Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

Мы услышали, как открылась дверь, забулькала вытекающая из ванны вода, потом раздался звук закрывающейся двери. Через несколько минут мы, как комитет из двух членов, постучались к ней в дверь, и она разрешила войти. Она лежала посреди огромной кровати под покрывалом, одетая в полосатую пижаму, голова в тюрбане из коричневого полотенца покоилась на двух подушках. Цвет лица улучшился. Мы остановились в ногах.

— Ну, как, намного лучше? — спросил Мейер.

— У меня голова чуть-чуть кружится от такого количества бренди. И к тому же я, кажется, с утра ничего не ела.

— Так мы вам с легкостью что-нибудь приготовим, Джейн Доу, — сказал я.

Она нахмурилась:

— Не знаю, как насчет обычной пищи. По-моему, я к ней долго не притронусь. Может, немножко теплого молока и парочку таблеток аспирина, мистер… Я забыла, как вас зовут.

— Трэвис Макги. А волосатый — Мейер. А как насчет гоголя-моголя с ванилью и ореховой пастой сверху?

Она задумалась.

— Джи, когда я была совсем маленькой… иногда… Это будет здорово, правда. — Она взглянула на стул, где была сложена одежда. — А что, на борту есть девушка?

Иногда, когда пытаешься казаться небрежным, это вовсе не удается. Думаешь, что прошло, что вроде бы зажило, и вдруг, когда меньше всего ожидаешь, понимаешь, это никогда не проходило. Когда я произнес:

— Девушка, которой это принадлежало, умерла, — у меня дрогнул голос.

Обычно на это автоматически отвечают, что, дескать, очень жаль, но она сказала:

— Тогда это вполне подойдет. Вот я лежала в этой огромной голубой ванной и думала, может, это я умерла, и когда ты мертв, все, что мерещится, становится более реальным. Видимо, завтра, когда проснусь, буду знать наверняка.

— Утром, — сказал Мейер, — будете чувствовать себя лучше и сможете рассказать обо всем полиции.

И снова я увидел все ту же абсолютную пустоту в этих темных глазах и еще ледяной черный юмор, тот юмор, с которым произносят что-нибудь эдакое, пока палач затягивает петлю.

— А о чем рассказывать? — сказала она. — Я пыталась покончить с собой, и мне не удалось.

Я добавил:

— Взяли под мышку цементный блок и с перил сиганули.

— Это было непросто. А вы про гоголь-моголь не забыли?

Мейер, абсолютно небрежно и как бы между прочим, пробормотал что-то, состоящее из одних гласных.

Она сказала:

— Нет, я… — потом остановилась и посмотрела на него, сощурившись и до крови прикусив губу: — Фискал чертов.

Мейер радостно улыбнулся.

— Джейн Доу с Главной улицы Гонолулу [6] Гонолулу — самый крупный город Гавайских островов, обычно называемых просто Островами. В 1959 г. Гавайи стали пятидесятым штатом США, на что и ссылается Мейер. . Прошу прощения. Я только заметил в вашем голосе легкий островной акцент. И эта неповторимая гавайская смесь кровей, милая.

— Угу. Я оттуда. — Никогда еще не слышал, чтобы женщина говорила о себе с такой горечью.

Мейер обернулся ко мне:

— Индонезийская кровь, и добавьте еще гавайской, и французской, и немного японской, перемешайте как следует в течение нескольких поколений в тропическом климате — и результаты опровергнут суждения всех противников смешения рас. — Он взглянул на девушку. — Я экономист, милочка. И проводил опрос на Островах за несколько лет до получения ими статуса штата.

Вы можете увидеть, как срабатывает волшебство Мейера, но так и не поймете, как это происходит. У него шкура и размеры среднего черного медведя. Он может пройти по набережной, заглянуть в любой бар, подойти к бильярду, покорив людей таким превосходством, какое бывает у голубой саржи над корпией, и новые друзья верят, что знают его целую вечность. Может, это потому, что он действительно слушает и его действительно заботит то, о чем говорят, и он заставляет верить, что этот день пропал бы для него впустую, ну абсолютно бессмысленно, если бы ему не посчастливилось встретить вас. Он задает вопросы, которые вам хотелось бы услышать, так что вы можете излить душу, отвечая на них, снимая внутреннее напряжение и расслабляясь. И это вовсе не искусные проделки. Он мог бы стать величайшим гипнотизером всех времен. Или великим психиатром. Или основать новую религию. Мейеризм.

Однажды, когда Лондервилль был местом сборища школьников, я наткнулся на Мейера, сидящего на пляже. Рядом расположилось по меньшей мере сорок ребят, не сводивших с него восхищенных глаз. Лица их сияли от восторга. Каждые несколько минут раздавался взрыв хохота. И это были крутые ребята. Мейер каким-то чудом стал частью этой группы. Когда я приблизился, сорок пар глаз просто заморозили меня взглядом, а Мейер обернулся и подмигнул; я подошел. Парнишка медленно подбирал аккорды на гитаре. Сидящий в центре Мейер что-то декламировал. Позднее я спросил его, какого черта он там делал. Он сказал, что это были отличные ребята. С потрясающим чувством абсурда. Он сымпровизировал пародию на Гинсберга [7] Гинсберг Аллен (род. 1926) — американский поэт, автор более десяти поэтических сборников, в середине 50 — начале 60-х годов — один из лидеров движения битников. под названием «Путаница», а еще он выдумал монолог девицы, пытающейся изложить понятие социальной значимости белому рабу, ведущему ее самолет в Ирак, и озаглавил его «Двухдолларовое непонимание». Потом он распределил между ними роли и устроил представление в стиле выступления Ричарда Бертона и Лиз Тейлор в саду Белого дома на приеме в честь деятелей культуры.

А еще однажды я видел, как типичная почтенная матрона, побеседовав три минуты по душам в уголке с Мейером, причем не выпив ни капли, вдруг бросилась ему на широкую грудь, всхлипывая, как обиженный ребенок. Он так и не сказал мне, что это ее вдруг прорвало. Его кодекс чести запрещает такие откровения, и, возможно, в этом-то и состоит один из его секретов.

Его маленький, удобный крейсер «Джон Мейнард Кинес» стоит на рейде в трех метрах от «Слип Эф-18». В часы заката Мейер обычно толкает речь перед абсолютно разными людьми, постукивая по доскам кубрика, усаживаясь на перила или сидя на краю пристани и болтая в воде ногами. И вокруг всегда полно юнцов от шестнадцати до двадцати, у которых глаза слезятся от преклонения, счастливых просто от того, что они рядом с ним. Будь он побеспринципнее — мог бы нести чушь до бесконечности, на средства обожающих его юнцов. Но вместо этого в среднем раза три в год он возится с одной из представительниц того племени, которое он сам, скорее с теплотой, чем с иронией, окрестил железными девушками. Это суровые, зрелые, агрессивные женщины, которые уже показали миру, на что способны, и, видимо, намереваются и в дальнейшем это доказывать. Сложившиеся актрисы, музыкантши, директора домов моделей и прочих конкурентоспособных фирм, администраторы, издательницы, управляющие. Он обращается с ними ласково, но так, словно они очаровательные юные дурочки, уезжает с очередной железной женщиной на пару недель, и когда он привозит их обратно, то их губы становятся нежными, голоса утрачивают командный тон, а глаза полны такой преданности, которую ни с чем не спутаешь. Когда я как-то проявил излишнее любопытство, он посоветовал мне прочитать, что писал Марк Твен о том, как надо выбирать себе любовницу. Он сказал, что обнаружил еще один фактор, пропущенный Твеном. Сказал, что женщина, добившаяся власти и положения, обычно столь умна, что ловит на лету все, когда ты ей объясняешь. Она знает, как помолодеть, став на некоторое время несчастной и глупой и выключив машину превосходства. Ей хочется почувствовать, что с ней обращаются не просто как с женщиной, но как с маленькой девочкой до того, как она заперла себя в клетку, безжалостно возносящую наверх.