Дарья Кожевникова - Ангелы далеко

— Чего я хочу, о том история пусть умалчивает. — Зорин крепко взял его под локоть. — А вот Петр Иваныч, как я слышал, караулит тебя в подъезде и хочет морду тебе набить.

Петр Иваныч? Это было что-то новенькое. То есть морду набить сосед, наверное, и в самом деле не отказался бы, но, насколько было известно Вадиму, именно сегодня с утра старик уехал в город — выбивать на автобазе комплектующие для машин. Но Ларичев не стал спорить, лишь криво улыбнулся:

— Скажи еще, что и Марья Васильна из-под локтя у него выглядывает со скалкой.

— А может, и она. — Валерий потянул Вадима к дому. — Так что давай-ка я тебя провожу на всякий случай, чтобы предотвратить серьезные телесные повреждения на вверенном мне участке.

— Ах, люблю я нашего участкового!

Войдя в роль, Вадим едва не бросился обниматься с Зориным, но тот перехватил его покрепче за руку и потащил за собой, на ходу удивляясь вслух:

— Ну ты даешь, людоед! Впервые тебя таким вижу!

— Тс-с-с… Не кричи громко, Петр Иваныч же караулит… — горячо зашептал ему в ответ Вадим.

В подъезде на лестнице, вопреки народным слухам, никого не оказалось, но Валерий довел Ларичева до самой квартиры и вместе с ним перешагнул через порог. Огляделся. Принюхался. Сделал выводы.

— Давай, проходи! — запоздало пригласил хозяин. — Хлопнешь со мной рюмашку?

Зорин был наверняка не тем, кого он поджидал, но, строго соблюдая конспирацию, Вадим исправно играл свою роль и ни для кого не делал исключений.

— С обеда, блин, пораньше? — Валерий взглянул на часы.

— А тебе что, медкомиссию проходить? — хохотнул Ларичев. — Или у нас на каждой улице пост ГАИ?

— Перед людьми неудобно, — проворчал участковый, проходя, однако, на кухню. — Кстати, о медкомиссии. Как там Инесс? Когда приехать-то собирается?

— Да шут ее знает, — пожал плечами Вадим. — Теща у меня, понимаешь…

Что Валерка должен понимать, он предоставил домысливать ему, а сам полностью погрузился в процесс извлечения из сумки бутылок.

— Так жена тебе звонила? Что говорит? — не сдавался Зорин, наблюдая за неуклюжими хлопотами пьяного хозяина.

— Не, не звонила, — мотнул головой Вадим, вкривь и вкось кромсая ножом не слишком свежую колбасу. — Мы с ней только эсэмэсками перекидываемся. А сигнал у нее на телефоне выключен, поскольку любые разговоры возбраняются: теще нужен покой. Теще нужен, а Инке как будто нет! Ходит там по струнке!

— Ну, услышь она сейчас твой голос, спокойнее бы ей точно не стало, — усмехнулся Валерий, притрагиваясь к налитой рюмке. Содержимое своей, не дожидаясь, когда выпьет гость, Вадим сразу нетерпеливо опрокинул в рот. И даже не стал закусывать.

— А что мне делать-то остается? — подперев кулаком клонящуюся к столу голову, пьяно вздохнул он. — Я прямо туда поехал бы и Инку забрал бы, да ведь с тещей при этом разлаюсь, а она меня и так не жалует. Потом уже Инка на меня за это взъестся. Вот и сижу здесь, собственную жену не могу заполучить обратно домой.

С чувством вздохнув, Вадим налил и влил в себя вторую рюмку. Вскоре его окончательно «развезло». Голова съехала с подпирающего ее кулака и тяжело опустилась на стол.

— Мда-а-а… — Полюбовавшись на эту картину, Валерий выплеснул водку из своей рюмки в раковину. Потом потряс хозяина квартиры за плечо: — Вадька! Эй, Вадька, слышишь?

Вадим только что-то промычал в ответ. Информацию, которую собирался выдать, он уже выдал Зорину целиком, а сочинять что-то еще на ходу совершенно не хотелось. Тем более что Валерка далеко не дурак, ему и лгать надо хорошо продуманными, умеренными порциями.

— Вадька!

Участковый еще раз встряхнул его, на что Вадим лишь безвольно колыхнулся. После чего ощутил, что Валерий… ощупывает его карманы. Это было настолько неожиданно, что у Вадима едва не сбилось дыхание. Но он быстро овладел собой, продолжая пьяно посапывать в согнутый локоть. Правый карман брюк… левый… брючный ремень… телефон… Зорин осторожно вытащил его из нацепленного на пояс футляра. Щелкнула сдвигаемая крышечка. Ясно! Не сумел допроситься Инниного номера, так решил раздобыть его сам, пользуясь случаем. Ну-ну…

После того как за ушедшим участковым закрылась входная дверь, Вадим поднялся. Со стола прибирать не стал — пусть все так и стоит, оживляет, так сказать, картину. Вон как сегодня Валерка зыркал по сторонам! Даже он поверил, а значит, и другие тоже должны. В том числе убийца, который, наверняка сгорая от нетерпения, просто не сможет не наведаться к Вадиму в ближайшие дни с тем, чтобы тоже расспросить об Инне.

Где-то через полчаса тихонько дзынькнул спрятанный в комнате «Иннин» телефон. Вытащив его, Ларичев посмотрел на экран. Так и есть, эсэмэска. С зоринского (Вадим сверился со своим телефоном) номера: «Привет, Инесс! Ты там как?»

«Валерка, ты?! Я нормально. Мама только болеет: сердце», — набрал Вадим.

«Как долго она у тебя еще болеть собирается? — почти сразу пришло в ответ. — И когда, наконец, приедешь домой?»

«Даже не знаю… Боюсь ее оставлять».

«А в поезде родить не боишься, если чересчур задержишься?»

«Боюсь. Но что делать? Ладно, Валер, я сейчас занята, потом тебе напишу».

«Приезжай, Инесс! Но только не сообщай людоеду, что я знаю твой номер. Он его никому не дает, сторожит, как дракон. Я стащил».

«Ах ты жулик!))) Хорошо, не сообщу».

Инна задерживалась. А он ведь так ее ждал! Две недели, три… Сколько еще придется? Но приедет же, в конце концов, не то ведь и родит там, а ее больной мамаше вряд ли нужен орущий под боком детеныш. Значит, просто должна быть здесь в скором времени.

Взволнованный последней мыслью, он прошелся по комнате. Потом закурил у окна, спрашивая себя: как отнесется к этому Инна, ну, когда поймет, что он намерен с ней сделать? Как воспримет?

Случились у него уже два момента, когда он почти готов был потерять контроль над собой. Первый — на пустынной дороге из деревни. Он тогда остановил машину и как бы в шутку взял Инну за шею. Как бы… Потому что вдруг почувствовал: если только Инна сейчас испугается, у него уже не хватит сил на то, чтобы разжать руки. И он будет стискивать их у нее на шее все сильнее, даже не думая в те минуты о последствиях. Но Инна не испугалась — наоборот, засмеялась. Как колокольчик. И даже пошутила про труп, сама не ведая, что этим себя и спасла. А второй… Второй был ранней весной посреди сырого, темного леса. Весна на него тогда, что ли, так подействовала? Но вдруг неудержимо потянуло к Инне. И захотелось даже не придушить, а… Только в живых он ее все равно вряд ли бы оставил. Знал ведь себя: вначале, может, и не собирался бы убивать, а потом не удержался бы, впал в раж, и…

Опять это пресловутое «и»! Не раз и не два за прошедший год он лелеял свои мечты об Инне. Представлял себя с ней и так и эдак. А на самом деле, предпочти Инна его волчаре, смог бы он с ней жить? И если смог бы, то как? Запугивая изощренными фантазиями? Или регулярно избивая, как Зеленцов свою Зинку?