Алина Степанова - Сломанный мальчик

Умирая от брезгливости, среди костей, помидорных попок, яичной скорлупы, обрывков салфеток и кусков соленого огурца я с огромным трудом выловила вожделенный кусочек бумаги.

Убедившись, что недолгое пребывание во влажной среде, к счастью, не испортило напечатанной на чеке информации, я смело обмыла его под краном, избавившись от остатков селедочных костей.

— Сенкью! — поблагодарив, в основном, посудомойку, я вернулась с добычей за свой столик.

Сравнивая информацию в чеках, я не понимала, который из них мой — время и дата прохода на экскурсионный корабль были идентичны. Разницу составляли лишь последние цифры в номере билета. Я даже сначала подумала, что может это я сама с собой каталась по Дунаю. Но вовремя вспомнила: Анна! Анна же была одновременно со мной на корабле! Это она выронила чек в кабинке, когда устраивала там ребенка или когда прыгала там после его исчезновения! Черт! Тогда это просто бумажка, а никакая не улика.

Эх… И стоило мне тогда копаться в отходах… Я же теперь рыбу лет десять есть не смогу! Ну и ладно, пусть тогда лежит как сувенир, как памятник моей оперативности — вон с какой прытью бросилась я его добывать!

Наконец я отвлеклась от бумажно-помоечных дел и поднять глаза на сидящую в углу Анну. Как ни странно, за те пятнадцать минут, пока я пугала работников кухни и разбиралась с чеками, вообще ничего не изменилось — женщина продолжала безуспешно набирать чей-то номер и слушать длинные гудки.

Я расплатилась за ужин и ушла в отель.

Это был крайне тяжелый день — я замертво свалилась спать, даже не запланировав, как я всегда это делаю, работу на утро.

Проснулась я, как обычно, очень рано. Привычка к глотку кофе сразу после пробуждения заставила меня сразу спуститься в столовую. За крайним у окна столиком, уронив голову на руки, спала Анна. Бедная женщина! Сколько ей всего пришлось вчера пережить! А сколько еще теперь придется… Говорят, что если пропавшего человека не нашли в первые сутки — можно параллельно поискам начинать готовиться к похоронам, прицениваться к участкам на кладбище и памятникам. Увы. Статистика вещь беспристрастная и жестокая.

Стараясь передвигаться максимально тихо и незаметно, я со всей своей неуклюжестью боднула бедром стул и тот с ужасающим грохотом рухнул, задев по дороге какую-то тарелку.

Анна вскочила, прижав руки к груди и бешено вращая глазами.

— А? Что случилось? Виктор пришел?

— Что? Какой Виктор? Ах, Виктор! К сожалению, я не знаю. Портье начинает работу с семи утра — через пару часов вы сможете у него поинтересоваться.

Анна, сонно шатаясь, вышла из помещения и скрылась на лестнице, ведущей к номерам.

Я, конечно, сейчас страшно пожалела, что не состою в клубе завзятых сплетниц. Тема, достойная отдельного выпуска программы «Поговорим» известного шоумена Андрея Галахова. Не с кем мне было поделиться информацией, что у одной бабы пропал вчера ребенок, а она с утра не его, а любовника ищет. Тоже, знаете, фря такая, ага. Бедный муж в этом во всем замешан. А с другой стороны — молодое тело всегда дорого стоит. За все нужно платить. Странно, что мужчины этого никак не хотят понимать и всерьез рассчитывают на теплые чувства, выбирая партнершу на двадцать лет себя моложе. Ну, впрочем, люди вообще не склонны критично оценивать свои поступки.

Вот на кой черт, к примеру, этой странной паре понадобилось заводить ребенка? Анна меньше всего похожа на женщину, мечтающую о материнстве, а у Владимира, я уверена, есть дети от прошлых браков — лишь слегка постарше его нынешней супруги. Так всегда и бывает, ага.

Будто подслушав мои размышления, на пороге появился сам убитый горем отец. Видимо Анна разбудила его, возвращаясь в номер.

— Доброе утро! — обычное вежливое приветствие меньше всего подходило к нынешней ситуации. — Владимир, вы как? Сделать кофе? — как могла, я старалась проявить участие.

Калач неопределенно пожал плечами.

— Не откажусь.

— Со сливками?

— Нет, просто черный.

Я подала чашку бедному мужику, изо всех сил стараясь подавить в себе недобрые размышления о его браке и теперешней жизненной ситуации.

В холле включился свет — это Иштван заступил на рабочую вахту. Начинался новый день новой жизни. Жизни, в которой уже не было мальчика, привезенного родителями на воды.

Каждый раз, когда мне на глаза попадалась Вероника — я вздрагивала всем телом. Персонаж она конечно, что там говорить — презанятнейший. Впервые впечатлившись ее выступлением, я в ужасе позвонила хозяйке отеля: на кой черт ей понадобилось принимать на работу такое чучело?

Татьяна горестно вздохнула. Вероника — ее дальняя, очень дальняя родственница, которую ей просто пришлось вместе со всей семьей перевезти в Венгрию из бывшей союзной республики, где во время недавней войны был совершенно разрушен городок, в котором они жили.

— Понимаешь, кровь — не водица. Надо было помочь. А кто, если не я? Да и в целом-то все неплохо вышло. Документы я им выправила, муж ее небольшой бизнес собирается сколотить, есть у него идеи, правда, какие-то странные.

— Муж?

Представить, что у Вероники мог иметься супруг, было невероятно сложно. Наша горничная была столь своеобразна, что я до разговора с Татьяной искренне изумлялась — зачем в таком человеко-ориентированном бизнесе как отельный держать это во всех смыслах странное создание.

Нет, Вероника не обладала хоть сколь нибудь пугающей внешностью. Если рассматривать части нашей горничной по отдельности, все они были в пределах нормы. Но в совокупности… Я и сама, знаете ли, далеко не красавица, на звание мисс Вселенная не претендую, но тут было вообще что-то. На конкурсе самых неудачных фигур Вероника, вне всякого сомнения, имела бы отличные шансы на первое место.

Более всего фигурой Вероника напоминала знаменитую воронежскую скульптуру (пьяный кошмар модного скульптора), изображающую мощного приземистого коня с ужасающе анатомически выверенными человеческими гениталиями. Ноги конь, точно как и наша горничная, имеет просто колоссального диаметра.

От нашей дамы этот конь, в принципе, отличался только гладкостью ног. Иногда, переодеваясь в рабочее платье, Вероника являла миру напоказ кудрявый конский волос вороного цвета, буйно разросшийся на ее широкоформатных конечностях. Вместе с этим, ее манера одеваться заставляла оборачиваться буквально всех посетителей отеля. Из униформы сотрудникам был положен исключительно фирменный фартук веселенькой апельсиновой расцветки — а так, хоть голой ходи. Но нет, до таких безобразий горничная и не думала опускаться. Зато отсутствие хулиганства во внешнем облике она с лихвой компенсировала совершеннейшей экзотикой в искусстве себя подать.