Ольга Ракитина - Маятник

— Анисим Щеткин, — представился один, встав навытяжку, — старший дворник.

— «Пчелу» читаете, братцы? Эразма Иноземцева знаете?

В ответ повисло мрачное молчание. Шумилов, не подавая вида, будто заметил недружелюбие дворников, бодро прошагал мимо Щеткина и выглянул в слепое окошко. Цели никакой он не преследовал и ничего особенного увидеть не собирался: просто создавал образ уверенного в себе пшюта. Шумилов не раз убеждался в том, что перед нахалами такого сорта простые люди совершенно терялись и переставали критично оценивать ситуацию.

— Писать буду о вас, — продолжал Шумилов. — Вы будете героями моего очерка. Тебя как звать, братец? — обратился он ко второму дворнику.

— Варфоломей Мейкулло, — мужичонка был тщедушен и имел весьма болезненный вид, являя собой полную противоположность бодряку Щеткину.

Шумилов еще раз прошелся по дворницкой, уселся на сундук подле стола, забросил ногу на ногу, откинулся спиной к стене.

— Ну-с, и кто из вас работал в ночь, когда Сару убили? — спросил он строго.

— Знаете что, барин, — Анисим почесал в голове. — Вы уж извините нас, но нам работать надобно-с. А разговоры разговаривать недосуг. Вы лучше б в часть обратились, к полиции, значит.

Он развернулся к двери, давая понять, что беседа окончена, но Шумилов не дал себя сбить с выбранной линии поведения.

— Не спеши, Анисим. Пойдешь, когда я скажу! Присядь-ка к столу!

Щёткин, должно быть, оторопел от такой наглости, но перечить не осмелился. Шумилов держался барином, да и выглядел как человек важный, в дорогом велюровом пиджаке и тонкой полотняной рубашке из французского магазина. Поэтому дворник сел подле стола и исподлобья уставился на нежданного визитера.

— Читать, небось, умеешь, Анисим? — продолжал между тем Шумилов. — Знаешь, каких дураков из вас сделали? Во всех газетах написали: пьяные, дескать, дворники были, ворот не сторожили, убийцу не углядели. А от кого все эти разговоры пошли, как думаешь?

— Кто ж его знает, от кого… Не пойму я вас, барин, к чему вы клоните?

— Сейчас поймешь, коль не дурак, а коль дурак, то не поймешь никогда. Ты вот что мне лучше скажи, Анисим, душа-человек, а другие дворники пьют? Ворота всегда закрывают?

— Про других не знаю, вы у них сами спросите, — буркнул Щеткин.

— Ой ли, Анисим! Прекрасно знаешь, что и пьют, и ворота порой не закрывают. А вот тебе другой вопрос: коли б не было пьянки у вас в тот день, как думаешь, убили бы Сарру?

— Я-то почем знать могу? — дворник даже отшатнулся, перепуганный вопросом. — Я не убийца, меня спрашивать не надо.

— Я не говорю, что ты убийца. Я тебе говорю, что сидели бы вы тут на насесте тверезые, а убийца все равно бы в кассу проник и дело свое сделал. В том, что Сарра погибла, вины вашей нет.

— Однозначно нет! — подал голос молчавший до того Врафоломей. Ему явно понравился ход мысли «репортёра».

— Вот коллега твой меня понимает. Но полиция все на вас валит, будто по вашему недогляду дело такое случилось. И все это газетчикам наговорила. Ведь все сплетни от полиции идут, скажешь нет? Я-то знаю, ты со мной не спорь! — напирал Шумилов. — Поэтому ты в полицию меня не посылай, я тамошнего брата знаю… Я хочу репортаж написать, чтоб все поняли, что с вашей стороны никакой вины нет, всякий человек имеет право именины собственные отпраздновать. Тем более что праздновать вы сели уже под вечер, так?

— Однозначно-о-о, — протянул Варфоломей и сделал рукой такой жест, как будто что-то отрубил. — Все правильно-о говорите, господин репортёр!

Шумилов запустил руку во внутренний карман и извлек портмоне. Это была вещь, которую не стыдно было продемонстрировать и в высшем обществе: крокодиловой кожи, с изящными латунными уголками, множеством хитрых отделений, другими словами — это было достойное хранилище больших денег.

Дворники зачарованно смотрели на это чудо в руках визитера и на то, как в его руках появилась пятирублевая ассигнация. Зажав ее между пальцами, Шумилов обратился к Щёткину:

— Ну что, Анисим, может, пошлем Варфоломея за штофом и фунтом севрюжки?

— Тык я метнусь! — Варфоломей даже подскочил с места, демонстрируя готовность мчаться бегом.

— Хватит! — Щеткин досадливо хлопнул ладонью по столу. — Попили ужо! Не будет водки…

Варфоломей упал на стул и с такой болью в глазах посмотрел на старшего дворника, что без всяких слов можно было прочитать крайнюю степень душевного страдания, пережитого им в эту минуту.

— Даже Господь Бог на седьмой день… — начал было он, но Анисим резко его осадил:

— Чего-о?!

Варфоломей замолчал. Для Шумилова так и осталось загадкой, как именно младший дворник намревался приплести библейскую историю о сотворнии мира к собственному намерению попить водки за счет «репортера».

Отказ Щеткина от совместного возлияния несколько расстроил планы Шумилова, но не очень сильно, поскольку у того в запасе имелся альтернативный вариант соблазнения слабых духом.

— Вот что, братцы, я спаивать никого не собираюсь. Работа есть работа, я же все понимаю, чай, сам на работе нахожусь! Газета наша солидная, уважаемая, выплачивает гонорары героям очерков. Если вы поможете мне составить очерк, то получите гонорар как соавторы, — проговорил Шумилов, не убирая с глаз деньги и портмоне.

— Интересуюсь я, а велик ли гонорар? — спросил Варфоломей.

— Да по десяти рублей каждому, кого я назову соавтором.

Мейкулло и Щеткин обменялись быстрыми взглядами.

— Мы на вопросы завсегда готовы ответить. Греха тут нет, — сказал старший дворник. — Только меня в ночь убийства не было. А так, что ж, спрашивайте.

Шумилов начал дотошно расспрашивать дворников о взаимоотношениях погибшей девочки с окружающими, о событиях последнего вечера её жизни.

Наблюдая за поведением своих собеседников, он не почувствовал в их ответах натяжек или фальши и решил, что они не лукавят. Поэтому Шумилов перешел к главным вопросам.

— А что, братцы, ведь признайтесь, мебель-то в задней комнате вы переставляли… — словно о чем-то само собой разумеющемся, сказал он.

— Нет, нет, что вы! — дворники замахали руками, но то, как скользнул под стол взгляд сидевшего напротив Варфоломея, заставило сердце Шумилова ёкнуть: «Темнит, шельмец».

— Ну ладно, — легко согласился «репортер». — А вот что там за история была с дамой в пролётке?

— А вы откель знаете? — неожиданно насторожился Варфоломей. — Я никому, кроме помощника пристава, об этом не говорил.

— От Александра Францевича Сакса, судебного следователя, — невозмутимо объяснил Шумилов. — Это мой хороший товарищ, мы с ним в университете вместе учились, я только старше курсом и на другом факультете.

Самое забавное состояло в том, что Шумилов, хотя и не учился в университете (он закончил училище правоведения), действительно хорошо знал Сакса, впрочем, как и тот его. Так что, войди судебный следователь в эту минуту в дворницкую, поприветствовал бы Шумилова как старого доброго приятеля.