Александр Ярушкин - Рикошет

Кромов шагнул к лестничному пролету и остановился. Навстречу спускался улыбчивый молодой человек в шляпе с узкими полями, сереньком плащике, застегнутом не все пуговицы, из-под которого виднелся аляповатый галстук, какие еще встречаются на интеллигентах из сельской местности. Освобождая Кромову дорогу, молодой человек чуть прижался к перилам, с удивлением воззрился на переминавшегося старшину, продолжил спуск.

Кромов пропустил его, тоже посмотрел на старшину, а потом тихонько выглянул из подъезда.

Молодой человек спокойно проследовал мимо галдящих теток, даже, кажется, слегка кивнул им. Но чем дальше удалялся он от подъезда, тем торопливее становились его шаги.

Кромов вышел на улицу, спросил у потерпевшей:

— Он?

— Не-ет… — в сомнении повела плечом девушка.

Кромов крикнул громко:

— Молодой человек! Задержитесь, пожалуйста!

И молодой человек допустил ошибку — бросился бежать. Сразу же активизировались тетки:

— Держи его!

— Стой, бандюга!

Без особого труда Кромов нагнал беглеца, но валить на землю не стал, придержал за рукав:

— Не надо спешить… Вас же просили задержаться…

Интонации его голоса были самые миролюбивые, только сузившиеся глаза ни на секунду не выпускали из виду рук задержанного.

— Я не понимаю… — изумленно посмотрел на Кромова молодой человек, но руку не выдернул.

— Уголовный розыск, — буркнул оперуполномоченный.

— Уголовный розыск? — вздрогнули реденькие ресницы. — Не понимаю… Я на курсы повышения квалификации приехал, в командировку… Бухгалтер я…

— Откуда приехали?

— Из Тогучина…

— Вот как? — склонил голову набок Кромов.

— Да, да.

В подтверждение своих слов молодой человек суетливо расстегнул плащ, полез в карман пиджака. Кромов подобрался, машинально распределил тяжесть тела на обе ноги, так, чтобы моментально отреагировать на любой выпад. Однако этого не понадобилось. Молодой человек вынул из кармана всего-навсего паспорт и сложенный вчетверо листок зеленоватой бумаги:

— Пожалуйста… Мой паспорт и командировочное…

Подоспели тетки, надвинулись на молодого человека. Кромов заметил, что в его глазах мелькнул страх. Шмыгнув косом, подошла потерпевшая, шепнула Кромову:

— Кажется, это он…

— Кажется? — переспросил оперативник.

— Он, — тверже повторила женщина-подросток, глянула на молодого человека смелее, добавила: — Тогда у него поля шляпы были опущены, воротник поднят и… лицо зверское… Вот и не узнала сразу… Извините…

Нелепое «извините» заставило Кромова хмыкнуть, взглянуть на задержанного:

— Нож где?

Тот молчал. Профессиональными движениями пробежали пальцы Кромова по телу подозреваемого, ничего не нашли и снова сжались на рукаве плаща.

— Нож где, спрашиваю? И сумочка…

— Не понимаю… — выдавил молодой человек.

— Вижу, что все понимаешь, — усмехнулся Кромов.

Бухгалтер из Тогучина опустил голову, пробубнил:

— В подъезде где-то…

— Выбросил?

— Ну…

Тетка толкнула другую локтем:

— Вот ведь гад какой!.. С виду-то приличный…

— И не подумаешь, что бандит, — согласилась та.

Кромов попросил военрука сходить и вместе со старшиной осмотреть подъезд. Вернулся капитан третьего ранга быстро, четко доложил:

— На лестничной площадке восьмого этажа обнаружен нож. На девятом, возле мусоропровода — дамская сумочка. Старшина охраняет, чтобы ребятишки не утащили.

Кромов вздохнул:

— Дилетант…

На ресницах бухгалтера повисли слезы:

— Первый раз я… Отпустите… Больше не буду…

Тетки сочувственно закивали. Взгляд Кромова налился тяжестью:

— Нельзя тебя отпускать… Понятие есть такое в уголовном праве — кара…

Добровольский обиженно передразнивает:

— На задержание его вызвали!.. А потом? Не мог зайти…

— Потом?.. Потом был отпуск. Я же тебя сразу предупредил, что у меня только день в запасе…

— Все же мог бы и зайти, — продолжает ворчать следователь.

Кромов придерживает его, пропуская оранжево подмигивающий на повороте «Жигуленок». Добровольский возмущается:

— Он пропускать должен, здесь переход!

— Дорожку замело, — мирно роняет Кромов.

— Знак есть! — не успокаивается Добровольский. — А ты хорош! В отпуск укатил, а Добровольский расхлебывай… Даже в двух словах не удосужился объяснить.

— Не получилось, — улыбается Кромов.

Сдав тогучинского бухгалтера дежурному, Кромов стремглав побежал домой.

По лестнице он взлетел так, словно мгновения решали судьбу. Вздрагивающим ключом нащупал замочную скважину, стремительно распахнул дверь и облегченно вытер лоб тыльной стороной ладони.

В прихожей аккуратно стояли упакованные чемоданы, светлым пятном висел на вешалке плащ жены.

Она медленно вышла из комнаты:

— Можешь не торопиться, все равно опоздали…

— Успеем.

Кромов приобнял жену за плечи, зарылся лицом в пушистые волосы. Она недовольно высвободилась, упрекнула:

— Славка ждал, ждал… Так и уехал к маме. Испереживался…

— Чего так?

— Что мы в отпуск не улетим, — недовольным, обиженным тоном проговорила жена.

Кромов едва заметно улыбнулся.

— Вот, вот… — мгновенно отреагировала жена. — Все нервничают, все на взводе, а тебе хоть бы хны. Шляешься где-то. В кои веки денег наскребли, билеты купили, а ты… Видно, предпочитаешь здесь отдыхать, а не на море.

— Я всегда был за! — бодро сказал Кромов, глянул на себя в зеркало, прошел в комнату, осмотрелся по-хозяйски, крикнул: — Ну что, с богом?!

— Рубашку переодень, джинсы сними! — укоризненно скомандовала жена. — Я тебе нормальные брюки приготовила.

Кромов покосился на «нормальные», сшитые супругой на прошлой неделе. На молнии и карманы она не поскупилась. Поморщившись, оперуполномоченный стал переодеваться.

К стойке регистрации авиабилетов они подбежали, когда возле нее одиноко и заполошно ругались двое командировочных, пытаясь выяснить, у кого же из них затерялись среди деловых бумаг билеты на самолет.

Внезапно Добровольский останавливается, словно его только что осенила блестящая идея:

— Слушай, Кромов! Пошли ко мне! Расскажешь все толком, по полочкам разложишь. А то у меня человек второй месяц в СИЗО парится, а я до сих пор гадаю, как это мы на него вышли?

Кромов отгибает манжету куртки, плотно обхватывающую запястье, смотрит на часы:

— Не получится… На селектор опоздаю. Неудобно в первый же день опаздывать.

— Не стыдно? — прищуривается Добровольский. Кромов немного тушуется, но виду не подает:

— В смысле?

— Тебе только завтра на службу выходить. Я у твоего начальника интересовался, — едко выговаривает следователь.

Снова отвернув манжету, Кромов озадаченно изучает число и день недели, обозначенные на циферблате: