Алла Холод - Рыцарь страха и упрека

— Здесь вообще-то народу ходит мало, — сказал он, — справа, на той стороне, сплошь богачи всякие живут, кто там будет шастать? Они прошелестят на своих «Мерседесах», да и все. Ну, прислуга пройдет, ну бабы их в церковь иногда ходят. А так на той стороне совсем тихо. Наша сторона, что слева от церкви, раньше застраивалась, тут дома совсем ветхие были, новые стали ставить в восьмидесятых годах, в девяностые. У нас тут поживее, участки поменьше, народу побольше. Детей тут у нас много. А в той стороне и детей почти нет, если есть, то большие. Можешь два часа сидеть, а ни одного человека мимо не пройдет. Давай-ка я еще по рюмочке налью, сам видишь, наливка у меня фирменная, домашнего приготовления.

Толик не отказался.

— Мне наши места очень нравятся, — пригубив напитка, сказал хозяин, — тут ведь места исторические, можно сказать.

Оказалось, что Николай Степанович на пенсии стал активно заниматься военной историей родного края, принимал активное участие в создании музея и работе местного «Мемориала». Толик испугался. Если старика вывезет на военно-патриотическую тему, уйти ему придется не скоро. Однако Николай Степанович неожиданно умолк и поджал губы.

— Давай-ка, парень, помянем хорошего человека, настоящего товарища, не то что все нынешние…

— У вас кто-то умер? — участливо осведомился Толик.

— Тимофей Ильич Нестроев умер, — покачал головой бывший чекист. — Замечательнейший был человек! Благодаря ему был создан музей, а какой у него был материал! Он ведь новую книгу писать хотел. А теперь вот некому.

Толику фамилия показалась смутно знакомой. Только имя было другое. Не Тимофей Ильич. Какой-то другой Нестроев. И когда он слышал это имя? И в связи с чем? Ах да, этот персонаж всплывал, когда отрабатывали «служебную» версию по Волкову. Задерживали парня за посредничество при передаче взятки должностному лицу… Стоп-стоп. Вот про кого говорит чекист, интересно.

— А дети? Дети же могут продолжать дело отца, правда? — вкрадчиво проговорил Толик.

— Да разве сегодняшней молодежи это нужно? — махнул рукой Николай Степанович. — Собранные материалы его сын, конечно, сохранит, но сделать то, что собирался сделать его отец, не сможет, он не специалист. Да и вряд ли ему это нужно. У молодых сейчас другие интересы. Ну да что я тебе голову морочу, ты же не затем сюда пришел.

Толик встрепенулся.

— Отчего же, Николай Степанович, мне интересно, — скороговоркой проворковал он, боясь спугнуть удачу. — Я, между прочим, в прошлом году участвовал в реконструкции битвы за город. На Набережной. Вы ходили смотреть?

— Конечно ходил! — воскликнул пенсионер, одобрительно глядя на своего гостя. — Здорово реконструкцию сделали! Хоть и мороз был ниже двадцати, а я всю битву отстоял. Наливочка помогла, а то бы околел.

Чекист заулыбался приятному воспоминанию, и по всему было видно, готов был окунуться в дальнейшие патриотические рассуждения.

— А вы говорите, у молодых другие интересы, — закинул удочку Толик, — а ведь реконструкцию делали как раз молодые. Славные ребята, между прочим. Так что и наследство Тимофея Нестроева вполне возможно будет в надежных руках…

— Это в Димкиных, что ли? — отмахнулся старик. — Вряд ли. Он больше по женской части специалист, по-моему. У него отец только умер, а он уже бегает по городу, телок своих ищет.

— А вы что, недавно его видели? — как бы между прочим спросил Толик.

— Да, недавно, как раз в тот день, когда убийство было, — махнул рукой Николай Степанович. — Он тут в адресах запутался, не мог какой-то дом найти. А я из магазина шел, ну мы помянули отца одной рюмкой, да он и побежал себе…

— А когда? Когда это было? — выдохнул Толик.

— Точно не скажу, но в первой половине дня, — ответил пенсионер. — Вернее сказать, еще до полудня. А на твой вопрос отвечу так: больше мы тогда тут никого и не видели, правда, Катенька? Летом все разъезжаются кто куда, кто за границу, кто за город. Тут тихо, спокойно.

Сергей Алексеевич решил, что обязательно будет сам лично участвовать в проведении обыска. Ему хотелось понаблюдать Софью Волкову вблизи и не у себя в кабинете. Женщина, в общем и целом, была ему симпатична. Мягкий овал лица, правильные, приятные черты, чистая кожа. И глаза у нее красивые: брови и ресницы от природы очень черные, густые, а радужная оболочка совсем светлая, с легким фиалковым оттенком. Сейчас редко встретишь такую женщину.

Современные женщины казались Сергею Алексеевичу слишком агрессивными. Во всем: в одежде, прическах, макияже. Сегодня слабый пол всеми силами доказывал свою силу и независимость: яркими красками, броской одеждой и аксессуарами. Особенно Поповкина удивляла мода на ногти: длиннющие, как турецкие ятаганы, раскрашенные в разные цвета, с чудовищно безвкусными рисунками. Такие ногти, как ему представлялось, пошли бы злым феям из сказок. А их сейчас носят все подряд. Даже вполне приличные женщины.

У Сони Волковой ногти были свои, не искусственные, короткие и даже не накрашенные, и это почему-то усиливало общий эффект беззащитности, присущий этой женщине. С ногтями понятно — она, пианистка, но и волосы она красит в естественный цвет. Да и делает это наверное, только чтобы скрыть появляющуюся седину. Цвет краски мягкий, спокойный, русый с пепельным оттенком. Интересная женщина. Нежная, мягкая. Уголки губ такие трогательные на вид, хотя ей уже за сорок.

Все бы нравилось в ней Сергею Алексеевичу, если бы не убеждение в том, что Софья Волкова говорит ему неправду.

Она сообщила следствию, что в последний раз видела мужа за неделю до его смерти, когда забирала из дома оставшиеся вещи. Разговор у них был короткий, и случился на улице, перед домом, где она столкнулась с Павлом. Занял разговор меньше минуты. Говорить им было не о чем.

На другие вопросы о жизни своего мужа Соня отвечала совсем иначе. По-другому смотрела, темп речи был другим. А тут будто боялась сбиться или сказать что-то не то. Видно, не обучена врать Софья Михайловна, с большим трудом дается ей этот процесс. Но зачем она врет, что скрывает? Сергей Алексеевич надеялся теперь прояснить этот вопрос.

На передней поверхности телефонного аппарата, который Толик Цветков нашел в заброшенном доме, имелся очень четкий отпечаток большого пальца. Софья Михайловна, как и другие члены семьи, была дактилоскопирована с самого начала, так что сравнительный анализ отпечатков для эксперта оказался делом совсем несложным. На корпусе имелись и другие отпечатки, детские, но последний, самый яркий, «жирный» след оставил большой палец Сониной руки.

Теперь картинка начала складываться. И вещественной находке при таком раскладе находилось вполне понятное объяснение. Стул, на котором сидел Павел Волков и с которого он упал, получив пулю в глаз, находился в непосредственной близости от кухонной мебели. То есть Волков сидел боком по отношению к горизонтальным кухонным панелям. Рядом с плитой стоял набор ножей. Набор красивый, выполняющий не только свою прямую функцию, но и служащий украшением.