Саймон Бретт - Адмирал идет ко дну

И все же это маловероятно, Фитц обязательно проболтался бы. С другой стороны, Ианта никогда не допустила бы рукопись до публикации, не проверив источники. Значит, она видела документы, на основании которых Адмирал сочинил эту сказку? Ни один издатель не стал бы рисковать без подтверждения фактов.

Но где он мог спрятать документы? Сейф отпадает – туда Эми заглядывала каждый день за наличкой для кассы. В столе? Возможно. В старом пабе хватало укромных местечек. Эми уже заметила, что панельная обшивка на стенах местами отходит; теоретически бумаги можно сунуть и туда… Нет, тогда они будут безнадежно испорчены, ведь старое здание напрочь отсырело из-за протекающей крыши.

Скорее всего, это письменный стол.

Взглянув на часы, Эми поднялась: начиналась вечерняя смена. Сунув рукопись на полку, она подхватила куртку и поспешила на работу.

В пабе почти никого не было. Она обслужила трех местных и двух приезжих, по виду – журналистов, однако вскоре бар затих до конца вечера. Да, такими темпами надеяться не на что. Бочковое пиво начинало портиться, скоро вообще превратится в уксус. Да и сенсация, порожденная съемками Бена Милна, быстро сойдет на нет и будет забыта.

Впору расплакаться – если есть на то желание.

У Эми такого желания не возникло. Она пролила достаточно слез после обнаружения тела, но все же была крепким орешком, шла по жизни своим путем и раскисать не собиралась.

Мысли витали далеко, рукопись дала богатую пищу для размышлений. Интересно, как дела у Бена? Удалось ли ему разузнать что-нибудь новенькое? Он, конечно же, ухватится за тему золота храмовников; ему тоже деньжата не помешают. Небось, в загашнике парочка бывших жен и куча детей – на одних алиментах разоришься.

И все же надо рассказать ему о сокровищах – ведь они договорились делиться информацией. Кстати, Фитц в последний вечер упоминал о «золоте, нажитом нечестным путем», которое «можно найти и поближе к дому»… А если он имел в виду сокровища Ордена? Тогда все сходится.

Золото.

Груда старинного золота многовековой давности – это будет получше лотереи. Какие там у нас законы по поводу найденных кладов? Вроде правительство никак не ограничивает… А что, было бы неплохо. Она бы даже простила Адмирала за неоплаченный месяц работы. В рукописи сказано, что собранного золота хватило бы на финансирование и вооружение целой армии в Палестине. Если бы Гилберт Фитцсаймон его не украл, то эти деньги повлияли бы на исход войны; значит, там достаточно, чтобы решить ее финансовые неурядицы на всю оставшуюся жизнь.

– Эй, милашка, налей нам по второй! – попросил неожиданно возникший у стойки бородатый журналист.

От испуга Эми рефлекторно дернула рукой, протиравшей бокал. С громким хрустом обломилась ножка, и острые края вонзились ей в запястье. Какое-то время она тупо смотрела на собственную руку, затем вытащила стекло, и из раны хлынула кровь.

Второй журналист позеленел и поспешно выбежал из комнаты. Лицо бородатого сморщилось в сочувственную гримасу.

– Ай-яй-яй, малыш! Давай отвезу тебя в больницу? У вас тут есть поблизости травмпункт?

Эми проглотила рвущуюся наружу реплику: не было смысла возражать, что она ему никакой не «малыш» – нужно идти промывать рану. Порез приличный, но не слишком глубокий – швы не понадобятся, хватит обычного пластыря.

Эми собрала осколки и выбросила в мусорное ведро.

– Сейчас вернусь. – Она вышла в туалет, промыла рану и, налепив сверху бумажную салфетку, отправилась на Мостик за аптечкой. Пластыри были и на кухне, но ей не хотелось объяснять Мериэл, что произошло. Та только и дожидается подходящего случая и будет счастлива разнести по деревне сплетню о пугливой барменше.

На двери еще висела табличка «Не входить – идет расследование!», но изнутри не доносилось ни звука. Впрочем, вряд ли кто-то стал бы возражать против оказания первой помощи. Эми подергала ручку. Та легко открылась, и она вошла. Несмотря на присутствие компьютеров и прочих полицейских штучек, в комнате никого не было.

Ей уже доводилось бывать на Мостике после смерти Адмирала, но пустота и холод ощущались до сих пор. Он был таким энергичным, полным жизни – особенно в последнюю ночь… Эми почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Ну что за проклятая сентиментальность!

Так, где у него пластыри?

Бумаги, валяющиеся на столе, могли бы погрести под собой дюжину коробок, но Эми сразу полезла в ящики. Только в четвертом удалось найти искомое. Достав пластырь, она сорвала бумажную упаковку и наложила его на рану; кровь уже почти загустела.

Похоже, в этом ящике Фитц хранил свои медикаменты: тут была куча бутылочек с этикеткой местной аптеки, но названия лекарств почему-то зачеркнуты ручкой, и все бутылки пустые.

Странно…

Фитц частенько просил ее забрать лекарства из аптеки, но что именно ему прописали, она не знала – ей передавали запечатанный пакет под роспись. Интересно, имеют ли они какое-то отношение к его смерти?

Впрочем, эта мысль надолго не задержалась: в ящике обнаружилась кое-что поинтереснее…

На клейком листочке, прикрепленном к тонкой папке, значилось имя «Гилберт Фитцсаймон». Эми вытащила папку, чувствуя, как по спине бегут мурашки, и заглянула внутрь: сверху лежал мятый листок газеты «Данвич кроникл» от 12 июня 1914-го. В глаза бросился абзац, обведенный карандашом:

«Без сомнения, сэр Гилберт Фитцсаймон был исключительным авантюристом и отъявленным негодяем. С решимостью, достойной лучшего применения, творил он свои богомерзкие деяния. Викарий церкви Святого Стефана в Данвиче обнаружил захватывающий манускрипт, рассказывающий о жизни этого ужасного мерзавца, и написал краткую монографию под названием…»

«Вопиющие преступления Фитцсаймона», – прочла вслух Эми на титульном листе пожелтевшей от времени брошюрки, что лежала в папке сразу за газетой. Страницы были скреплены двумя ржавыми скобками, оставившими на бумаге пятна; шрифт старинный и мелкий, но вполне отчетливый. – Так вот откуда ты взял сюжет, – выдохнула Эми. – Где же ты их откопал?

На внутренней стороне папки было что-то нацарапано.

«Нашел на чердаке «Адмирала». Похоже на средневековый документ. Позвонил в институт Суффолка – там никто не знает. Викарий убежден. Золото?»

Эми положила папку и уставилась в пространство.

В дверях неожиданно возникла Мериэл.

– Все нормально? Говорят, ты порезалась?

– Пустяки, небольшая царапина, – поспешно ответила Эми, сунула бумаги обратно в папку и встала, ощущая неловкость от того, что ее здесь застукали; подозрительный взгляд Мериэл лишь усугублял все дело. – Пойдем, мне нужно вернуться в бар.

Однако посетителей в баре не прибавилось. Оставались трое: двое журналистов и один местный, бывший рыбак. Последний сидел в углу, что-то бормоча над пивом, а двое молодых журналистов, судя по всему, прилично набрались и заливисто гоготали над собственными шутками. Наконец, все трое доковыляли до двери, и Эми с облегчением закрыла бар.