Жорж Сименон - Мегрэ в кабаре «Пикрат»

Мегрэ смотрел на Лапуэнта сосредоточенно и серьезно. А молодой инспектор продолжал:

— Когда они стали близки, граф еще больше боялся ее потерять. Страх смешивался с ревностью. Он умолял, чтобы Мадлен ничего от него не скрывала, даже если это будет ему горько и больно. Интересовался, что она делала вчера, с кем встречалась. Вспоминал о каком-то музыканте из казино, считал его очень красивым и ужасно к нему ревновал. Он постоянно спрашивал ее о прошлом и в то же время писал: « Я хочу тебя без остатка, мне все равно, кем ты была». Умолял ее выйти за него. А писем Мадлен нет. Наверное, не писала, а только звонила. В одной из последних коротких записочек граф снова обращается к своему возрасту: « Я понимаю, что твое изумительное тело требует того, чего я уже не могу тебе дать. Это меня мучает. Когда я об этом думаю, то хочу умереть. Лучше делить тебя с кем-то, чем не иметь тебя вообще. Клянусь, не будет ни упреков, ни скандалов. Ты останешься свободной, как и теперь, а я в моем уголке буду терпеливо ждать, когда ты подаришь минутку радости своему старому мужу».

Не знаю, почему, но они зарегистрировали брак именно на Капри. Брачного контракта между ними не было. Несколько месяцев молодожены путешествовали. Были в Константинополе и Каире, потом несколько недель жили в фешенебельном отеле на Елисейских полях. Я нашел гостиничные счета.

— Когда граф умер?

— Полиция из Ниццы предоставила мне подробную информацию. Он умер через три года после свадьбы. Они жили в «Оазе». Целый месяц, их видели вместе, разъезжающих в лимузине с шоферам. Граф и графиня часто бывали в казино в Монте Карло, Канне и Жуан-ле-Пен. Она везде появлялась в роскошных нарядах, увешанная драгоценностями. Их выходи всегда вызывали нездоровый ажиотаж, ибо трудно было не заметить Мадлен. Граф же всегда находился в тени жены: маленький, с бородкой и моноклем. Его за глаза прозвали крысенком. Графиня много играла, открыто флиртовала и, как мне сообщили, имела несколько адюльтеров. Он всегда терпеливо ждал ее до утра, понимающе улыбаясь.

— Причина его смерти?

— Рапорт из Ниццы идет почтой, потому что смерть графа стала предметом следствия. «Оаза» окружена пальмами и находится, как большинство соседних вилл, на крутой стометровой скале. Именно под ней обнаружили труп графа.

— Он пил?

— Соблюдал диету. Его врач показал на следствии, что некоторые лекарства из прописанных графу вызывали головокружения.

— У них была общая спальня?

— У каждого отдельная. Накануне его смерти они, как всегда, вечером поехали в казино и вернулись около трех ночи. Все было, как всегда. Графиня плохо себя чувствовала. Во время следствия она сообщила полиции, что у нее были месячные, которые всегда проходили болезненно, и по возвращении она сразу же легла. По словам шофера, граф сразу же отправился в библиотеку, откуда балконная дверь вела на террасу. Граф обычно выходил туда подышать свежим воздухом, когда у него начиналась бессонница. Он вообще мало спал. В тот раз он тоже вышел, наверное, освежиться и присел на каменную балюстраду. Это было его любимое место. Отсюда открывалась прекрасная панорама Залива Ангелов, мерцали огни Ниццы и была видна большая часть побережья. Когда его нашли, на теле не оказалось следов насилия. Анализ содержимого желудка тоже не дал результатов.

— Как сложилась жизнь графини дальше?

— В первое время она должна была бороться с каким-то внучатым племянником, появившимся из Австрии, который подал на нее в суд. Только два года спустя графиня выиграла процесс. Она по-прежнему жила в Ницце, в «Оазе», часто устраивала приемы. Пьянки и веселье продолжались до самого утра, иногда это затягивалось на несколько дней. Полиция установила, что у нее существовало несколько альфонсов, которые значительно, различными путями, уменьшили ее состояние. Я поинтересовался, была ли она уже тогда наркоманкой, но в полиции об этом не знают. Обещали проверить, но ведь прошло столько времени. Удалось найти один-единственный рапорт, но в нем содержатся какие-то расплывчатые сведения, скорее, просто намеки. Точно известно только то, что графиня много пила и азартно играла в казино. А когда бывала в ударе, то, как я уже говорил, приглашала к себе огромные компании. В Ницце много таких женщин. Она тратила массу денег, так как играла в рулетку и упрямо ставила на один и тот же номер. Через четыре года после смерти мужа продала «Оазу». Ей, видимо, срочно потребовалась значительная сумма, раз продала виллу, не торгуясь, почти даром.

Стала жить в пансионатах, собственным домом так и не обзавелась. В Ницце больше ничего не знают. Имущество было распродано, графиня исчезла из поля зрения полиции и, видимо, больше не появлялась на Лазурном Берегу.

— Обратись в полицию нравов, — предложил Мегрэ. — Да и люди из отдела по борьбе с наркотиками, тоже, наверное, смогут тебе кое-что сообщить.

— А как же дело Арлетты?

— Не спеши. Попробуй позвонить в Ниццу еще раз. Пусть найдут всех обитателей «Оазы», что проходили как свидетели по делу о смерти графа. Особенно меня интересуют слуги. Конечно, прошло почти пятнадцать лет, но, может, хоть кого-то удастся найти.

За окном падал мелкий мокрый снег и быстро таял на крышах и тротуарах.

— Это все, патрон?

— Пока да. Оставь мне папку.

— Но я должен написать рапорт…

— Когда закончишь, тогда и напишешь. Иди работай, малыш.

В кабинете было жарко. Мегрэ чувствовал во всем теле вялость, во рту — противный вкус, а в голове — тупую боль. Он вспомнил о женщине, которая ждала его аудиенции, и, чтобы хоть немного размяться, вышел в коридор, чтобы пригласить ее. Сейчас бы он с удовольствием заглянул в пивную «Дофин», чтобы опрокинуть там пенистую кружку, но на это, к сожалению, совсем не было времени.

В приемной сидело несколько посетителей. В углу в натекшей луже стоял чей-то раскрытый зонтик. Комиссар огляделся, увидел немолодую даму в черном, очень прямо сидевшую на стуле. Встретившись с ним глазами, она поднялась с места. Наверное, узнала его по фотографиям в газетах,

Лоньон тоже ждал своей очереди, но не встал при виде комиссара, а только, вздохнув, посмотрел на Мегрэ. Растяпа постоянно чувствовал себя несчастным неудачником, жертвой злой судьбы. Он трудился всю ночь, промок, замерз, а сотни тысяч парижан в это время спали в своих теплых мягких постелях. И он совсем не виноват в том, что этим делом опять занялась Уголовная полиция. Он, Лоньон, сделал все, что мог, а лавры пожинать опять будут другие. Инспектор ждал комиссара уже полчаса. Рядом с ним сидел молодой человек странного вида: с длинными волосами, бледным лицом и запавшими ноздрями кокаиниста. Юнец смотрел прямо перед собой неподвижными, остекленелыми, ничего не видящими глазами и, казалось, он вот-вот потеряет сознание.