Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

Муж проспал слишком много. Слишком много пустых вечеров провалялся он в этом кресле, пока сердце жены полнилось безнадежностью. Но когда Бу вошел и бросился на нее, она взывала к мужу. Видимо, много раз, прежде чем поняла, что слишком поздно, он уже чересчур далеко и проспит все бесконечные подъемы и спуски, все новые требовательные вторжения, все удары и пощечины, все веселые указания, все грубые переворачивания и перетаскивания ее в новую позу для большего его удовольствия. Ты проспал слишком долго, так спи же дальше. Навечно. Интересно, помнила ли она о том, кто произнес эту чепуху о стволе пистолета, вложенном в ухо? И я представил себе, как она, привыкшая лишь к обеззараженному насилию на экране телевизора и в кино, была шокирована этим внезапным уродством. После всего лишь крохотного нажатия на спуск. Сильнейший, мгновенный спазм свалил его с кресла, обнажая внутреннюю полость. А гидростатическое давление раздуло лицо до неузнаваемости. Я даже знал, что она инстинктивно воскликнула, увидав этот ужас:

— Прости меня! Прости меня!

И это оборвало ее загипнотизированное состояние транса, свойственное убийце-дилетанту, и совсем не оставило никакого выбора, кроме как сделать то, что я и ожидал обнаружить.

Почувствовав сзади подозрительное молчание, я обернулся и увидал Артура, стоящего спиной к телу и зажимающего рот руками. Я оттолкнул его, сказав:

— Прекрати! Только не здесь, дурак ты безмозглый.

Невероятными усилиями он обрел контроль над собой. Я отправил его ждать снаружи веранды. Потом побрел на кухню и ногтем большого пальца выключил свет. Обычно так делают по ночам. Может, это было какое-то скрытое печальное желание вернуть темноту. Но даже если они включили все лампочки на свете, это бы их не спасло. Я знал, где скорее найду ее. Она была в пустой ванне, лежала почти вытянувшись, склонив голову на плечо. На ней было длинное, до пола, оранжевое домашнее платье с белым воротничком и пуговками на манжетах, аккуратно, без пропусков, застегнутое сверху донизу. Этот цвет прекрасно оттенял ее смуглую красоту. Она причесала волосы, подкрасила губы. Темное пятно посредине груди, чуть слева, было неправильной формы, размером с чайную чашку, с крохотным островком еще оставшегося влажного блеска. Я наклонился и тыльной частью руки коснулся спокойного лба, но тепла не почувствовал. Оружие, кольт 22-го калибра с длинным стволом, лежало у нее на животе, рукояткой у талии, справа. Она была босой. Хотя и приготовила себя к смерти, были отметины, которые была не в силах уничтожить: опухшие губы, синяк на щеке, длинная ссадина на горле, свидетельствующие о том, как тяжело и долго ее использовали.

Я сел на край ванны. Обесчещена перед смертью. И при помощи этого пугача еще более эффективно, чем она предполагала. Два выстрела, один из них стволом в мишень, редко убивают двух людей. Сердечные раны влекут за собой огромные последствия. Чтобы подтвердить свои догадки, я подошел к душевой кабинке. Большое влажное желтое полотенце аккуратно повешено на крючок. Капельки воды на стенках. Влажное мыло. Значит, после того, как услыхала, что Бун Уаксвелл уехал, она заставила себя встать с кровати, побрела сюда и приняла душ, наверное, такой горячий, какой только могла вытерпеть, безжалостно отскребая кожу. Вытереться. Пойти и вытащить из шкафа хорошенькое платьице. Сесть у туалетного столика, красиво причесаться, подкрасить избитые губы. В голове пусто. Встать, пройти через весь дом, из комнаты в комнату, везде зажигая свет. Остановиться, посмотреть на храпящего мужа. Кормилец, мужчина, защитник… Пройти еще немного. Еще больше доводов. Женщин и раньше насиловали. Но их это не убивало. Есть законный способ. Пусть этим занимается полиция. Пусть его посадят.

«Так, давайте излагайте прямо, миссис Уаттс. Уаксвелл был у вас прошлой ночью с десяти с чем-то до трех утра? И вы утверждаете, что все это время вас непрерывно насиловали, а ваш муж все это время храпел перед телевизором? И Уаксвелл был клиентом вашего мужа? И вы встречались раньше? И он оставил свою машину, очень подозрительную машину, припаркованной у вашего дома?»

Так что она ходит, и старается собраться с мыслями, и знает, что если ничего не предпримет, то Уаксвелл вернется. Через неделю или через месяц, но будет возвращаться снова и снова, как обещал.

И это-то и приводит ее к мысли, которую она так отчаянно пыталась вытеснить из своего сознания. Если бы он взял ее быстро, она просто вытерпела бы его, оставаясь беспомощным суденышком. Но он был таким чертовски хитрым и знающим, таким ученым и терпеливым, что каждый раз, даже в самый последний, ему удавалось пробудить предательское тело, так что, пока душа взирала, тело вздыхало и напрягалось в желании кульминации во властных объятиях, к его грязной радости.

Так что она ходила и останавливалась поглядеть на мужа, который позволил этому голоду плоти вырасти до таких размеров, что она предала саму себя. И тогда…

Я нашел ее записку на туалетном столике. Ее личная бумага с монограммой. Косым почерком, карандашом для век. «Прости меня, Господи. У меня нет другого выхода. Мой милый спал и ничего не почувствовал. Искренне, Вивиан Харни Уаттс».

На другой стороне комнаты, за всклокоченной постелью, был открыт самый нижний ящик шкафчика. Из красно-зеленого патронного ящика высыпались патроны. Еще одна обойма. Маленький футляр с оружейной смазкой и специальной складной щеточкой для чистки. Гильзы среднего размера, со впадиной. Так что, будем надеяться, та, что осталась от ее патрона, не застряла в теле и не провалилась в отверстие ванной. Я вернулся, приподнял ее голову сзади и отогнул настолько, чтобы посмотреть. На спинке оранжевого платья не было никаких следов. Я вышел к двери на веранду своей занудной прыгающей походкой.

— Она тоже мертва. Мне нужно кое-что сделать. Я постараюсь побыстрее.

— Т-тебе пом-мочь?

Я сказал, что нет. Потом вернулся и поискал следы Уаксвелла. Он не мог уйти, не оставив следов. Он должен был, как собака, пометить новую территорию, на которую претендовал. Но не обнаружил ничего. И решил, что мне ничего и не нужно. Прежде всего я сложил на туалетном столике в спальне горку вещей, которые нужно было унести. Записку, пистолет и его принадлежности из ящика. К тому времени, как я наполовину вытащил ее из ванной, я пожалел, что не мог рассчитывать на помощь Артура — она была очень тяжелой. Еще не окоченела. Смерть сделала ее тело еще увесистей. В конце концов, мне удалось встать, держа ее на руках. Ее мертвая головка склонилась мне на грудь. Осторожно, опираясь на больную ногу и надеясь, что больная рука выдержит причитающийся ей вес, я добрел с ней до комнаты. Положил на кровать.