Михаил Шторм - Последняя тайна Египта

AH-64E был идеально приспособлен для уничтожения живой силы врага. Это была модернизированная модификация, оснащенная более мощными, чем обычно, двигателями «Дженерал электрик» с цифровым управлением и сверхпрочными лопастями несущего винта. Также новый «Апач» получил усовершенствованный радар, работающий в миллиметровом диапазоне для стрельбы ракетами с радиолокационным наведением. Несколько лет назад этот боевой вертолет считался наиболее совершенным из всех, которые состояли на вооружении стран НАТО. Находящийся внутри Олдхэм чувствовал себя в полной безопасности, потому что «Апач» был неуязвим даже для ракет с тепловым наведением. Два человека, смотревшие на него снизу, не представляли собой никакой угрозы.

Один стоял, широко расставив ноги, как будто готовился принять бой, хотя какой мог быть бой в столь неравных условиях? Второй перетаптывался рядом и вертел головой, что свидетельствовало о его крайней неуверенности. Черные тени, отбрасываемые обоими, были четкими.

Олдхэм, стоящий возле открытой двери вертолета, спохватился. Эти двое его слышали, конечно, но как он собирался разобрать их ответы сквозь рокот двигателя?

Он поднес мегафон к губам и произнес:

— Если ответ утвердительный, поднимайте руку. Хотите сказать «нет» — мотайте головой. Договорились?

Нерешительный вскинул руку. Его товарищ остался стоять неподвижно.

— Вас двое?

Опять поднятая рука. Одна.

— Остальные внизу?

Задав очередной вопрос, Олдхэм увидел, как тот мужчина, который стоял на широко расставленных ногах, удержал товарища от утвердительного ответа. Больше спрашивать было не о чем.

— Сними обоих! — приказал Олдхэм своему стрелку.

Рушичу доводилось сталкиваться с вертолетами «Апач». Один раз он даже попал под их обстрел и хорошо представлял себе огневую мощь этой грохочущей и посвистывающей штуки, повисшей в воздухе неподалеку. Обычно вертолет такого класса снаряжен противотанковыми ракетами «Хеллфайр» класса «воздух-земля», с лазерной системой наведения, автоматической 30-миллиметровой пушкой «Чейнган», установленной между основными стойками шасси, и контейнерами с неуправляемыми авиационными ракетами калибра 70 миллиметров. Гидросистемы независимы, кабина бронирована, топливные баки надежно утоплены. По такому вертолету хоть из пушки пали, все равно не собьешь. Его уязвимое место — открытая дверь. Вот куда следует забросить гранату из гранатомета, который до поры до времени лежал у ног Рушича, замотанный в кусок пледа.

«Апач» тронулся с мертвой точки и медленно-медленно двинулся прочь. Слишком медленно, чтобы обмануть бдительность Рушича.

— Готовится «горку» делать, — сказал он.

— Что? — спросил Вондрачек. — Какую «горку»?

— Разгон, — пояснил Рушич. — Для захода на цель.

— Этого не может быть.

— Может и будет. Они прилетели неспроста. Когда подам команду, лезь под фургон.

— Ты издеваешься надо мной, да, Влад? Разыгрываешь?

Рушич не ответил. Он был поглощен созерцанием вертолета. Там сейчас наверняка готовились к открытию огня. Скорее всего будет задействована пушка «Чейнган», которая по сути своей является крупнокалиберным пулеметом. Поиск, распознавание цели и наведение пушки осуществляется с помощью оптико-прицельной станции, снабженной телеканалом с двадцатикратным увеличением. Для стрельбы летчик должен был надеть специальный шлем с целеуказателем, обеспечивающим поворот пушки в ту сторону, куда повернуто лицо. И сейчас он наверняка уже взялся за гашетку, еще не целясь, а просто примериваясь к пулемету, хобот которого послушно навелся на две крошечные фигурки.

Чтобы справиться с «Апачем», необходимо было подпустить его как можно ближе. Глазомер у Рушича был отточен не только многолетними тренировками, но и практикой. Его зрение автоматически высчитывало расстояние до различных объектов: 50… 100… 300 метров. Это было нечто вроде мысленной шкалы, позволявшей правильно соотносить видимые предметы. Существовала также некая система поправок, которые делались тоже механически, без специальных умственных усилий. Например, более крупные предметы кажутся ближе мелких, находящихся на том же расстоянии… Яркая окраска приближает объекты, тогда как темная — отдаляет… Чем резче разница в окраске предмета и фона, тем меньше кажутся расстояния… Объекты на ровной местности выглядят ближе, чем на холмистой…

Рушич смотрел и прикидывал. Вертолет отдалился на расстояние почти полутора километров. Как и следовало перед заходом на цель. Прятаться бесполезно. Ракеты очень быстро разнесут грузовик на куски вместе с теми, кто попробует искать под ним укрытие. И все же шанс выжить у Вондрачека будет. У Рушича — почти нет. Но ему не предлагали сдаться, а это означало, что прилетевшие на вертолете не намерены брать в плен.

Ну и не надо.

Рушич прищурился. Сейчас он и Стефан видны из кабины едва-едва. Их жесты и лица станут различимыми не раньше, чем до них останется метров четыреста. С семидесяти метров можно будет разглядеть их глаза, а с двадцати — белки и зрачки. Но пулемет, установленный на вертолете, начнет стрелять несколько раньше.

— Стефан! — произнес Рушич. — Ты все понял? Как только «Апач» пойдет на нас, лезь под машину.

Вондрачек промолчал. Рушич забыл о его существовании. Сейчас для него существовал только вертолет, летевший навстречу. Оценив скорость и траекторию приближающейся боевой машины, Рушич дождался нужного момента и, подхватив гранатомет, сорвался с места, чтобы броситься навстречу.

Пулеметная очередь обрушилась сверху с некоторым запозданием. Уловка сработала: невидимый стрелок растерялся, не зная, какую из двух целей выбрать.

Ра-та-та-та-та.

Стальные болванки пропахали борозду на волнистой песчаной поверхности. Свистящий грохот вертолета почти заглушал очередь, но зато было очень хорошо видно, как сливаются в сплошную полосу фонтанчики песка. Рушич проскочил под днище «Апача» невредимым. Замешкавшегося напарника пули настигли в шаге от грузовика. Вондрачек заплясал, задергался и упал, продолжая вздрагивать, будто его били разряды электрического тока.

Рушич не испытал ни жалости, ни гнева, ни страха. Все это были абстрактные понятия, совершенно бесполезные в бою. В целом мире остался только он и «Апач», начавший разворот над его запрокинутой головой. Шквал ветра бил Рушичу в лицо, норовя сорвать кожу, выдавить глаза, вывернуть наизнанку переполненные легкие. Он не чувствовал этого. Он не слышал оглушающего грохота. Зато он видел, как перед его слезящимися глазами возникает борт накренившегося вертолета.

Борт с отодвинутой дверью. С черным проемом, за которым угадывался силуэт седоголового мужчины.