Юлия Михалева - Невидимые

Швырнув окровавленное тело об стену, как тряпичную куклу, он остановился, утирая пот с перепачканного лица. Постоял пару минут, затем, как ни в чем не бывало, достал папиросу, чиркнул спичкой, и пустив облако дыма, медленно пошел прочь.

Спустя еще миг Федька тихо вымолвил:

— Вася… — и осторожно, странными маленькими шагами, точно ноги стали деревянными, направился к другу.

Наваждение отступило.

Макар бросился за своим спутником. Догнал, пошли вместе.

Через пару десятков шагов не выдержал:

— Он жив?

Алексей резко обернулся. Неожиданный удар отбросил плашмя на землю. Гул в ушах заставил смолкнуть все прочие звуки. От боли из глаз брызнули слезы, из горящего огнем носа хлынула кровь.

— Ты хуже бабы. Трусливый щенок…

Однако, немного придя в себя, Макар вновь поспешил за спутником. Оказаться одному в Старом городе — это уж слишком для одной ночи.

Поднялись. Овраг остался позади, от света фонарей тьма рассеялась, и Макар глубоко вздохнул.

Стало легче — словно все, что произошло внизу, было просто дурным сном.

До театра, столь ярко освещенного изнутри, что хватало и улице, шумевшего на весь квартал пьяным весельем, дошли в молчании.

В паре шагов от порога Макар, заранее отстав, окликнул:

— Лексей!

— Чего тебе?

— Мы можем уже… вернуться домой?

— Обожди пока пару дней.

Алексей остановился и, сощурившись, вглядывался в лицо Макара.

Он точно чего-то ждал.

— Спасибо…

Он приблизился, занося руку. Макар сжался — но Алекс всего лишь хлопнул его по плечу.

— Ну, так помни…

— Так вы и в самом деле верите в духов?

— Ну… Пару месяцев назад я бы просто смеялся, если бы кто задал такой вопрос. Не знаю. Впрочем, и вы не ответили толком.

— Мне более симпатична теория Чарльза Дарвина. Она не допускает суеверий.

— Как же — слыхал. Но, знаете, пока что не разделяю. А мы точно не должны заехать за вашей дамой? Выходит невежливо… что не так важно. Но вот на улице — ночь, а место весьма неприятное.

Бирюлев задумался. Как воспринял бы Рыбин столь поздний визит двух господ? С одной стороны, Наталья сказала, что муж ее увлечению не препятствует, позволяет по ночам выходить из дома. Но с другой — репортера чиновник наверняка вспомнит.

— Вы, конечно, правы. Только я никак не могу у нее появиться.

Червинский понимающе хмыкнул.

— Выходит, честь дамы важнее, чем ее жизнь?

— Вы порядком сгущаете краски… Полагаю, госпожа Рыбина вне опасности.

Остаток дороги молчали.

Ночь выдалась промозглая, и репортер успел порядком продрогнуть, когда извозчик, наконец, остановил лошадей.

— Приехали, господа! Это где-то тут.

Спрыгнули с пролетки.

— Так… Она сказала — третий дом от зубного врачевателя над оврагом… Справа от него должна прийтись велосипедная лавка.

— Странный выбор занятий для такого квартала. Но давайте искать.

Однако поиск труда не составил: картонный зуб, что по размеру пришелся бы великану, заметили издалека. Подошли к деревянному дому, похожему по приметам на тот, что описывала Наталья.

— Надо же. А по виду — совсем обычный, — заметил сыщик.

Неподалеку, на лавке под фонарем, сидела, боязливо озираясь, и сама Рыбина. Заметив Бирюлева, она первой поспешила навстречу, не считаясь с приличиями.

— Ох, Георгий! Как же вы долго — а тут так страшно! Прежде я никогда не ходила одна, все с Лизой, — быстро начала она, но тут же перевела взгляд на Червинского и замолчала. Тот снял шляпу:

— Червинский, Николай Петрович.

— Рыбина, Наталья Васильевна. Георгий Сергеевич о вас рассказывал.

— Весьма рад знакомству.

— Отчего же вы не вошли? — спросил Бирюлев.

— Ждала вас. Вдруг бы вы заплутали?

— Право, не стоило… Это могло быть небезопасно.

Словно в подтверждение, откуда-то снизу донесся полный отчаяния крик:

— Пощади! Я не со зла! Молю — поща…

Он оборвался, переходя в вопль боли.

Все трое вздрогнули. Наталья прикрыла рот рукой.

— Боже, что это?

— Внизу — Старый город.

— Как, прямо здесь?

— Да. Вон там, за поворотом, спуск, — Червинский кивком указал направление. — Оттого про то самое место, где мы сейчас стоим, и говорят: "над оврагом".

— Господи… Совсем рядом! А я ведь и не задумывалась. Иначе бы, наверное, и не отважилась приходить сюда.

Внизу снова закричали.

— Как же страшно! Отчего его все никак не засыплют? — Рыбина поплотнее укуталась в шаль.

Червинский пожал плечами:

— Хотел бы и я знать ответ. Одно мне точно известно: это не лучший маршрут для прогулки.

— Шутите… Но… Вы-то там бывали?

Сыщик хмыкнул.

— Случалось пару раз. Теперь мой человек туда ходит — он там мои глаза.

Наталья ахнула. С каждой минутой она все сильнее раздражала Бирюлева.

— Как? Ведь это же жутко опасно!

— Для него — не особенно.

— Тогда выходит, что он — настоящий преступник?

Червинский ухмыльнулся.

— Так и есть.

— Как же интересно — и страшно, должно быть! Георгий Сергеевич о таких пишет.

Неужели не показалось: тут и вправду подразумевалось — "только лишь"?

Предпочитая не выяснять, Бирюлев предложил даме руку.

Подошли ко входу. Постучав, Наталья приоткрыла миниатюрное дверное окно:

— Рыбина к мсье Жану!

Отворила пожилая дама в черном платье, с чересчур выбеленным лицом.

— Вы вновь заставили всех ждать, мадам Натали! Такое совершенно недопустимо.

— Простите великодушно, мадам Софи! Клянусь — больше не повторится.

— Это наша вина, за что и спешим принести извинения, — заметил Червинский.

Наталья взглянула на него с благодарностью.

Бирюлев все больше ощущал себя лишним, сожалея, что согласился на нелепость. Но пути назад нет: теперь придется дотерпеть до конца, чтобы обелиться в глазах Титоренко.

Проследовали в мрачную гостиную. Большую ее часть занимал огромный стол, застеленный черной скатертью. За ним — целая стена зеркал, внизу — столики с канделябрами. Зал освещали свечи. Пахло странно.

— Наконец мы все в сборе, — вместо приветствия заметил худощавый человек с бородой, заплетенной в косу. Его глаза в самом деле подведены краской?

— Он и есть тот Жан? — шепнул Бирюлеву Червинский.

— Да, — ответила вместо него Наталья. — Давайте сядем за стол.

Заняли пустые места. Репортер и сыщик оказались рядом, Наталья села с той, что открыла дверь.

— Прежде, чем мы начнем: кто нынче желает задать вопрос? — без малейшего иностранного акцента спросил мсье Жан.

— Мы! — слишком громко воскликнула Наталья. — То есть, мой друг…

— Слушаю вас, сударь? — мсье Жан смотрел на Червинского.

— Я хочу знать: кто убил коллекционеров?

Послышались неодобрительные возгласы, однако мсье Жан заглушил их движением руки.