Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

Он сказал:

— Черт с ними, мистер Мерфи. Пусть себе попотеют, раз уж приехали.

— Мне сказали: никаких репортеров, — настаивал некрасивый помощник.

— Не нравится мне твое отношение к этому, Робинсон. А они от нас зависят и работать едут.

— Но мы не репортеры, сэр! — оскорбился Артур. — Мы техперсонал.

— И вы не стремитесь попасть в его хижину?

— Даже если бы мы захотели, у нас не было бы на это времени, — сказал Артур и взглянул на часы. Мои часы. Подарок, который я никогда не ношу. Они показывают день, месяц, фазу луны и время в Токио и Берлине. Я становлюсь беспокойным, когда смотрю на них.

— Ну, ладно, проезжайте туда и скажите Берни, который стоит там дальше, что Чарли разрешил.

Берни сидел на нижней ступеньке и вышел к нам навстречу с автоматом наперевес. Лицо у него было такое круглое, что никак не наводило на мысль о представителе власти. И когда он услышал — Чарли разрешил, — страшно обрадовался тому, что оказался так близко к таинственной стороне чего-то такого, что видел каждый день своей сознательной жизни. Слишком обрадовался. Золотые буквы и моток кабеля были символами идола, и Берни не переставал улыбаться. Нам не удалось бы поддержать миф о выборе места для выгрузки оборудования с путающимся под ногами Берни. Чук с блокнотом в руках увела его подальше от места действия, отправилась с ним обратно на крыльцо и принялась выспрашивать мнение специалиста, у кого тут лучше всего взять интервью, и кто дольше всех знает Уаксвелла, и какие еще тут есть выигрышные места, где можно было бы поставить камеру.

Перед поездкой я велел им купить еще один металлический прут. Артур заострил концы напильником из ящика корабельных инструментов. Я выбрал наиболее вероятные места, и когда Берни скрылся из виду, мы оба принялись методично, по клеткам, искать, расширяя зону поиска вокруг места первоначальной пробы, втыкая штырь во влажную землю на полянке рощицы в десяти сантиметрах от предыдущей лунки.

— Трэв, — позвал Артур через пятнадцать минут. Я дал ему лопату…

Она лежала на глубине сорока сантиметров, большущая стеклянная банка из-под молотого кофе, а в ней лежали три пачки свернутых новых банкнот. Мы отправили банку в багажник, задвинув под запасное колесо. Я пошел к границе уже охваченной области. В двух метрах от первого клада наткнулся на что-то металлическое, лежащее на той же глубине. Жестяная банка от табака «Принц Альберт», вмещавшая когда-то целый фунт, а теперь — еще три свернутые пачки. Положили ее вместе с первой. Зарыли ямы. Я поглядывал на часы. Мы работали так быстро, как только могли. Двигался я еще неважно, Артур был попроворнее. Мы захватывали все более широкую область поисков. Когда прошло в общей сложности сорок минут, я сказал:

— Заканчивай.

— Но тут могут еще…

— Но могут и не быть. А нам нужно выбраться с тем, что мы уже нашли. Давай!

Как и было запланировано, мы глубоко загнали прут в землю, и я присоединил кабель к воображаемому источнику. Мы вбили еще один прут в трех метрах от первого, протянули кабель от него к коттеджу, и я подключил концы к массивной производящей впечатление штепсельной розетке, купленной все в том же магазине скобяных изделий.

Мы уехали. Чук сказала, не отрывая глаз от узкой дороги:

— Я понимала, что время кончается. Вы ведь ничего не нашли, да?

— Не то, что ожидали. Самую малость. Шестьдесят тысяч.

Она отъехала от края сточной канавы. Остановилась у въезда на дорогу. Артур опустил стекло.

— Мы все поставили, спасибо, — крикнул он. — Теперь нам надо съездить свериться с контрольной службой. Эти вещи очень быстро меняются, все зависит от поступления новых сводок. По крайней мере, если они решат использовать эту точку, тут все готово к их приезду. Я лично благодарю вас за сотрудничество.

— Рад был помочь вам, мистер.

— Если вдруг возникнет какое-либо изменение в планах, не беспокойтесь за то оборудование, что мы там оставили. Оно никому не помешает, а потом кто-нибудь подъедет и заберет.

На главной дороге, ведущей с острова к шоссе, Артур вдруг захихикал. И заразил этим нас. Вскоре мы все ржали и постанывали… Артур и Чук были на грани истерики. Тяжело дыша, мы сообщили Уилкинсону, что он превзошел самого себя. Он все больше и больше становится великим артистом.

— Теперь давайте попытаемся ограбить банк, — сказала Чук. И мы снова зашлись смехом.

Чтобы избежать каких-либо неприятных совпадений, мы свернули на север по 951-й дороге, не доехав до Неаполя, потом на запад по 846-й, чтобы выехать у набережной неапольского парка в десяти километрах к северу от города.

Оказавшись снова на борту «Флэша», пересчитав наличность и заперев деньги в сейф, я почувствовал, как спадает нервное напряжение в плечах и шее. Хороший специалист с нужными инструментами вскрыл бы этот ящик за час. Но как-то раз я пригласил сюда высококвалифицированного эксперта, чтобы посмотреть, сможет ли он обнаружить сейф, не отдирая внутренней обшивки.

После четырехчасовых изысканий, простукиваний и прикидок он сказал, что никакого сейфа на борту нет и что он терпеть не может эти дурацкие розыгрыши.

— Полагаю, — сказал Артур, — что если посмотреть на это с другой стороны, если все, что они делали, было законным, то мы просто украли деньги.

— Лучше употребить слово «отобрали», — заметил я. — И если твой брак был законным, то эти деньги — ее состояние, и, если она мертва…

— Но часть их принадлежит Стебберу.

— И он на нее больше не претендует.

— Ради Бога, Артур, — сказала Чук, — не дури. Трэв, а сколько получит Артур? Много ему останется?

Я достал из ящика стола бумагу и карандаш. Записывая цифры, попутно объяснял их.

— Шестьдесят тысяч минус девятьсот долларов издержек будет пятьдесят тысяч сто. Вычитаем из этого пять тысяч сто пятьдесят долларов, которые ты занял у друзей.

— Но разве это справедливо по отношению к тебе? — сказал он.

— Заткнись. Половина от оставшихся пятидесяти трех тысяч девятисот пятидесяти долларов составит… двадцать шесть тысяч девятьсот семьдесят пять долларов на долю Артура. Или чуть больше десяти процентов того, что они у тебя забрали.

— Выгодно работаешь, очень мило, — произнесла Чук с оттенком злобы.

— Да что с тобой, женщина? — с неожиданным жаром набросился на нее Артур. — Да без Трэвиса я и гроша ломаного не вернул бы. Что он должен делать, по-твоему? Рисковать своей шкурой за… за посуточную плату?

— Извини, милый. Я вовсе не это хотела сказать, — ответила она, выглядя весьма удивленно.

— И если бы нам не удалось ничего спасти, то он бы ничего и не получил. Были бы одни издержки.

— Я уже сказала тебе, извини.

— Вот что каждый раз губит жуликов, — сообщил я. — Они начинают ссориться при дележке. Артур, а почему бы тебе не взять свою долю нашей скромной добычи, не купить кусок земли и не построить на ней дом?