Александр Кротов - Каменные часы [повести, рассказы]

Мальчик открыл полог палатки и окликнул отца. Лицо Андрея было возбужденно.

— Мы тут начали снова говорить о войне, — сказал он, — ведь наш дед воевал всего несколько месяцев? Ты сам об этом нам говорил.

Но лучше всех знает про деда бабушка Наталья Ивановна, хотел ответить Дягилев сыну и, увидев его блистающие ожиданием глаза, сказал совсем другое:

— Летчиком он воевал несколько месяцев. А что дальше с ним стало — пока ничего не известно. Два года назад умер бывший командир полка, с которым переписывалась бабушка.

— Умер генерал?

— Да, генерал.

— И он все помнил нашего деда?

— Ну конечно же, — улыбнулся Дягилев, — он сам его однажды представил к ордену.

— И мы не получили этот орден… Ты расскажи, отец, какие письма писал генерал бабушке, — мальчик потянул Дягилева за руку в палатку. — Расскажи! Здорово, что генерал помнил все время нашего деда. Значит, считал героем. Обидно, что дед не получил ордена…

Дягилев оставил резиновые сапоги у входа и шагнул в палатку.

Люба смущенно улыбнулась, встретившись с ним взглядом. Она упаковывала в рюкзаки вещи, распределяя их детям по силам, решила уезжать в город.

Дягилев сел с ней рядом на надувной матрац.

Андрей и Валентина устроились напротив него, приготовились слушать. Такие минуты выпадали не часто, и они уже умели их ценить…

Мать изредка вспоминала о том, как лет через десять после окончания войны к ним приехал комполка отца — Александр Николаевич Зыков.

Это событие отчетливо осталось в памяти и у самого Дягилева. Он прибежал со двора, где играл в войну, грязный, чумазый, с подбитым глазом и совершенно несчастный от сознания, что без него приехал генерал от отца.

«Приехал от отца», — сказали ему женщины, сидевшие на лавочке у подъезда. Дягилев вихрем взбежал по лестнице. Уже весь дом знал: к ним приехал генерал от отца!

Конечно, мать отправила сразу умываться и потом выпроводила из комнаты переодеться, но он увидел подтянутого, стройного военного. Бросились в глаза широкие голубые лампасы на брюках, золотые генеральские погоны, звездочка Героя.

Куском пемзы он едва не сорвал кожу на руках, когда снова умывался и готовился по-взрослому поздороваться с командиром…

Тогда Дягилев совершенно не обратил внимания на заплаканное лицо матери, не свойственную ей суетливость. Она словно надломилась, но вот он подошел к ней, не зная, как вести себя, а слезы у нее уже высохли на глазах, и скорбная обреченность ушла из ее лица. Мать обняла его, и они вместе подошли к генералу. И Дягилев страшно переживал, что тот погладит, будто маленького, по голове и не пожмет руку ему. Говорили же: он уже очень напоминал внешне отца!

Ладошка его утонула в жесткой и массивной ладони генерала. Затем Зыков нагнулся к нему, обнял и расцеловал. Дягилеву не было обидно.

У матери в глазах снова вспыхнули слезы, и он, тогда маленький и сопливый мальчишка, понял, что она представила себе на месте генерала отца. Ведь понял же!

Дягилев рассказывал детям о своей встрече с Зыковым, и ему было трудно дышать. Так неожиданно и вновь ясно увиделась Наталья Ивановна. Мать.

Что ж поделать! Когда собственные дети появились у него и свое детство озарилось иным светом: помнилось-то о многом и лишь сейчас преломлялось в сознании, давалась и второстепенному и важному истинная цена.

Он долго помнил, что генерал гремел басом и все старался, спохватываясь, говорить потише, и ему было неловко, что он живой, здоровый, а отец не вернулся с боевого задания и его награды затерялись в военном сумраке тяжелой обороны.

Теперь Дягилев, думая о встрече с боевым генералом, вспоминал в первую очередь мать, тихое ее страдание и гордость за отца, храброго и веселого человека.

Как менялось и вспыхивало ее лицо и благодарностью светились глаза!

Генерал приехал не утешать, он желал посмотреть сына летчика Дягилева и долго объяснял, что такое воздушный бой, увидев рисунки мальчика, где самолеты сражались под водой.

Мать все надеялась, что отец жив и непременно вдруг объявится. Такие случаи иногда происходили. Возвращались мужчины из разных стран. Но про себя Дягилев точно знал: отец не мог сдаться в плен. Его не могли просто так увезти за много километров от дома.

«Нет, нет и нет, — сказал матери Зыков, — на такое нельзя надеяться во имя самих героев. Нельзя даже омрачать о них память такой надеждой». Точеные черты строгого генеральского лица окаменели. Он встал из-за стола. Ордена и медали Зыкова зазвенели, когда он поклонился матери в пояс.

— Спасибо вам за бесстрашного сокола, героя, память о нем и светлую печаль, — сказал бывший комполка отца.

— А вы еще расскажите про отца, — попросил Дягилев и с тревогой оглянулся на мать. Он почувствовал, что вот-вот она расплачется, зарыдает и тогда снова многие дни будет жить как во сне, неподвижно глядя часами после работы на портрет отца.

Генерал со вздохом сел за стол и долго молчал.

Дягилев и сейчас помнил, как неистово и тревожно билось у него сердце, мурашки шевелили волосы на голове: а вдруг недобрую весть привез Зыков? Он страшно боялся узнать неведомое про отца. Зачем заговорили про плен?

— Самолет старшего лейтенанта Петра Алексеевича Дягилева был сбит в воздушном бою, — наконец сказал генерал и прихлопнул ладонью по крышке стола — как вынес окончательный приговор.

— Где? Когда? — вскинулась мать, голос ее зазвенел и сорвался на шепот. — Откуда вам известно? — она нашла в себе силы скептически и горько усмехнуться и показать всем своим видом, что не поверила.

Генерал четко назвал район, куда вылетала эскадрилья его полка почти десять лет назад.

— Но почему это стало известно недавно?! — воскликнула мать. — Вы что-то недоговариваете?

— Просто не имею права, — ответил устало и немного раздраженно генерал, — поймите правильно и не осуждайте. В тот день погибла вся эскадрилья, только самолет вашего мужа прорвался сквозь заградительный огонь, прицельно отбомбился и нанес врагу существенный урон. Только один самолет прорвался… И это не было случайностью.

— Не было случайностью, — повторила задумчиво мать и прижала руки к груди…

— Шла война, — жестко сказал генерал и не стал в этот раз говорить о диверсанте, который окопался в штурмовом полку и сообщил по рации время вылета эскадрильи и координаты внезапного удара.

Написал Зыков об этом в письме матери спустя многие годы.

В ту пору Дягилев уже вырос и не поразился тому, что в летной части действовал немецкий пособник (после короткого допроса его расстреляли без суда прямо в лесу, где обнаружен был передатчик). Но теперь, в который раз прикасаясь к воспоминаниям о войне, Дягилев испытывал потрясение: победили, невзирая ни на что! Такие, как его отец, одолевали запланированную всюду гитлеровцами смерть. Ведь танковая колонна, которую он разбомбил, так и не дошла до переднего края. Не дошла!