Кэролайн Грэм - Пока смерть не разлучит нас

Барнаби, не сделавшись совсем уж безразличным, за многие годы привык воспринимать все с этим связанное как печальную данность.

Трой, который лет до двадцати пяти чувствовал себя бессмертным, даже теперь на все сто процентов не верил, будто и с его плотью произойдет то же самое, что и с телом любого другого. Он знал, что так и будет, но не мог до конца в это поверить. Как не поверил бы, что рок-группа «Терминал чизкейк» вошла в первую десятку хит-парада.

В любом случае при теперешнем ходе вещей ученые наверняка изобретут какое-нибудь магическое средство продления жизни еще до того, как настанет его черед. Возможно, его заморозят. Как богачей в Штатах. Одному типу так голову наладили — засунули в цилиндр с искусственным льдом. Трой сам видел по телевизору. В настоящее время он раздумывал, какой свой орган хотел бы сохранить в первую очередь, какая часть его тела дороже и для него, и для людей, его окружающих.

— Вернитесь на землю, сержант.

— Слушаюсь, босс.

Ассистент уже откинул чистую, без пятен, простыню. И Барнаби увидел лицо женщины, молодой, но на редкость непривлекательной. Ее голова была вывернута под неестественным углом относительного изломанного плеча. Горбатый, клювообразный нос, скошенный подбородок, маленький, узкогубый рот. Глаза были закрыты, но это не мешало заметить, что они словно бы выпучены, как у рыбы. Каштановые волосы, испачканные в пыли и гравии, подстрижены коротко и без особых затей.

Перед мысленным взором Барнаби на мгновение возникло лицо его собственной дочери. Лицо, перед очарованием которого невозможно устоять. Никто не претендует на то, чтобы жизнь была справедлива, но несправедливость такого масштаба лишний раз демонстрирует, насколько капризна и зла бывает Судьба. И до каких же глубин отчаяния подобная внешность доводила бедняжку?

Подозвав сержанта Троя и услышав его приближающиеся шаги, Барнаби вдруг ощутил нестерпимую потребность защитить мертвую от любых комментариев на ее счет. И он прикрыл простыней ее лицо, как когда-то одернул юбку на теле женщины в грязной канаве.

— Извините, Одри, но я подумал, раз вы с ними уже общались…

— Ничего, старший инспектор, я справлюсь.

Уже не в первый раз сержанту Брирли пришлось сопровождать коллег-мужчин, которым выпала малоприятная миссия известить близких погибшего о самой страшной потере. Не в первый и, увы, не в последний.

Иногда ей казалось, что само ее появление на пороге дома уже воспринимается как знак беды. Телевидение приучило людей, что, если мужчину-полицейского сопровождает женщина в форме, произошло непоправимое. Помочь и поддержать — такова была ее задача. Приготовить чай. Выслушать и быть рядом, когда пораженный известием начнет осыпать проклятиями всех подряд или кидаться показывать фотографии ушедшего. Иногда они просто сидят молча, и горе, как молот от камня, откалывает от них кусок за куском.

Старший инспектор Барнаби позвонил в дверь коттеджа «Лиственницы». Было половина третьего ночи, но внизу горел свет. Как и Одри, эту часть своей работы Барнаби ненавидел больше всего на свете. Тяжелая в моральном плане, она порой заключала в себе нешуточную опасность. Как и в Древней Греции, вестник горя мог подвергнуться скорой и свирепой расправе. Барнаби слышал о сержанте полиции, которому было поручено сообщить мужу о гибели беременной жены по вине пьяного водителя. В припадке необузданного гнева муж схватил первое, что попалось под руку, — кованые каминные щипцы — и нанес страшный удар. Сержант едва не лишился глаза.

Как только Барнаби позвонил, в окне показалась Шона. Упершись передними лапками в стекло, она не лаяла, только глядела на него молча. Белая, круглая, как алебастровый шар, луна заливала округу холодным серебряным светом. Было полнолуние…

Дверь открыл Редж. Взглянул на обоих. Затем на каждого по отдельности. Лицо его, и без того бледное, приняло сероватый оттенок, и он отошел в сторону, пропуская их в дом.

Айрис, в стеганом нейлоновом халате поверх ночной рубашки, сидела на кушетке, вытянувшись в струнку и устремив пустой взгляд в темный экран телевизора. При появлении Барнаби она быстро встала. В отличие от мужа, который все понял без слов, женщина нетерпеливо спросила:

— У вас есть новости?

— Новости есть, но, боюсь, очень печальные, миссис Брокли. Вечером в аэропорту Хитроу было обнаружено тело…

— Нет!

— Мне очень жаль, но мы уверены, что это ваша дочь.

Повисло молчание. Айрис сложилась вдвое и завыла. Леденящие душу вопли прерывались всхлипами и стонами. Одри попыталась успокоить женщину, но Айрис с силой оттолкнула ее.

Редж остался стоять. Он растерянно оглядывался по сторонам, как будто в комнате должен был отыскаться еще кто-то. Возможно, он искал глазами того, кто сообщит новую информацию, которая полностью опровергнет предыдущую.

— Мне очень жаль, — повторил Барнаби.

— Что… Как это случилось?

— Ее сбила машина.

— Вы уверены? — с трудом выговорил Редж онемевшими губами. — Хочу сказать, это точно Бренда?

— Официальное опознание еще не производили, как вы понимаете.

— Ну вот! — рявкнул Редж. Со своими вытаращенными глазами и тонкими усиками он являл собой злую карикатуру на сержанта, стоящего по стойке смирно перед вверенным ему взводом. — Вы не знаете наверняка, а говорите! Они не знают, Айрис. Это не точно.

— Не знают?!

Это было жутко. Барнаби увидел проблеск надежды на измученном лице женщины и торопливо, чтобы не дать надежде окрепнуть, сказал:

— Это женщина с фотографии, которую вы нам оставили, мистер Брокли. Никакого сомнения.

Айрис стала задыхаться, ее рот раскрывался и закрывался, а губы растянулись в дикой гримасе.

— Думаю, вам стоит вызвать лечащего врача, — посоветовал Барнаби. — Это доктор Дженнингс?

— Нельзя. Он может кому-нибудь рассказать.

— Вашей жене требуется успокоительное. — Старший инспектор не верил своим ушам. — Думаю, и вам оно не помешало бы.

Редж молчал, и тогда Барнаби сам взял телефонную книгу в матерчатом переплете и со второй попытки отыскал нужный номер. Пока он звонил, сержант Брирли предложила приготовить чай, и Айрис нашла в себе силы сделать то, чего требовали правила приличия, и побрела на кухню. Правда, там она остановилась, растерянно оглядываясь по сторонам, не в силах сообразить, где чайник, не говоря уж про заварку.

Шона, за последнее время успевшая привыкнуть, что все запреты и ограничения сняты, вольготно расположилась в кресле среди подушек, но когда женщины отправились на кухню, понуро потрусила следом за ними.

Едва Барнаби вернул трубку на рычаги, Редж снова принялся спорить:

— Фотографии — дело ненадежное. Для настоящей идентификации вы должны найти человека, который ее хорошо знает. Попытайтесь связаться с мистером Марчбэнксом из ее офиса или с мисс Трэверс из отдела кадров. Они очень ценили Бренду.