продолжал Верлак, чувствуя себя глупо, но не в силах точнее передать свои ощущения от блюда.

— Именно это я и пытался выразить, — объяснил Бра. — Я назвал свое блюдо «Тьма и свет». Оно как плато Обрак: плотные черные тучи и темные холмы, и вместе с тем — яркий свет, которым мы обязаны большой высоте над уровнем моря.

Верлак улыбнулся.

— Вы когда-нибудь бывали на вересковых пустошах Йоркшира? — спросил он. — Они похожи на Обрак.

— Охотно побывал бы, — ответил Бра. — Может, доведется когда-нибудь.

— А масло из черных оливок? — спросил Полик. — Чем оно примечательно?

— Из черных оливок для него мы вынимаем косточки, после чего томим мякоть в печи всю ночь, — рассказал Бра. — На следующий день смешиваем ее с оливковым маслом и поливаем этой смесью морского ангела все время, пока он тушится.

— На медленном огне?

— Да, иначе он начинает горчить.

— А снаружи уже тьма кромешная, — заметил Верлак, которому нравилось говорить о ландшафтах, а не о рецептах, которые, как он знал, забудутся уже на следующий день.

— А с ноября по апрель здесь повсюду будет слепящая белизна, — поддержал тему Бра. — Туман и снег. Тьма и свет. Хорошего вам вечера, господа.

— И вам хорошего вечера, и спасибо, — чуть ли не хором ответили Верлак и Полик.

— Вот и вся прошлая неделя была такой, — добавил Верлак. — Тьма и свет.

Полик кивнул, глядя, как официант ставит на стол очередное блюдо.

— Согласен. Нераскрытые убийства — тьма. А Альбер Боннар, раздающий винтажные магнумы парикмахерам и аптекарям, — свет.

Раскладную койку поставили в углу большой комнаты, белые покрывала на обеих кроватях были приветливо откинуты. Присев на край кровати, Полик по мобильнику отправил фотографии своего ужина Элен и Лии.

— Никогда не видел блюда красивее, чем салат «Гаргуйу», — снова восхитился он, нажимая кнопки телефона. — Оно походило на картину какого-нибудь импрессиониста, скорее всего Моне. И аргентинское вино никогда еще не казалось мне таким вкусным — впрочем, виноград мальбек родом из Каора…

Тихо улыбаясь, Верлак направился в ванную, где принял душ уже в третий раз за день, надеясь, что горячая вода каким-то образом избавит его организм от только что съеденных лишних калорий. Когда он вытерся и вернулся в спальню, Бруно Полик уже храпел в постели. Верлак погасил свет, на цыпочках дошел до кровати и уже собирался лечь, когда заметил, что его мобильник подмигивает красным глазом. Перед ужином Верлак отключил звук и забыл снова включить. Увидев, что звонила Марин, он унес телефон в ванную и перезвонил.

— Антуан? — послышался сонный голос Марин. — А ты разве не получил мое сообщение?

— Извини, телефон был отключен.

— Как там Мишель Бра?

— Божественно, — ответил он. — Он вдохновляет, как и полагается хорошему ресторану. Завтра я расскажу тебе подробно, а потом когда-нибудь привезу сюда на ужин.

— Замечательно, — ответила Марин. — Послушай, у меня есть для тебя важная информация. Я наконец-то поговорила с Филоменой Жубер.

Верлак присел на край ванны.

— Да? Ее паломничество еще продолжается?

— Нет, она вернулась домой пораньше — сопровождала подругу, которая подвернула ногу, — объяснила Марин. — Священники из церкви Святого Иоанна Мальтийского рассказали ей о смерти мадам Даррас и о том, что я хотела с ней поговорить. Так вот, насчет адреса той женщины, которую убили в Ронь…

— Улица Консепсьон, дом шесть?

— Да. Это адрес мадам Жубер. На этом месте раньше стоял дом, где она жила в детстве. Его снесли в шестидесятых.

— Вероятно, туда и ездила мадам Даррас, — предположил Верлак.

— Именно, — согласилась Марин. — У нее была деменция, вот она и искала потерянных друзей, знакомые с детства дома и улицы, которые помнила. Отец говорил мне, что это обычное явление. Значит, между убийствами все-таки есть связь.

— Возможно, — ответил Верлак. — Но убийца не обязательно один и тот же.

— А по-моему, тот же самый. Вдруг мадам Даррас что-то видела или слышала? Она же побывала там в пятницу вечером, как раз когда эту женщину… Господи!

— А вдруг это был кто-то, кого она знала? — задумался Верлак.

— Если это был кто-то из ее знакомых, она могла сесть к нему в машину, — продолжала рассуждать Марин. — Был уже вечер, она наверняка устала…

— Да, — Верлак подумал о том же. — Послушай, давай как следует выспимся, а завтра вечером увидимся. — И добавил: — Я люблю тебя.

Марин отвела телефон от уха, посмотрела на него и сказала в динамик:

— Я тоже тебя люблю.

Верлак высадил комиссара у Дворца правосудия в четыре часа вечера и позвонил Марин из машины:

— У тебя дома не осталось моих чистых рубашек?

Марин направилась с телефоном в спальню и открыла шкаф.

— Да, есть: две белые и одна светло-голубая.

— Тогда сейчас приеду, — пообещал он.

Тридцать минут спустя, переодевшись, почистив зубы и побрившись, Верлак сидел на кухне у Марин, радуясь, что у него еще осталось время просто посмотреть на нее.

— Мне еще сегодня надо во Дворец правосудия, — предупредил он.

— Помню, — ответила Марин, размешивая сахар в эспрессо.