Кэролайн Грэм - Пока смерть не разлучит нас

— Это все?

— Почти, сэр. Нам хотелось лишь узнать, где вы находились вечером в понедельник и во вторник утром.

— Значит, именно тогда…

Густые, лохматые брови Барнаби угрожающе приподнялись. «Замечательная вещь эти его брови, — подумал Трой. — Толще конского волоса, и такая их пропасть, что хватило бы для набивки небольшого дивана».

— Отвечайте, пожалуйста, на вопрос, мистер Паттерсон.

— А… Здесь я был.

— Один?

— Как это ни горько, да, один. Где-то около восьми я заглянул к Саре, но ее не было дома.

— И никто вас не навещал?

— Посреди ночи?

— Телефонные звонки?

Паттерсон покачал головой.

— У вас остался ключ от дома Холлингсвортов, который вы себе сделали?

— Нет. Я его выбросил.

— Куда?

— Господи, не помню. Наверное, в мусорный бак.

— На вас были перчатки, когда вы находились в его доме?

— Нет, конечно. Я не собирался скрывать того, что был у него, просто не стал оповещать об этом заранее.

— Нам потребуются ваши отпечатки, мистер Паттерсон. Хотя бы для того, чтобы исключить вас из числа подозреваемых. Сможете заехать к нам в Каустон? Скажем, завтра утром?

— Могу и сегодня. Я все равно собирался в Каустон за кормом для Бесс.

— Не назовете ли ваш полный адрес и телефон, сэр? — попросил Трой и уточнил: — Грей — это уменьшительное от Грэхем?

— Нет. Это девичья фамилия моей матери.

Вот, значит, как… Трой скрепил блокнот звучно щелкнувшей резинкой и сунул его в карман пиджака, но остался недоволен тем, как некрасиво тот оттопырился, испортив силуэт, и снова достал. Девичья фамилия его матери была Титчбут, и Трой порадовался, что ей не пришла в голову та же светлая идея.

Они направились к передней стороне дома. Бесс трусила рядом. К шерсти ее прицепились репьи и семена, а брюхо стало желтым от цветочной пыльцы. Инспектору вспомнился пудель семейства Брокли, и он вскользь подумал, не объявилась ли наконец их дочь.

Когда Паттерсон открыл калитку, старший инспектор указал ему на объявление о сдаче дома:

— Если соберетесь выезжать, мистер Паттерсон, дайте нам знать, хорошо?

— Может, мне повезет. Всего-то шесть сотен в месяц прошу. Столько запрашивает агент. Мой план — сдать дом, а самому перебраться в какую-нибудь каморку. Это на данный момент неплохой выход. Я бы смог продержаться, пока цены на недвижимость не начнут расти. Если начнут.

— Нашлись желающие?

— Какие могут быть желающие? Сейчас почти все мы в одной лодке. На прошлой неделе приезжала тут одна. По телефону сказала, что устала от Лондона. Дом ей понравился. Не понравился вид.

Все трое обернулись и посмотрели на темно-золотое, колышущееся в знойном мареве поле пшеницы с краснеющими тут и там маками. Оно простиралось почти до самого горизонта. В густом воздухе пахло сеном, хотя его еще не косили. Где-то над головами, высоко-высоко, так что не разглядишь, изливал душу жаворонок…

— Чем же ей не понравился вид? — удивился старший инспектор.

— Сказала, скучный.

Барнаби до смерти хотелось чего-нибудь холодненького, но, не желая снова вовлекаться во всю эту глупую канитель с «чего изволите» и «премного благодарны», он направил свои тяжеловесные стопы мимо «Конюшни», к «Соловушкам», где надеялся выпить галлон воды из-под крана, добавив туда несколько кусочков льда, если повезет. Накаленная солнцем мостовая в переулке источала густой запах асфальта, напомнивший Барнаби пору детства, когда, сидя на поребрике, он выдувал через соломинку мыльные пузыри.

К этому времени толпа зевак притихла в почтительном ожидании. Команда криминалистов, работавшая внутри дома, теперь переместилась на участок и пядь за пядью обследовала сад перед коттеджем и позади него. Когда Барнаби и Трой перебирались через ограждение, какая-то женщина в соломенной шляпе ухватила инспектора за рукав:

— Это вы тут главный?

— Что такое? — спросил Барнаби резко. Он умел быть действительно резким, когда требовалось.

— И нечего так вскипать, — огрызнулась женщина. — Мне всего лишь поручено передать вам просьбу.

— Да им на нас наплевать, не видишь, что ли? — добавила ее приятельница.

— Он вас разыскивал. — И первая женщина указала в сторону «Аркадии».

В самом конце сада человек, отчетливо видимый в слепящих лучах утреннего солнца, рыхлил землю мотыгой. Заметив, что они смотрят в его сторону, он помахал большим и не слишком чистым красно-белым платком. Барнаби поблагодарил женщину, выпалившую в него саркастическим: «Лучше поздно, чем никогда», и поспешил к «Аркадии».

Душа старшего инспектора возрадовалась, когда он шагнул на садовую дорожку из выложенного елочкой старого кирпича. Она бежала между цветочными бордюрами, двумя плотными рядами лилий, гвоздик, желтофиоли, ибериса, люпина и всего того, что только может расти в садике возле коттеджа. Задник составляли долговязые просвирник, мальвы, подсолнухи и пышные кусты благоуханных роз. Над этим великолепием кружил целый рой пчел и бабочек. Все это до такой степени напоминало романтически приукрашенные книжные иллюстрации, что Барнаби уже готов был узреть бордюр из раковин по краям дорожки.

Бодро шагая в конец сада, он гадал, уж не Кабби ли, «обожатель» миссис Молфри, движется ему навстречу. Мастер вышивать на пяльцах и готовить фрикадельки из ливера, слишком старый для сложных дел. Возможно, он и был стар, но теперь, когда распрямился и широко улыбнулся, выглядел вполне крепким. Невысокого росточка, плотный, со свежим, румяным лицом и очень яркими, ясными глазами, он идеально вписался бы в антураж «Белоснежки и семи гномов». Вполне сошел бы за Весельчака, по мнению Барнаби.

Они встретились на границе огорода, отмеченной опорами-вигвамами с вьющейся фасолью и решетчатой призмой садового обелиска, почти полностью скрытой под буйными плетями кремово-лилового душистого горошка. Барнаби отрекомендовал себя и Троя, не в силах оторвать взгляд от рядов самого бесподобного из когда-либо виденного им репчатого лука. Луковки напоминали плотно обернутые в полосатую коричневую бумагу купола Брайтонского павильона [34] Речь идет о Королевском павильоне в Брайтоне, бывшей приморской резиденции британских монархов, возведенной в так называемом индо-сарацинском стиле в 1810-х гг. — Перев. .

Садовод, прежде чем поздороваться, вытер руки о рабочие штаны из грубой синей ткани, представился как мистер Доулиш и извинился за беспокойство. Барнаби похвалил его лук, и Кабби, признав в нем родственную душу, немедленно пустился в разглагольствования, сравнивая разные удобрения и средства для борьбы с вредителями.

Заскучавший сержант закурил сигарету и проскользнул в оранжерею, чтобы насладиться дымом на полную катушку. В горячем, пропитанном испарениями влажной почвы воздухе витал какой-то терпкий запах. Привыкший к твердым, безвкусным кругляшам, раскисающим под пищевой пленкой в супермаркетах, Трой не узнал аромата зреющих на кусте помидоров.