Гарольд Роббинс - Чужак

— Не волнуйся, все будет в порядке.

Она вышла из кухни. Придя в спальню, я увидел, что ее кровать свободна. Я заглянул в соседнюю комнату — Элли спала вместе с матерью. Я вернулся к себе и лег на ее кровать.

В воскресенье я проснулся рано и продолжал лежать, прислушиваясь к похрапыванию Тома и Сэма. Наконец я встал и пошел на кухню. Было шесть утра. Я сполоснул лицо и начал намыливать его. На улице было еще темно, и я включил тусклый кухонный свет. В то время, когда я брился, в кухню зашел Сэм и, усевшись на стул, принялся наблюдать за мной.

— Ты что так рано поднялся? — спросил я.

— Мне надо идти в магазин разносить утренние заказы, — ответил он. Некоторое время мы молчали. — Сколько тебе лет, Фрэнки? — спросил Сэм.

— Двадцать.

— А тебе не намного больше, чем мне. Мне почти восемнадцать. Я думал, что ты старше.

Я повернулся и посмотрел на него. Он был довольно симпатичным парнем: темная кожа, жесткие курчавые волосы, тонкие черты лица, большие выразительные глаза.

— Фрэнки, а что ты думаешь о нас? Я имею в виду Тома, маму и Элли. Ты думаешь, что отличаешься от нас? — Его большие карие глаза были серьезными.

— Вы очень хорошие люди, и не были бы лучше, если бы…

— Если бы были белыми? — оборвал он меня.

— Нет. Если бы даже были моими родственниками. Большей доброты и симпатии я и желать не могу.

Сэм поднялся.

— Мне пора. Увидимся позже, я буду дома в десять. Мы пойдем в церковь.

— Конечно, увидимся, — сказал я.

Закончив бриться, я оделся и вышел на улицу. Было довольно холодно. Я закурил и пошел по Сто двадцать пятой улице. Проходя мимо магазина, в котором работал Сэм, я увидел, что там много народа. Недолго думая, я вошел внутрь. И сразу увидел Сэма. Он был занят упаковкой заказов в картонные коробки. В магазине было много женщин, в основном, ирландок, возвращавшихся из церкви, расположенной на углу. Сэм заметил меня и кивнул. Я кивнул в ответ.

Когда подошла моя очередь, я купил дюжину дешевых яиц, фунт ветчины, дюжину рогаликов и пачку дешевых сигарет. Заплатив семьдесят два цента, я взял сверток с покупками и пошел домой.

Миссис Гаррис и Элли были уже на кухне, а Том еще спал. Я положил пакет на стол.

— Вот, купил к завтраку.

— Не надо было этого делать, — сказала миссис Гаррис.

Мы не садились есть, пока не пришел Сэм. Том тоже поднялся, его мучило похмелье.

— Здорово мы вчера повеселились, — сказал он.

— Отличная вечеринка, — согласился я.

— Ты пойдешь в церковь? — спросила меня миссис Гаррис.

— Да.

Мы все вместе вышли на улицу. Церковь находилась за квартал от дома в небольшом складе, который обогревался стоящей посередине печкой. Я был ошеломлен, увидев церковь, устроенную в складе. Для меня церковь всегда ассоциировалась с большим зданием и впечатляющей церемонией. Миссис Гаррис посмотрела на меня и сказала, словно прочитав мои мысли:

— Бог везде, сынок. — Она ласково улыбнулась. — Даже в бедности.

Мне стало немного стыдно.

На меня обращали внимание, но поняв, с кем я пришел, тут же теряли ко мне всякий интерес. Гаррисов здесь все знали, и после службы меня познакомили со многими людьми, в том числе и с проповедником. У него была очень теплая улыбка, и я почувствовал себя лучше, когда миссис Гаррис сказала, что я их друг.

Мы вернулись домой и занялись каждый своим делом. Сэм достал учебники и уселся за уроки.

В четверг мы с Томом работали на разгрузке угля и заработали по три доллара, в последующие дни работы не подвернулось. Вечером в четверг было собрание, и я остался дома один. Элли опять пришла рано, но мы сидели молча и не разговаривали. Нам было о чем подумать, но не о чем говорить. Когда остальные вернулись, мы уже спали.

Дни летели, на носу был март, погода становилась теплее. Я заметил, что с деньгами в семье стало хуже, и подумывал о том, что пора уходить.

Однажды днем, когда мы с Элли были дома вдвоем, я сказал:

— Наверное, мне скоро придется вас покинуть. — Она посмотрела на меня с удивлением. — Ты же понимаешь, что я не могу все время жить у вас.

Она подошла и взяла мою руку, а я обнял ее. Воспоминание о том вечере и ее близость возбудили меня. Элли почувствовала это и отвела меня за руку в комнату. Судя по тому, с каким жаром она отдалась мне, я понял, что она не хочет, чтобы я уходил. Это была не страсть и не вожделение — это было тепло, доброта и понимание.

Мы поднялись, едва переводя дыхание, руки Элли лежали на моих бедрах, а я ласкал ее грудь, ощущая под ладонями твердые соски. Внезапно я снова повалил ее на кровать и упал сверху.

— Пойми, я должен уйти, я должен уйти! Я не могу оставаться у вас, получая все и ничего не отдавая.

Она застонала, словно я причинил ей боль. Дыхание ее сбилось, ей было трудно говорить:

— Ты… должен… уйти…

Вечером за ужином я объявил, что ухожу. Они просили меня не делать этого.

— Как бы там ни было, но я должен найти работу, — сказал я. — А здесь работы нет. Завтра я уйду.

На следующее утро я попрощался за руку с Томом и Сэмом, поцеловал миссис Гаррис и Элли и поблагодарил их всех.

— Если тебе понадобится помощь, вспомни про нас, Фрэнки, — сказала миссис Гаррис.

— Я никогда не забуду вас, — сказал я и, подойдя к двери, улыбнулся на прощанье.

Я быстро закрыл за собой дверь, спустился по лестнице и вышел на улицу. Солнце светило ярко, день был теплый, и я почувствовал, что у меня все будет в порядке.

Я стоял и смотрел по сторонам, не зная, в какую сторону направиться. Подмышкой я держал сверток, в котором лежало несколько рубашек. Я решил направиться на восток, в сторону Восьмой авеню. В ушах звучал ласковый голос миссис Гаррис: «Если тебе понадобится помощь, вспомни про нас, Фрэнки». Я улыбнулся про себя. Им самим так многого недоставало, а они щедро делились со мной. Я остановился, к горлу подступил комок.

«Ну вот, уже и размяк», — с осуждением сказал я себе, засмеялся и пошел дальше.

Я шел по Восьмой авеню и справлялся во всех магазинах насчет работы. Где-то мне отказывали с сожалением, где-то просто выставляли вон — в зависимости от настроения. На углу Семьдесят второй улицы и Колумбус авеню мне удалось получить работу в кафетерии. Надо было мыть тарелки. За четыре часа работы я получил доллар и ужин. Поев, я подошел к управляющему и спросил, не понадобится ли мыть тарелки завтра.

Некоторое время управляющий молча разглядывал меня. Это был толстый человечек, небольшого роста, с дружелюбными глазами и улыбкой.

— Извини, — сказал он, — на самом деле мне не нужна была твоя помощь и сегодня, я просто хотел…

— Я знаю, — оборвал я его и улыбнулся. — В любом случае большое спасибо. — Я вышел.

Начинало темнеть, и мне надо было позаботиться о ночлеге, если я не хотел ночевать на улице. Я пошел в гостиницу и снял небольшую комнатку за пятьдесят центов. В вестибюле лежало несколько газет, я прочитал их и отправился спать. Я думал о том, как разыскать родственников, но не хотел, чтобы они увидели меня в столь плачевном виде. Я также немного боялся, что встречу кого-нибудь из знакомых, и тогда мне придется им что-то объяснять.