Алла Озорнина - В лабиринтах Бутинского дворца

За окном быстро темнело. «Скорей бы домой», — с тоской думала я. В нашем городе, конечно, тоже всякое бывает, но в этот момент он казался мне образцом безопасности и спокойствия. Я посмотрела на часы. Это заметила тетя Люся.

— Может, у нас заночуешь? — спросила она. — Места хватит.

Я представила, как волнуется тетя Клава, как сидит у окна, поджидая меня, и отказалась.

— Я провожу, — успокоил ее Велимир Аркадьевич. — Все равно с Рексом гулять.

Между тем Велимир Аркадьевич не торопился. Немного расслабившись, он откинулся на спинку кресла, не спеша отхлебывал толстыми губами чай и просил жену налить еще и еще. Потом он рассказывал что-то смешное, все смеялись, а он хохотал, обхватив руками свой огромный, размером с арбуз, живот. Наконец Велимир Аркадьевич отодвинул от себя чашку с блюдцем и вышел в прихожую. Я встала и пошла за ним.

— Кать, где поводок? — спросил Велимир Аркадьевич. — Эту псину нужно крепко держать, место еще незнакомое. Глядишь, набросится на кого-нибудь.

Я попрощалась с тетей Люсей и Катериной и вышла на улицу. Там была непроглядная тьма. За то время, пока мы сидели, небо затянуло огромной тучей. «Успеть бы добежать до дождя, — подумала я. — Но нет, однако, не успею!»

— Ничего себе! — послышалось за спиной. — Вот это темнотища! И кажется, сейчас начнется такое… Ты вот что… — Велимир Аркадьевич протянул мне поводок и сказал Рексу строго: — Свои! — Потом обратился ко мне: — Постой-ка, я сбегаю домой, возьму фонарик и два зонта. Я мигом.

Он исчез, а Рекс вдруг опять начал лаять и тянуть меня куда-то в сторону.

Я пыталась его удерживать. Это было непросто. Вскоре он немного успокоился, но время от времени сердито рычал, повернув голову в сторону подъезда, из которого мы только что вышли. Велимир Аркадьевич не появлялся. Вероятно, не так-то просто было найти коробки, в которых лежали зонты и фонарик.

Наконец темноту разрезал слабый луч света, и Велимир Аркадьевич громко спросил:

— Женя, ты где?

Я не успела ответить, потому что произошло непонятное. Я услышала звук новогодней хлопушки, луч от фонарика описал дугу и замер. Рекс громко залаял и вырвал из рук поводок. Пронзительно ярко сверкнула молния, и я увидела, будто в кино с замедленной съемкой, как на землю валится грузная фигура Велимира Аркадьевича, а от него вприпрыжку бежит какой-то человек. Спустя мгновение все погрузилось в темноту, раздались раскаты грома, и вместе с ними на голову словно вылился ушат воды — начался ливень. Когда гром стих, по всей округе разнесся вой раненой собаки. Я устремилась к неподвижному светлому пятну на земле. Это продолжал светить фонарик. Я растерянно опустилась на колени рядом с лежащим Велимиром Аркадьевичем. Что делать? Звать на помощь? Бежать за тетей Люсей? Я и не заметила, как она оказалась рядом со мной. Ее, видимо, привлек вой Рекса.

— Господи, Велимир, что случилось? — запричитала тетя Люся. — Чуяло мое сердце беду. Ну где же пульс? Вот, кажется, есть. Какой же он слабый… Ну слава богу, живой. И телефона, как назло, нет, откуда вызвать «скорую»?

Мне стало жутко. Рядом с Велимиром Аркадьевичем рыдали тетя Люся и прибежавшая на шум Катерина. Надрывно выл Рекс. Я уже думала, что свихнусь от всего этого.

Ливень шел не переставая. Снова и снова вспыхивала молния. И тут во время очередной вспышки мне показалось, что рядом с нами появился кто-то еще. Я бросилась к нему, чтобы попросить вызвать врачей, но незнакомец уже растворился в ночи. Темноту разрезал свет фар и осветил дом и длинные струи ливня. Через минуту рядом с нами остановилась «скорая помощь», а затем и милицейская машина.

Велимира Аркадьевича положили на носилки и увезли в больницу. Тетя Люся и Катерина поехали с ним. Меня усадили в другую машину. Я вся дрожала, но не столько от холода и мокрой одежды, сколько от пережитого.

Мы подъехали к дому тети Клавы. Как я и предполагала, она не спала. Только стояла не у окна, а под зонтиком у ворот. Мы вошли в дом. Я быстро переоделась и, чтобы согреться и хоть немного успокоиться, стала пить чай. Сотрудники милиции тем временем переговаривались с хозяйкой дома.

Только спустя какое-то время я смогла давать показания. И хотя к горлу то и дело подкатывался комок и я еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться, старалась отвечать четко и ясно. Ведь мне очень хотелось помочь следствию.

Наконец допрос был окончен, я отметила под протоколом, что с моих слов записано верно, и расписалась. А когда милицейская машина отъехала, я бросилась на кровать и разрыдалась. Слезы текли сильнее, чем ливень на улице. Тетя Клава гладила меня по голове, что-то шептала и тоже всхлипывала.

Спустя полчаса мы немного пришли в себя и легли спать. Я долго не могла уснуть. В памяти снова и снова всплывали жуткие картины прошедшего вечера. Потом я погрузилась в сон: мне привиделось, будто я тону в болоте. От ужаса я вздрогнула.

Ливень не прекращался. Его капли стучали по окну, и казалось, будто кто-то колотил кулаками по стеклу. Еще… еще… еще… громче. Я снова открыла глаза и увидела в темноте силуэт толстого человека. Он медленно приближался ко мне. Кто это? В его фигуре было что-то знакомое. Вот он наткнулся на стул, другой… Неужели дядя Иннокентий? Точно, он! Но странно: лицо добряка было перекошено злобой. Он продолжал красться ко мне, вытянув руки и растопырив пальцы. В его облике появилось что-то жуткое. Он наткнулся еще на один стул, стул с грохотом упал, и на него, потеряв равновесие, повалился дядя Иннокентий. Потом поднялся и опять шагнул ко мне. От этого стало жутко. Я попыталась закричать и… не смогла.

— Страшно? — зловещим шепотом спросил дядя Иннокентий. — То-то же. Я ведь говорил, что Мохнатый — это я, а вы не верили. Никто не верил! Ну теперь-то все поверите! Ха-ха-ха! Куда вы денетесь?

Он снова захохотал во все горло.

Я набрала как можно больше воздуха и закричала.

— Женя, Женя, что случилось? — Тетя Клава стояла рядом и трясла меня за плечи.

— А? Что? Дядя Иннокентий…

— Да какая я тебе — дядя Иннокентий? Я — его мама. Что случилось?

Тут только я пришла в себя.

— Кошмар приснился.

Тетя Клава села рядом, погладила меня по голове:

— Приснится, поди, после вчерашнего-то. Да что ж это такое: людям жизни нет. Охо-хо! Выходит, права тетка Марфа, когда говорит, что конец света наступает. Видать, впрямь наступит скоро. Ну а ты ложись, однако, поспи. Только три часа ночи. Спать еще и спать.

Я улеглась, но заснула не сразу. В памяти всплыл давнишний разговор папы с дядей Иннокентием и страшное подозрение зародилось у меня в голове.