Татьяна Устинова - Девчонки, я приехал!

Под вечер приехал главный гость, знаменитый артист Василий Васильевич Меркурьев с женой и детьми. Надинька, когда её представляли, вся покраснела и не могла дышать.

– Ишь, зажглась как, – заметил Василий Васильевич добродушно. – Словно огонь загорелся! Не тушуйся, рыжая! Я свой!..

Потом Надинька играла им на рояле. Она бы ни за что не согласилась, но отец попросил негромко:

– Сыграй Рахманинова, дочка.

И она села за рояль, и играла долго.

Надинька вновь оглянулась, пряча нос в воротник.

Тот человек неотступно следовал за ними. Горбом вздымался его солдатский вещмешок.

Расчищенная дорога круто поворачивала влево, к Фадеиным, а к Надинькиному дому было не подойти, снегу навалило почти до половины забора, и никто не чистил.

Странное дело.

Забыв про Колю, она побежала дальше по дороге, но та вскоре стала уходить в лес, отдаляться от дачи.

Растерянная Надинька вернулась к своим воротам. Коля топал за ней – туда и обратно.

– Ты чего, заблудилась? – спросил он, когда они вновь оказались на повороте. – Не помнишь, куда идти?

– Вот наш дом, – сказала Надинька. – Но там… никого нет.

– А кто там должен быть?

– Новые хозяева. Они ещё осенью вселились.

– Так вы дом продали, что ли?!

Черпая короткими ботами снег, Надинька полезла по нерасчищенной целине к воротам. Ноги моментально оледенели, и в этом не было никакого смысла – участок был тих, глух, завален снегом.

Там явно никто давно не жил.

Стараясь попадать ровно в свои следы, она вернулась на дорогу и принялась варежкой выгребать из бот снег. Распрямилась и столкнулась взглядом с тем человеком, который преследовал их. Он подошёл совсем близко.

– Надя? – негромко спросил человек. – Надя Кольцова?

Голос у него был… неприятный, надорванный.

Надинька сделала шаг назад, словно попыталась спрятаться.

Коля переводил взгляд с одного на другую.

Человек стащил с головы шапку. Оказался он лыс, костистый череп обтянут загорелой, словно обожжённой кожей.

– Не узнаёшь?..

Надинька покачала головой – как она могла его узнать, ведь она никогда его не видела!

Коля бодро спросил:

– А вы, товарищ, кем будете?

– Кем буду – не знаю, не решил ещё, – отозвался лысый, – а раньше был начальником госпиталя. Любочка, Любовь Петровна, под моим началом служила и на руках у меня умерла. Не помнишь?

– Яков Михайлович? – пробормотала Надинька. Губы плохо слушались. – Откуда вы?

Человек усмехнулся и ответил так, что всё сразу стало ясно:

– Из разных мест, отовсюду.

Это означало – из лагеря.

Коля моментально посуровел – как-никак перед ним враг! Может, советской властью и перевоспитанный, но всё же враг. Нужно быть начеку.

– Яков Михайлович, – повторила Надинька, словно пробуя имя на вкус. – Вы… вы совсем другой были!

Человек нахлобучил шапку и привычным движением полез во внутренний карман телогрейки.

– Хочешь, документ посмотри. Вот она, справка. Тут всё написано – Яков Тихонравов освобождён с поселения.

Надинька посмотрела на трепетавшую на ветру бумажку, не понимая, к чему она ей нужна, а вот Коля взял и прочитал внимательно.

– Папа в сентябре умер, Яков Михайлович. Мы теперь на городской квартире вдвоём с Агашей! Помните Агашу? Вы её учили яблоки в марганцовке мыть, чтоб заразу не подхватить! И картошку чистить! Вы шкурку с картошки тонко-тонко срезали, так никто не умел!

Человек улыбнулся.

– Я же хирург. От чего умер Павел?

– Сердце не выдержало.

– Понятно.

Собственное Надинькино сердце колотилось быстро-быстро.

– Собственно, я к вам и шёл, к Павлу, – признался доктор Тихонравов. – У меня в Москве никого, ни единой живой души не осталось. Только Павел. Н-да… А тут…

Надинька обернулась и посмотрела на пустой дом.

– Там никого нет, – сказала она. – Мы в октябре уехали и дачу новым хозяевам сдали. Поедемте в город, Яков Михайлович!.. Вы пока у нас остановитесь, Агаша рада будет!

Надинька ни минуты не сомневалась, что Агаша действительно будет рада, ведь этот человек – почти родственник, друг мамы и папы, выбравшийся из прошлого сюда, к ним! Из прошлого никто не возвращался, а доктор вернулся, и теперь Надинька его никуда от себя не отпустит.

– Надежда, – сказал Коля напряжённым голосом, – можно тебя на минутку? Отойдём-ка.

Доктор Тихонравов крякнул, скинул под ноги, на утоптанный снег вещмешок, вытянул из кармана кисет и стал неторопливо развязывать.

Надинька пожала плечами, но всё же отошла следом за Колей к берёзам.

– Ты что? – заговорил Коля взволнованно. – С ума сошла? Зачем ты его зовёшь? Он зэка! В неприятности хочешь вляпаться?

– В какие неприятности, Коля? Его же освободили! Сейчас многие возвращаются, кто был ошибочно осуждён, а Яков Михайлович ни в чём не может быть виноват! Он первоклассный доктор, мама так говорила!

– Да пойми ты, сейчас они, может, и возвращаются, но не факт, что опять не начнут шпионить и вредить народу!..

Надинька посмотрела ему в лицо и спросила недоверчиво:

– Яков Михайлович – вредить?..

– Они знаешь какие ловкачи, шпионы эти! Кем хочешь могут прикинуться! И вообще! Врачи Сталина залечили! Так что пусть идёт куда знает, а ты не встревай!

Надинька помолчала немного.

– Яков Михайлович, – заговорила она громко, подошла и взяла доктора под руку. – Поедемте, правда! Холодно, а я снегу в боты начерпала.

– Надежда, – предупредил Коля, – я вынужден буду в комсомольскую ячейку сообщить!..

– А ведь и правда, – неожиданно согласился доктор. – Неприятности могут выйти. Отправлюсь-ка я в Можайск. Там ученик у меня, возможно, примет.

Надинька всегда считала себя слабой и нерешительной, но сейчас!.. Как она может отпустить доктора, ведь он уже здесь, он вернулся, он был там, в прошлом, он знал и любил их всех, а теперь он рядом, а это значит – ничто не потеряно безвозвратно.

– Яков Михайлович, – сказала она очень твёрдо, – я теперь заболею, точно говорю. У меня ноги совсем замёрзли. Если вы уедете в Можайск, кто меня станет лечить?.. И Агаша не простит, если я вас сейчас отпущу!

Доктор поднял на плечо вещмешок и сказал:

– Вся в мать. Та тоже храбрая была.

И они зашагали по дороге обратно к станции. Коля потоптался и отправился следом.

На полдороге поднялся ветер и началась настоящая метель.

Трамвайным звоном зашёлся телефон на стене в конторке механосборочного цеха.

– Алё! Алё!

– Механосборочный? Начальник КБ у вас?

– С утра был, а сейчас кто его знает!

– Пусть к директору бегёт! Алё, алё! Слышали? Пусть бегёт к директору!

– Да где я его тебе возьму, милая? Ежели тута он, передадим, а ежели нету, ищите сами!..

Старший мастер дядя Коля Логунов приткнул трубку обратно на аппарат, посмотрел вниз, в цех. И первым делом увидел как раз начальника КБ!.. Он что-то говорил рабочим, размахивал руками и аж приплясывал как будто.