Гарольд Роббинс - Чужак

— А ты что из себя представляешь? — взбесился я. — Ни рыба ни мясо, сучка поганая. Эгоистка! Кто тебе дал право так говорить о людях, которых ты не знаешь?

Она размахнулась, чтобы влепить мне пощечину, но я оказался проворнее и схватил ее за запястье. Так мы стояли и смотрели друг на друга: глаза ее сверкали. Через какое-то мгновение я отпустил ее руку — на ней остались отметины от моих пальцев.

— На твоем месте я не стал бы так делать, — сказал я, улыбаясь, потому что немного понимал женскую психологию. — Воспитанные девушки так не поступают.

Блеск в глазах Рут погас, лицо приняло обычное спокойное выражение.

— Ты прав, Фрэнки, — сказала она. — Извини. Наверно, у тебя никогда не было возможности показать, какой ты есть на самом деле. С того момента…

— С того момента, как я влепил Марти, когда мы боксировали у вас в гостиной?

— Нет, не тогда. Тут все дело в Джулии.

— В Джулии? — удивился я. — Ты что, все знаешь?

— Я знаю, что Джулия имела кое-какие виды на тебя, а я, как оказалось, помешала ей. До того, как ты появился, мы были как сестры. А потом все изменилось. Она стала такой скрытной, и я, наверное, немного приревновала ее к тебе. После того, как она ушла от нас, она несколько раз писала и спрашивала о тебе, просила передать привет, но я ни разу не говорила тебе об этом.

Прозвенел звонок на занятия, но я не пошел в класс. Мне захотелось услышать от Рут, что она знает о наших с Джулией отношениях. Я взял ее за руку и повел по коридору. Она безропотно подчинилась.

— Почему же ты мне ничего не сказала? — спросил я.

— Тогда я была еще наивным ребенком. Но сейчас я другая и знаю это. Кстати, Джулия вышла замуж.

Я почувствовал неожиданное облегчение.

— А когда ты узнала о наших отношениях?

— Однажды в воскресенье вы вернулись с пляжа и стояли перед дверью ее комнаты. Я услышала голоса, выглянула и увидела, как вы целуетесь. Именно поэтому я невзлюбила тебя. Марти здесь, собственно, не при чем.

— Вот в чем дело! — воскликнул я. — И это все?

— А тебе что, мало?

Теперь я знал, что мне нечего беспокоиться насчет наших отношений с Рут. Я почувствовал вдруг, что намного старше ее. Мне стало легко и весело. Мы дошли до конца коридора. Вокруг никого не было, поскольку начался урок.

— Поцелуй — это чепуха, — сказал я. — И ты в этом сейчас убедишься. — Быстро взяв ее за плечи, я поцеловал ее в губы и тут же отпустил. — Поняла?

Рут потянулась ко мне, но я, отдернув руки, изобразил позу защищающегося.

— Больше нельзя! — улыбнулся я.

— Нельзя… — задумчиво покачала головой она.

— Ну, что, друзья? — я протянул Рут руку.

— Друзья, — ответила она. Мы стояли и молча жали друг другу руки.

— Мне пора, — нарушил я молчание. — Пора на урок…

Я уже почти дошел до своего класса, как какие-то странные звуки заставили меня обернуться: Рут плакала.

— В чем дело? — спросил я. — Извини. Мне не хотелось бы показаться тебе нахальным.

— Ничего! — всхлипнула она. — Иди, оставь меня в покое, я хочу побыть одна, дурак здоровый! — Рут повернулась и побежала вниз по лестнице.

«Все девки — чокнутые», — подумал я. Войдя в класс, я извинился перед мистером Вэйсбардом за опоздание. Он был клевый мужик. Когда я сказал ему, что задержался из-за неотложных дел в школьном совете, он улыбнулся.

— Ну что ж, хорошо, — сказал он хорошо поставленным голосом, а затем добавил шепотом, так что каждое слово было отчетливо слышно на задних рядах. — Между нами: на твоем месте, Фрэнсис, я бы сначала вытер губную помаду, оставшуюся после неотложных дел.

Я вышел из класса. Кто-то схватил меня за руку. Я повернулся: это был Марти. Я все еще не мог оправиться после шутки мистера Вэйсбарда.

— А, это ты? — удивился я.

— А ты думал кто?

— Никто!

— Слушай сюда! — начал он. — Сэм сейчас в канцелярии, ждет разговора с миссис Скотт. Если ты зайдешь туда вроде бы как случайно и затеешь с ним разговор, тебе будет потом гораздо легче войти с ним в контакт.

— И кому принадлежит эта блестящая идея? — съязвил я.

— Это миссис Скотт придумала, — ответил Марти. — Она специально не вызывает его, чтобы он побыл возле двери и чтобы у тебя был повод поговорить с ним.

— Замечательно! — отрезал я. — Только мне нужна уважительная причина, чтобы не присутствовать на уроке испанского.

— Миссис Скотт об этом уже позаботилась: она написала записку, и вот я несу ее.

— Она все предусмотрела, не так ли? — продолжал язвить я.

— Почти все, — бросил Марти через плечо и скрылся.

Я спустился в канцелярию и увидел Сэма, сидящего у дверей кабинета миссис Скотт.

— Здорово, Сэм! — довольно громко сказал я, сделав вид, что удивлен тем, что вижу его в таком месте. — Ты чего тут торчишь?

— Привет, Фрэнки, — вымученно улыбнулся он. — Явился на беседу с мисис Скотт.

Я положил сумку на стол и подошел к нему.

— А я забежал взять кое-какие бумаги, — не очень ловко соврал я. — Зачем тебе эта старая ведьма?

— Она мне сто лет не нужна, — ответил он. — Да деваться некуда. Я тут попал в переплет.

— Что-то серьезное? — полюбопытствовал я.

— Достаточно серьезное. Похоже, что меня из школы вытурят, — сказал Сэм с нарочитым безразличием, хотя я увидел, как напряжен его рот.

— Да, плохи дела. — Я взглянул на него с участием. — Чем-нибудь могу тебе помочь?

— Думаю, что нет, — ответил Сэм, глядя в другую сторону. Он чуть не плакал.

— Какого же черта ты не поговорил со мной раньше! — воскликнул я. — Я староста класса, у меня, естественно, есть связи с начальством, а ты держишь меня в неведении! Слушай, мы с тобой друзья, и ты в свое время помог мне. Давай-ка пойдем в уголок и ты мне все расскажешь. Может быть, я все-таки смогу помочь тебе.

Сэм посмотрел на меня, и в его глазах забрезжила надежда. Мы отошли к окну и сели.

— Все началось прошлым летом, — начал Сэм. — Я искал работу на летние каникулы. Дома нужны деньги. Я обратился в несколько мест, где требовались курьеры, но меня не взяли, потому что я цветной. Я попробовал устроиться на вокзале — носильщиком или кем-нибудь в этом роде, но подростков там не берут. Можно было, конечно, взять ящик для чистки обуви и пойти на улицу, но этим много не заработаешь. Летом многие ребята так подрабатывают.

— Ты мне говоришь! — заметил я. — Когда я жил в приюте, я именно так и зарабатывал.

— Правда? — улыбнулся Сэм. — Тогда ты знаешь, как это нелегко. Короче говоря, приходит ко мне однажды один парень и говорит: «Сэм, а почему бы тебе не заняться шмотками?» — Сэм невольно стал имитировать голос того парня. — А я ему и говорю: «На старых шмотках много не заработаешь». Тогда он мне говорит: «Подучиться тебе чуток надо». Я ему и говорю: «Что ты имеешь в виду?» «Слушай, — говорит, — ты нормальный пацан. Я знаю, что ты ищешь работу, но не можешь найти. И я знаю, почему. Хочешь, скажу?» «Почему?» — спрашиваю я. А он и говорит: «Потому что ты негр». «Вот удивил!» — говорю я. «Но это еще не все. Нам, неграм, — говорит парень, — остается только ночевать в холодных халупах в Гарлеме. Мы по горло сыты этой болтовней о равных возможностях и прочей чепухой. В школе я учился на бухгалтера, закончил с отличием, у меня были лучшие оценки в классе. Но когда человек оказывается на улице и начинает искать работу, дело принимает другой оборот. Белые ребята, какие бы они ни были тупые, все равно находят работу. А нам одно дерьмо подбирать остается. Ну их всех к черту! Нужно хапать, что хочешь, и в гробу всех видеть». «Легко тебе язык чесать», — говорю я. А он мне: «Я говорю о настоящих шмотках, о барахле высшего качества. У нас тут есть один мужик, он берет барахло с рук и не интересуется, откуда оно. Причем платит приличные башли. Ты мне скажи: тебе не надоело, что тебя все время накалывают? Или ты как все остальные придурки, которые хавают всякое дерьмо, которое им подсовывают?» Я ему говорю: «Я не придурок, но если вы воруете, вас все равно сцапают, так что иди подальше». А он мне: «Черта лысого, у меня все схвачено. Эту работу делают такие, как ты пацаны. Если вас и сцапают, то ничего не сделают, все равно домой отпустят. Но ты не бойся, никого не сцапают: все организовано» «Как это?» — спрашиваю я. А он: «Это уж мое дело. Я часть денег отстегиваю полицейским. И когда мы этим занимаемся, они находятся на другом участке. А как я это организовываю — тебя не касается. Тебе нужно только делать то, что я скажу. Ну, что, заметано?» Я говорю: «Может быть. Я подумаю». «Ладно, — говорит он, — но помни, держи язык за зубами, а то…» — и так вот рукой показывает. Я поразмыслил и решил попробовать. Он-то уверял, что все безопасно. А оказалось не так: нас всех сцапали. Его и того скупщика краденого уже посадили в тюрягу. А скоро, видать, и я к ним присоединюсь».