Татьяна Устинова - Девчонки, я приехал!

Тамара Ильинична застегнула шубу, забрала боты, опираясь на руку гардеробщика, сунула в них ноги в туфельках, потопала, покачала головой и сказала что-то неслышное.

Гардеробщик почтительно поклонился.

Тамара Ильинична засеменила к выходу.

Надинька поняла – сейчас или никогда.

И вдруг решилась.

– Тамара Ильинична!

Дама остановилась и близоруко прищурилась.

Марк охнул у Надиньки за спиной.

– Тамара Ильинична, простите меня за нахальство, – быстро проговорила Надинька, подбегая. – Я просто слушательница, я не музыкант. Сегодня ваша ученица играла Грига! Понимаете… Она играла его про нас, про мою маму, про наш дом, про то, как папа приехал!..

Тамара Ильинична, закидывая голову, – Надинька была значительно выше, – слушала, не перебивала.

– Сегодня они все вернулись, Тамара Ильинична. Мама с папой, дом, вообще вся та жизнь вернулась. Спасибо вам и девочке, которая играла…

Профессорша покивала, словно понимая, что это ещё не всё.

Надинька перевела дыхание.

– Здесь учится мой сосед, Марк. Вот он! – Мирра тотчас же подпихнула Марка вперёд, а Надинька схватила его за руку. – Он мечтает попасть к вам на мастер-класс.

– И что ему мешает, вашему соседу Марку? – спросила Тамара Ильинична и улыбнулась.

– Вы уже набрали учеников, – пробормотал Марк обморочным голосом. Щёки у него горели, а губы налились синевой – от ужаса. – Как я могу!..

– Он отличный пианист, – затараторила Надинька. – Он… чувствует, я же слышала! Он у нас в комнате играет, у них нет рояля! Если бы вы его послушали, Тамара Ильинична, вот только послушали…

Профессорша вдруг засмеялась с каким-то особенным удовольствием.

– Я послушаю, – пообещала она. – Как хорошо, что вы так горячо чувствуете, девочка! Приходите в субботу в репетиционный зал на втором этаже, Марк. Знаете, где?

Марк кивнул. Говорить он, кажется, не мог.

– Часам к пяти пополудни, договорились?..

Марк опять кивнул.

– Ну и до свидания, – попрощалась Тамара Ильинична. – Рада, что вы любите музыку.

– Очень любим! – жизнерадостно подтвердила Мирка и предложила: – Может быть, вас проводить? На улице скользко!..

Тамара Ильинична засмеялась:

– Благодарю вас, молодые люди, не стоит. За мной всегда заезжает муж!..

Тяжёлая дверь проскрипела, закрываясь.

Гардеробщик в отдалении качал головой и улыбался.

– Что вы наделали, Надя?! – выпалил Марк в отчаянии. – Зачем?! А вдруг я… не способен?!

– А вдруг способен? – спросила Надинька и взяла его под руку. – Мирка, пойдём к нам чай пить!.. Марк, вы нам поиграете немного, а мы станем оценивать ваше мастерство и смотреть на вас через пенсне! Кажется, у доктора где-то есть пенсне.

Сергей Ильич перед зеркалом поправлял галстук, как гусак вытягивая шею.

Чёрт знает что. То ли он так уж сильно похудел, то ли отвык совсем от галстуков – и шея отвыкла тоже! – но выглядел он, прямо сказать, неважнецки.

Прямо по-дурацки он выглядел!..

И для чего затеялся этот поход в ресторан! На заводе считают не то что часы, минуты до спуска ледокола на воду! Все работают света белого не видя, а начальника КБ – здрасте-пожалуйста! – понесло в ресторации ужинать!

Сергей Ильич в гневе распустил галстук и принялся завязывать по новой. Когда-то буржуи придумали, что мужчина должен носить на шее эдакую дрянь, да ещё шелковую, да ещё неровную какую-то, странной формы, и до сих пор все носят – и коммунисты, и комсомольцы!

…Вместо того чтобы шляться по ресторанам, хорошо бы подумать в тишине.

Вот так сесть за стол с чистой, отглаженной скатертью – спасибо соседке, доброй Марье Мартыновне! – и подумать как следует. Его московские дела так и не были решены, и он знал, что решать их придётся в ближайшее время.

Но – как?!

Он здесь, на заводе, ему некогда спать и есть, он превратился в истеричку – орёт по каждому поводу, курит по две пачки папирос в день.

Начальник первого отдела Гицко такую кампанию развернул против начальника КБ, только держись!

Сергей Ильич держался уже плоховато – прав был когда-то старик Логунов. Работать стало в миллион, в миллиард, в десять миллиардов раз сложнее! Всё время приходилось оправдываться, писать какие-то бумаги, запрашивать характеристики, а Гицко не отставал.

Он вцепился в Сергея Ильича, как мурена в кита – кажется, у них, у этих мурен, есть такое свойство: они не умеют разжимать челюсти, если уж ухватили добычу. Они могут только вырвать кусок мяса или пожрать добычу целиком – но не отпустить, даже если им грозит опасность.

Сергей Ильич завязывал галстук, представляя себе мурену – мерзкую синюю рожу, плоскую пасть, – и мечтал отрубить ей голову топором.

…Хорошо бы никуда не ходить сейчас.

Хорошо бы отрубить голову мурене, вздохнуть с облегчением – как прекрасно жить, когда свободен, когда мурена не терзает окровавленный бок! – сесть и подумать.

Потом взять на тумбочке телефон, притащить за стол, вызвать междугороднюю и…

В дверь позвонили.

– Открыто! Входите!

Затопали сапоги, и в комнату вдвинулся человек в тужурке и фуражке – водитель.

– Машина подана, – отрапортовал он.

– А дядя Коля?

– Забрат. В машине дожидается.

Сергей Ильич прицепил галстук, посмотрел на него в зеркало – не на себя, а именно на него, на подлый галстук! – махнул рукой и взял со стула пальто и шляпу.

– Поедем.

В «Победе» было тепло и сильно накурено. Дядя Коля на ковровом диване сидел неудобно, словно на колючей проволоке, и смолил самокрутку.

– Оно, может, и хорошо на авто раскатывать, – выговорил он, не здороваясь, – а только я тебе скажу, не по мне это. Я бы лучше пешочком.

– Я бы тоже, – признался Сергей Ильич. – Только мы с тобой пешочком, дядя Коля, как раз к ночи придём! «Астория» где! А мы где!

«Победа» дала гудок и покатила по набережной.

Пассажиры молчали. Дядя Коля всё смолил.

Сергей Ильич искоса на него взглянул.

Старик тоже нарядился, по-своему. Он был в чёрной пиджачной паре, косоворотке, смазных сапогах, на голове вместо привычного картузика с пуговичкой – фуражка. И видно было, что всё ему неловко – ехать в «Победе», сидеть на диване, терпеть на себе пиджачную пару и фуражку!..

Между тем идея встречаться в «Астории» принадлежала именно ему, дяде Коле.

Сергей Ильич вдруг развеселился.

– А чего мы в ресторан едем, дядь Коль? Поехали бы вон на Финский залив, костёр бы развели, водочки выпили! Посидели бы, поговорили!

– Да чего лучше, – подхватил дядя Коля с раздражением. – Только он заладил: веди в ресторан да веди в ресторан! А я в их, в ресторанах энтих, сроду не бывал! Вон на той стороне пивная, знаешь, «Второе дыхание» в народе прозывается! От там и культурно, и выпить есть, и закусить! Нет, говорит, давай в ресторан!