Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

В дверях появился Мейер:

— Знобит? От шока. Реакция организма. Мисс, если у вас хватит сил, надо принять горячий душ или, даже лучше, горячую ванну. И еще выпить. Идет?

Она еле заметно кивнула, и Мейер собрал мокрую одежду. Вскоре я услышал шум воды, наполняющей огромную, элегантную и роскошную ванну, установленную здесь первым владельцем, потакавшим вкусам своей бразильской любовницы, еще до того, как — я выиграл у него это судно — правда, без любовницы — в покер на Палм-Бич.

— У м-ме-меня… что-то в-в-в ноге, — сказала она.

Я взял тонкие плоскогубцы и хорошие кусачки; доктор Мейер ассистировал. Мы уложили ее ничком на огромную кровать, также доставшуюся мне от предыдущего владельца. Мейер завернул халат, обнажив еще один ряд рыболовных крючков. Я поставил большую настольную лампу так, чтобы она освещала наш операционный стол сверху. Для таких ног, как эти, существует слишком много банальных слов. Слоновая кость. Мрамор греческих статуй. Лично я привык к ногам коричневым.

Эти же были смугловато-бледными. Время от времени их сводило судорогой. И когда судорога пробегала по этим элегантным икрам и бедрам, в них бугрились мускулы, длинные и крепкие мускулы танцовщицы.

Нам приходилось оперировать в перерывах между судорогами, хотя они становились все слабее — бренди подействовало. Сперва Мейер фиксировал плоскогубцами трезубец вошедшего в кожу крючка, а я аккуратно отсоединял основание с помощью кусачек. Два крючка засели глубоко, по самую зазубрину. Пока Мейер держал трезубец, я откусил свободный крючок.

— Сейчас будет больно, милая, — сказал Мейер.

— Давайте.

Есть только один способ вытащить рыболовный крючок. Приходится протолкнуть его дальше и вытащить острием вперед в другом месте.

Мейер изменил угол и захват плоскогубцев, дождался окончания небольшой судороги, а потом медленно, но твердо довернул руку. Два зазубренных острия изнутри приподняли кожу двумя бугорками и, с трудом пробуравя упругую и плотную, какой бы нежной она ни была на вид, мякоть человеческого тела, одновременно прорвались наружу. Она не издала ни звука, даже не шевельнулась. Я заглянул ей в лицо, проверить, не обморок ли это. Она лежала абсолютно расслабленная, с открытыми глазами.

Я осторожно откусил зазубрины. Темные капельки крови выступили на бледной коже. Я продернул крючки сквозь гладкую поверхность, а Мейер, не меняя захвата плоскогубцев, повернул руку и вытащил кривые кусочки проволоки обратно, через тот же канал, куда они вошли. Затем капнул йодом в каждую из четырех дырочек и еще смазал их вокруг.

— Доктор, — сказал я, — было большой честью ассистировать вам во время операции, носящей ваше имя.

Прикрывая ее ноги халатом, он гортанно произнес:

— Можете охставить пхедмет, кодорый ми вынулы, зебе на памать, дьетка.

— Паяцы, — пробормотала девушка. — О, Боже мой!

Мейер быстро вышел и выключил воду в ванной.

— Ваша ванна готова, миледи. Через несколько минут я постучу, войду, глядя в сторону, и протяну вам второй бокал в направлении ванны. Вода очень горячая. Заставьте себя влезть в нее. Как вас нам называть?

Она медленно села, поглядела по очереди на каждого из нас. Ее темные с желтизной глаза казались двумя одинаковыми входами в глубокие-глубокие пещеры. В этих пещерах не было ничего живого. Остались лишь горстка костей, каракули на стенах да немного серого пепла на месте костра.

— Джейн Доу [5] Джейн Доу — женское имя, традиционно используемое в США, когда надо сказать «некто», «неизвестная», например, при заполнении образцов бланков и т. д. Примерными русскими аналогами могут послужить Мария Ивановна Иванова или И. И. Сидоров. вполне подойдет, — сказала она.

— С вами на арене Мейер и Макги, — произнес он. — Мейер, известный под псевдонимом Мейер. А красавчик — это Макги, известный также как Трэвис, и находимся мы в его маленьком и простеньком плавучем доме, Джейн Доу.

— Очень приятно, — выговорила она, почти не разжимая губ, потом встала, прошла мимо нас в ванную и прикрыла за собой дверь.

Я пошел в каюту для гостей, где жил Мейер. Там под кроватью был выдвижной ящик. Как-то его в шутку окрестили «большой помойкой», и, к сожалению, я так и не придумал лучшего названия. Там я нашел женскую пижаму, домашнее фланелевое платьице в белую и голубую полоску. Нашел также какие-то черные морские брюки из дакрона двенадцатого размера и мятую белую блузку с длинными рукавами, с кружевной отделкой на воротнике и манжетах, тоже из дакрона. И вытащил небольшой, еще не вскрытый пакетик, из тех, какими обеспечивают гостей женского пола в лучших отелях, если друзья из авиакомпании доставили их багаж совсем не в то место назначения. Основные предметы туалета со стилизованным изображением блондинки или брюнетки на гибком пластике.

Я сложил все на огромную кровать хозяина яхты, поразмышлял о том, стоит ли менять постель, но вспомнил, что Макги спал на этих простынях всего раз или два, а в ее состоянии люди не особо привередничают. Как раз когда я выходил из каюты, показался Мейер, относивший ей бренди в ванную.

— Пойдем поглядим, — сказал он. Я двинулся за ним на камбуз. Он налил в тазик пресной воды и положил туда ее одежду, чтобы отполоскать соль. Матушка Мейер.

— Чем мы располагаем, доктор Ватсон, — сказал он, — так это блузкой без рукавов из натурального шелка и шерстяной юбкой с запахом, на обоих предметах метки чего-то, называющегося, Бог в помощь, «Кукольный домик», Бровард-Бич. Еще у нас есть эти голубые трусики и в тон к ним лифчик, размера, эдак, Б-3, на мой взгляд, прекрасного качества и безо всяких меток, видимо, из магазина готового платья. Туфель нет. И, как вы могли заметить, ни часов, ни драгоценностей. Однако уши проколоты, след от кольца на пальце правой руки и, хотя она и не загорела, бледная полоска на левом запястье, как раз там, где носят часы.

Я прошел за ним в салон.

— А возраст, мистер Холмс?

— Примесь восточной крови усложняет дело. Я бы сказал, этак двадцать шесть, ну, плюс-минус два.

— А как насчет длинных ногтей с маникюром, мистер Холмс? Слишком длинные для работы руками, нет? И обломанные ногти до фаланг на среднем и безымянном пальце правой руки, предположительно во время борьбы.

— Очень хорошо, доктор Ватсон, хорошо, дружище. Больше ничего, что следовало бы отметить?

— Ну, шрам на правой щеке?

— Сам по себе ничего не означающий. Ну давайте!

Я сдался. Он сказал:

— Я вам немного подскажу, доктор. Представьте себе, как бы повела себя другая женщина в тех же обстоятельствах.

Я подумал о Виджи. Она бы так спокойно не терпела боль при извлечении рыболовного крючка. Она бы билась, и вопила, и несла всякую чушь, и уж точно потребовала бы врача и полицию. Когда я неуверенно промямлил, что реакция Джейн Доу, наверное, не случайна, он смерил меня презрительным взглядом и объяснил, что шикарная фигура и отношение к сложившейся ситуации указывают, видимо, на принадлежность к сфере развлечений. Возможно, это так называемая экзотическая танцовщица, исполнительница танца живота в портовом кабаке, пышечка из секс-клуба, певичка на каком-нибудь второсортном теплоходике. По всем признакам она была на волосок от смерти, но эмоционально приняла это спокойно, словно обладала каким-то сверхъестественным чутьем. Словно знала, что мир — это такое место, где рано или поздно вас сбрасывают с моста.